Главная Сонник: онлайн толкование снов Антология философии Средних веков и эпохи Возрождения. Флорентийская платоновская академия Марсилио фичино основные философские идеи

Антология философии Средних веков и эпохи Возрождения. Флорентийская платоновская академия Марсилио фичино основные философские идеи

Марсилио Фичино

Фичино, Марсилио (Ficino, Marsilio) (1433–1499), философ, теолог и ученый, выдающийся мыслитель эпохи Возрождения , оказавший значительное влияние на развитие философии 17–18 вв. Родился 19 октября 1433 в Фильине-Вальдарно близ Флоренции. Изучал латинский и греческий языки, философию и медицину, по-видимому, во Флоренции, рано заинтересовался Платоном и его школой и благодаря покровительству Козимо Медичи и его преемников полностью посвятил себя научным занятиям. В 1462 Фичино стал признанным лидером платоновской Академии во Флоренции, одного из важнейших интеллектуальных центров эпохи Возрождения. Стал священником в 1473 и занимал несколько высоких церковных постов. Умер Фичино в Кареджи близ Флоренции 1 октября 1499.

Сделанные Фичино превосходные переводы на латинский язык Платона и Плотина, первые полные собрания этих мыслителей в Западной Европе (закончены ок. 1470, опубликованы в 1484 и 1492), были в ходу вплоть до 18 в. Фичино также перевел на латинский язык других неоплатоников (Ямвлиха, Прокла , Порфирия и др.) и трактаты т.н. Герметического свода. Широко использовались и его комментарии к сочинениям Платона и Плотина, а комментарий к платоновскому диалогу Пир (1469, известен также под названием О любви, De amore) был источником большинства рассуждений о любви у мыслителей, поэтов и писателей Возрождения. Согласно Фичино, Платон рассматривал любовь как духовное отношение между человеческими существами, основанное на их изначальной внутренней любви к Богу. Главная философская работа Фичино – Платоновская теология о бессмертии души (Theologiae platonicae de immortalitate animorum, 1469–1474, первое издание 1482) – изощренный метафизический трактат, в котором учение Платона и неоплатоников приводится в согласие с христианской теологией. Этот труд, наиболее систематическое произведение итальянского платонизма за всю эпоху Возрождения, сводит Вселенную к пяти фундаментальным принципам: Богу, небесному духу, расположенной в центре разумной душе, качеству и телу. Главной темой труда является бессмертие души. Задача человеческой жизни, по Фичино, заключается в созерцании, завершающемся непосредственным видением Бога, но, поскольку эта конечная цель редко достигается на Земле, должна быть постулирована будущая жизнь души, в которой она достигает своего истинного предназначения. Известен также трактат Книга о христианской религии (Liber de Christiana religione, 1474). Переписка Фичино – богатый источник биографической и исторической информации, многие письма являются фактически небольшими философскими трактатами. Среди других работ, посвященных теологии, медицине и астрологии, можно отметить Три книги о жизни (De vita libri tres, 1489). Фичино был одним из ведущих мыслителей раннего Возрождения и наиболее значительным представителем ренессансного платонизма.

Использованы материалы энциклопедии "Мир вокруг нас".

Фичино (Ficino) Марсилио (19 октября 1433, Фильине-Вальдарио - 1 октября 1499, Флоренция) - итальянский гуманист и философ-неоплатоник. Образование получил в университете Флоренции. Смолоду выказал большой интерес к философской мысли античности и, чтобы познакомиться с ней по первоисточникам, изучил древнегреческий язык. Оценив способности и рвение молодого человека, Козимо Медичи, богатый банкир и фактический правитель Флоренции, взял его под свое покровительство. В 1462 он подарил Фичино имение неподалеку от своего собственного, а также греческие рукописи произведений Платона и некоторых других древних авторов.

Около 1462 Фичино выполнил перевод с древнегреческого на латынь «Гимнов» и «Аргонавтики» - апокрифических сочинений, автором которых традиция считала легендарного поэта древности Орфея. Затем взялся за цикл гностических трактатов, известных под общим названием «Поймандр» и приписываемых Гермесу Трисмегисту. В 1463 он приступил к диалогам Платона, творчество которого рассматривал как важнейшее звено в развитии «благочестивой философии», восходящей к самым отдаленным временам: в своих занятиях Фичино, стремившийся показать внутреннее согласие «древнего богословия», как бы повторял тот путь, который прошла религиозно-философская мудрость язычников. Перевод всех творений Платона на латынь был завершен к 1468. Затем на протяжении пяти лет Фичино создает свои наиболее важные оригинальные труды: обстоятельный «Комментарий на «Пир Платона» (1469, издан в 1544), повествующий о космической функции любви и о сущности прекрасного; фундаментальный трактат «Платоновское богословие о бессмертии душ» (1469-1474, издан в 1482), где, в частности, развивалось учение о человеке как «своего рода боге», способном свободно творить себя самого, окружающий мир и общественную жизнь, покорять себе пространство, время, удачу, разведывать свойства и силы природы, ставя их на службу своих устремлений и интересов; трактат «О христианской религии» (1474), возобновляющий традицию раннехристианской апологетики. Деятельность Фичино, в которой современники видели возрождение древней мудрости, примиренной с христианством, возбуждала к себе живейший интерес в обществе. Вокруг Фичино сложилась группа единомышленников, своего рода вольное ученое братство, получившее известность под именем Платоновской Академии. Она не имела устава, не знала должностей и фиксированного членства, в ее деятельности принимали участие люди самого разного звания и рода занятий: именитые патриции, купцы, должностные лица государства, священнослужители, врачи, университетские профессора, гуманисты, богословы, поэты, художники. В 1489 Фичино опубликовал медико-астрологический трактат «О жизни». С 1484 работал над переводом и комментированием «Эннеад» Плотина, изданных им в 1492. В этот же период он перевел сочинения Порфирия, Ямвлиха, Прокла, Псевдо-Дионисия Ареопагита, Афинагора, Синезия, Михаила Пселла. В 1492 он написал и вскоре издал трактат «О солнце и свете», в 1494 завершил обширные толкования к нескольким диалогам Платона. В 1495 издал двенадцать книг своих «Посланий». Умер за комментированием «Послания к римлянам» апостола Павла.

Идеи Фичино оказали сильное влияние на богословскую и гуманистическую мысль и на художественную культуру конца 15-16 вв.

О. Ф. Кудрявцев

Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. IV, с. 254-255.

Далее читайте:

Фичино М. Платоновское богословие о бессмертии душ (Статья О.Ф. Кудрявцева о произведении М. Фичино).

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Сочинения:

Opera, vol. 1-2. Basileae, 1576; в рус. пер.: Комментарий на «Пир» Платона.- В кн.: Эстетика Ренессанса, т. 1. М., 1981, с. 144- 241;

Послания,- В кн.: Соч. итальянских гуманистов эпохи Возрож-дения (XVвек). М., 1985, с. 211-226.

Литература:

Kristeller Р. О. II pensiero filosofico di Marsilio Ficino. Firenze, 1953;

Marsel R. Marsile Ficin. P., 1958.

Баткин Л. К истолкованию итальянского Возрождения. Антропология Марсилио Фичино и Пико делла Мирандолы. – В кн.: Из истории классического искусства Запада. М., 1980

Марсилио Фичино (годы жизни - 1433-1499) появился на свет близ Флоренции, в местечке Фильине. Он получил образование во Флорентийском университете. Здесь он изучал медицину и Марсилио Фичино, а также некоторые факты из его биографии будут представлены в этой статье.

Марсилио пишет уже в начале 50-х годов 15-го века первые свои самостоятельные работы, которые были отмечены влиянием идей различных философов античности. Немного позже он изучает греческий язык, а также начинает заниматься переводами. Фичино в эти же годы становится секретарем у главы Флорентийской республики.

Образ Марсилио Фичино

Марсилио вообще является обобщенным образом, своеобразным символом гуманиста-философа, в мировоззрении которого перемешаны различные философско-религиозные традиции. Будучи католическим священником (Фичино в возрасте 40 лет принял сан), он увлекался идеями античных мыслителей, некоторые из проповедей посвящал "божественному Платону" (изображение представлено ниже), даже ставил дома перед его бюстом свечу. Занимался в то же время Фичино и магией. Эти противоречащие, казалось бы, качества для самого философа, напротив, являлись неотделимыми друг от друга.

Фичино - гуманист

Фичино ярко показал в своем творчестве главную черту гуманистического движения, так как, подобно большинству представителей последующих эпох, он считал, что разработать новые идеалы можно лишь тогда, когда заново будет обосновано христианское вероучение с помощью магических и мистических представлений древности, а также на основании идей Платона, которого он считал продолжателем Зороастра, Орфея и Гермеса Трисмегиста. Необходимо отметить при этом, что для Фичино, а также для других гуманистов платоновская философия и неоплатонизм являлись единым учением. Лишь в 19-м веке впервые осознали разницу между неоплатонизмом и платонизмом.

Переводческая деятельность

Марсилио Фичино, имея множество увлечений, занимался следующими тремя важнейшими Он прославился, прежде всего, как переводчик. В 1462-1463 годах именно Марсилио перевел приписываемые Гермесу Трисмегисту произведения на латинский язык, а также "Комментарии к Зороастру" и "Гимны Орфея". В течение следующих пятнадцати лет он опубликовал на латинском практически все диалоги Платона, а также сочинения Плотина, поздних античных философов и "Ареопагитики" (80-90 годы 15-го века).

Философские сочинения

Еще одна Фичино была связана с философией. Он создал два сочинения: "Платоновская теология о и "О христианской религии". Фичино, опираясь на труды, написанные Гермесом Трисмегистом, утверждал, что основные этапы развития философии появляются как "озарение", поэтому ее смысл состоит в том, чтобы подготовить человеческую душу к восприятию откровения.

Религиозные идеи

Флорентийский мыслитель, по сути, не разделял философию и религию, как многие другие философы 15 века. По его мнению, они берут начало в мистических учениях древности. Божественный Логос как откровение был дарован Зороастру, Орфею и Гермесу Трисмегисту. После этого эстафета божественного тайного знания была передана Платону и Пифагору. Своим появлением на землю Иисус Христос воплотил уже в жизнь Логос-Слово. Он также передал всем людям Божественное откровение.

Стало быть, и христианское учение, и имеют общий источник - Божественный Логос. Для самого Фичино поэтому занятия философией и священническая деятельность представлялись в неразрывном и абсолютном единстве. Он считал, более того, что следует разработать некую единую философскую и религиозную концепцию, совместить учение Платона, древнюю мистику со Священным Писанием.

Концепция "всеобщей религии"

У Фичино в соответствии с этой логикой возникает так называемая концепция всеобщей религии. Он считал, что Бог изначально дал миру религиозную истину, которую в силу несовершенства люди понять до конца не могут, поэтому создают всевозможные религиозные культы. Попытку приблизиться к ней делают также различные мыслители, представляющие основные этапы развития философии. Но все эти верования и идеи - всего лишь проявление единой "всеобщей религии". Божественная истина в христианстве нашла наиболее достоверное и точное выражение.

Фичино, стремясь раскрыть смысл и содержание "всеобщей религии", следует неоплатонической схеме. По его мнению, мир состоит из пяти следующих уровней: материя, качество (или форма), душа, ангел, бог (по восходящей). Высшими метафизическими понятиями являются бог и ангел. Они бесконечны, нематериальны, бессмертны, неделимы. Материя и качество - понятия низшие, связанные с вещественным миром, следовательно, являются ограниченными в пространстве, смертными, временными, делимыми.

Главным и единственным связующим звеном между низшими и высшими ступенями бытия выступает душа. Она, по мнению Фичино, является триединой, так как имеет три ипостаси: душа живых тварей, душа небесных сфер и душа мира. Проистекающая от бога, она оживляет материальный мир. Буквально воспевает Марсилио Фичино душу, утверждая, что именно она является связью всего, так как, когда вселяется в одно, не оставляет при этом другого. Вообще душа все поддерживает и все проницает. Фичино поэтому называет ее узлом и связкой мира, лицом всего, посредницей всех вещей, центром природы.

Исходя из этого, становится ясно, почему столько внимания уделяет Марсилио душе отдельного человека. Примыкая к божественному, она в его понимании является "госпожой тела", управляет им. Поэтому познание своей души должно стать главным занятием любого человека.

Тема сущности человеческой личности

Тему сущности личности отдельного человека Фичино продолжает в рассуждениях о "платоновской любви". Он подразумевает под понятием любви воссоединение в боге плотского, реального человека с идеей о нем. Фичино, в соответствии с христианско-неоплатоническими представлениями, пишет о том, что в мире все происходит от бога и вернется к нему. Поэтому во всех вещах нужно любить Творца. Тогда люди смогут подняться до любви в боге всех вещей.

Истинный человек и идея о нем, следовательно, - одно целое. Но на земле нет истинного человека, поскольку все люди отделены друг от друга и от самих себя. Здесь в силу вступает божественная любовь, с помощью которой можно прийти к подлинной жизни. Если в ней воссоединятся все люди, они смогут найти путь к Идее. Следовательно, любя бога, люди становятся сами возлюбленными им.

Очень популярной в 15-м веке стала проповедь "платоновской любви" и "всеобщей религии". Она сохранила и позднее для многих западноевропейских мыслителей свою привлекательность.

Трактат "О жизни"

В 1489 году был опубликован медицинский трактат Фичино "О жизни", в котором он опирался на астрологические законы, как и другие представители эпохи Возрождения. Основой медицинских предписаний в то время служила вера в то, что знакам зодиака подчинены части человеческого тела, а с разными планетами связаны различные темпераменты. Ее разделяли многие мыслители эпохи Возрождения. Предназначался опус для ученых, которые из-за усердных занятий часто впадают в меланхолию или заболевают. Им советует Фичино избегать минералов, животных, трав, растений, относящихся к Сатурну (планета эта обладает меланхолическим темпераментом), окружать себя предметами, относящимися к Венере, Юпитеру и Солнцу. Образ Меркурия, как утверждал этот мыслитель, развивает память и сообразительность. Он также может отгонять лихорадку, если его разместить на дереве.

Значение деятельности Фичино

Мыслители эпохи Возрождения высоко ставили Марсилио. Он внес большой вклад в культуру Флоренции последней трети 15-го века, особенно в развитии платонизма нового типа. Среди друзей его были крупнейшие представители эпохи Возрождения в различных областях: философы, политические деятели, поэты, художники и другие выдающиеся личности.

Через окружение Фичино воздействовал на множество сфер духовной жизни Флоренции, в частности на изобразительное искусство, поскольку в то время обычно заказчики составляли литературную программу произведений. Влияние его идей можно проследить в "Рождении Венеры" и "Пане" Синьорелли, а также в цикле картин "История Вулкана" Пьеро ди Козимо и др. Отражает их и дальнейшая Кратко описанные нами биография и идеи этого мыслителя и сегодня вызывают большой интерес.

Подобная трактовка христианства не была распространенной в отличие от платоновских взглядов. Именно платонизму суждено было сыграть наиболее решающую роль в философии эпохи Возрождения и в том влиянии, которое эта философия оказала на последующую философию и науку. В этом аспекте следует упомянуть прежде всего так называемую флорентийскую платоновскую академию, среди представителей которых выделяются три мыслителя: Георгий Гемист Плифон, Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола.

Георгий Гемист Плифон

Плифон (1355–1452) - православный священник из Константинополя, участвовал в знаменитом Флорентийском униатском соборе и после него остался в Риме, где проповедовал свои взгляды, которые не разделялись Константинополем. Трактат «Законы» Плифона был сожжен по приказу патриарха, до нас дошли только некоторые отрывки из него. Плифон отличался свободомыслием, несмотря на то что был православным священником и принадлежал к высшим слоям духовенства. Он интересовался другими религиями, античной культурой (название трактата «Законы» явно навеяно платоновскими «Законами»).

В своих работах Плифон отказывается от многих христианских положений в пользу платонических и неоплатонических. Так, креационизму он предпочитает эманационное видение мира (вневременное, вечное порождение мира из некоего первоначала путем мистического истечения энергии Божества). Свое учение Плифон именует эллинской теологией. Вселенная не может быть сотворена, ибо она божественна, следовательно, как и Бог, вечна; Бог всегда производит вселенную по принципу, описанному Плотином, а переход от Божественного единства к многообразию земного мира происходит через языческих богов. В «Законах» Плифона часто упоминаются имена этих богов, хотя сам он в них не верил и считал их всего лишь удобными именами: высшего бога он часто называет Зевсом (именно он является вневременным творцом природы и абсолютным бытием).

Марсилио Фичино

У Плифона нашлись последователи, среди которых обычно выделяют Марсилио Фичино (1433–1499). Он считается фигурой уникальной не только в истории Возрождения, но и вообще в мировой культуре. Это был человек маленького роста, почти горбун, весьма некрасивый. Но влиятельный флорентиец Козимо Медичи проникся необыкновенной симпатией к Марсилио за его ум и трудоспособность. Видя его интерес к платоновской философии, Медичи купил виллу рядом со своим домом и подарил ее Фичино, чтобы всегда иметь удовольствие беседовать с мудрым философом. А для того чтобы Фичино лучше разбирался в платоновской философии, Медичи подарил ему полный кодекс всех произведений Платона на греческом языке (подарок не менее ценный, чем вилла, ибо существовал в единственном экземпляре).

На этой вилле Фичино и создал многие свои шедевры. Он перевел на латынь всего Платона, всего Плотина, Порфирия, Прокла, Ямвлиха, Дионисия Ареопагита, Гермеса Трисмегиста (Триждывеличавого; легендарного греческого философа-анонима). И перевел таким образом, что до сих пор эти переводы считаются классическими и почитаются наравне с самими оригиналами. К слову сказать, на русском языке полного перевода Плотина до сих пор нет, хотя брались за эту работу многие философы и филологи. Фичино же перевел, кроме Плотина, всех неоплатоников, бывших гораздо более плодовитыми, чем Плотин.

Он пишет и свои работы: «О христианской религии», «Платоновская теология о бессмертии души», «О жизни», толкование на «Пир» Платона и др. В частности, в первой работе Фичино высказывает мысль о том, что существует некая всеобщая религия, все остальные религии в той или иной мере причастны ей, а христианство является ее высшим и лучшим проявлением. Благодаря покровительству Медичи Марсилио Фичино стал католическим священником, что, впрочем, не мешало ему произносить проповеди о божественном Платоне и возжигать свечи в храме перед его бюстом, настолько велика была его любовь к этому греческому философу.

Философию Фичино рассматривал как сестру религии, а мир - по образцу платоников, считая его иерархически упорядоченным. Иерархия мира насчитывает, по мнению Фичино, пять ступеней: Бог, ангелы, душа, качества и материя. Душа находится посередине этой иерархии и связывает все ее звенья. Таким образом, центром иерархии оказывается не Бог, а человек. Картина эта не пантеистическая, а скорее пенентеистическая, ибо все происходит из Бога и Бог объемлет Собою все. Качества - некая ступень перехода к множественности мира, то, что дает качественное многообразие предметам мира.

Мир находится в постоянном движении, которое присуще лишь одушевленным существам, поэтому и мир - это движение души, являющейся связующим элементом мира. Душа находится везде в природе, все связано душой. Мир находится в единстве благодаря тому, что берет начало от Бога. Поскольку мир берет начало от Бога, он охватывается красотой; поскольку мир связывается Богом, он связывается любовью; поскольку мир в конце концов соединится с Богом, он связывается наслаждением.

Такое необычное толкование Божественной Троицы Фичино часто сравнивал с тремя ипостасями Плотина, считая, что обоснование трех ипостасей у Плотина - это и есть обоснование христианской Троицы. Таким образом, у Фичино мы видим полное слияние античной, в первую очередь неоплатонической, философии с христианством.

Один из ведущих мыслителей раннего Возрождения , наиболее значительный представитель флорентийского платонизма - направления, связанного с возобновлением интереса к философии Платона и направленное против схоластики , в особенности против схоластизированного учения Аристотеля .

В 2015 году появились документальные свидетельства о том, что Фичино приписывается авторство «Марсельского Таро ».

Ранние годы

Отец Фичино был домашним врачом Козимо Медичи и входил в интеллектуальный кружок этого крупнейшего банкира и фактически полновластного правителя Флоренции , предпринимавшего попытки преодолеть разделение церквей на латинскую (католическую) и греческую (православную). После того, как эти попытки потерпели неудачу, внимание Козимо Медичи и членов его кружка сосредоточилось на учении византийского мыслителя Георгия Гемиста Плифона , активно пропагандировавшего греческую философию и нареченного за это «вторым Платоном». На основе переосмысления платонизма Плифон стремился сконструировать новую универсальную религиозную систему, которая стала бы реальной альтернативой существующим монотеистическим вероисповеданиям (прежде всего христианству) и открывала путь к подлинной истине .

Фичино получил образование в университете Флоренции , где изучал греческий и латинский языки, философию и медицину . Когда Козимо Медичи решил воссоздать во Флоренции платоновскую Академию , его выбор пал на Марсилио. В 1462 году Медичи подарил Фичино имение, расположенное неподалеку от его собственного, а также греческие рукописи произведений Платона и некоторых других древних авторов. Фичино стал домашним учителем внука Козимо Медичи Лоренцо Медичи . Среди других учеников Фичино был выдающийся философ-гуманист Джованни Пико делла Мирандола .

Философские взгляды

Исходя из представления о том, что Платон опирался в своем творчестве на таких представителей «древнего богословия» как Гермес Трисмегист , Орфей и Зороастр , Фичино начал свою переводческую деятельность с текстов, приписываемых этим авторам. В начале 1460-х гг. он перевел с греческого языка на латынь «Гимны» и «Аргонавтики» Орфея. Затем в 1461 году перевел и опубликовал трактаты Герметического корпуса . И только после этого он в 1463 году приступил к диалогам Платона .

Трактат «Платоновское богословие о бессмертии души»

«В итоге этому естеству вменена необходимость подчиняться следующему порядку: дабы она следовала после Бога и ангелов, которые неделимы, то есть вне времени и протяженности, и которые выше того, что обладает телесностью и качествами, и того, что исчезает во времени и в пространстве, она определена как лицо, опосредованное адекватным термином: термином, который бы некоторым образом выражал подвластность течению времени и в то же время независимость от пространства. Она есть то, что существует среди смертных вещей, сама не будучи смертной… И поскольку в то время, как управляет телом, она примыкает также к божественному, она является госпожой тела, а не компаньонкой. Она - высшее чудо природы. Другие вещи под Богом, - каждая в себе, - суть отдельные предметы: она является одновременно всеми вещами. В ней образы вещей божественных, от которых она зависит, она же есть причина и образец для всех вещей низшего порядка, которые она некоторым образом сама же и производит. Будучи посредницей всех вещей, она имеет способности всех вещей… Её справедливо можно назвать центром природы, посредницей всех вещей, сцеплением мира, лицом всего, узлом и связкой мира».

Фичино - комментатор платоновских текстов

Перевод всех сочинений Платона на латынь и краткие пояснения к ним Фичино завершил в 1468 году (впервые опубликованы в 1484). Тогда же он приступил к комментированию некоторых платоновских диалогов. Комментарий Фичино к платоновскому диалогу «Пир» (1469, известен также под названием «О любви») был источником большинства рассуждений о любви у мыслителей, поэтов и писателей Возрождения . Фичино считал, что любовь представляет собой вид «обожествления» бесконечной игры вечности - воссоединение в Боге человека эмпирического с метаэмпирической Идеей путём постепенного восхождения по лестнице любви .

«Хотя нам нравятся тела, души, ангелы, но на самом деле мы все это не любим; но Бог вот в чём: любя тела, мы будем любить тень Бога, в душе - подобие Бога; в ангелах - образ Бога. Так, если в настоящем времени мы будем любить Бога во всех вещах, то в конце концов будем любить все вещи в нём. Ибо, живя так, мы достигнем той степени, когда будем видеть Бога и все вещи в Боге. И будем любить его в себе и все вещи в нём: все дается милостью Бога и в конце концов получает искупление в нём. Потому, что все возвращается к Идее, для которой было создано… Истинный человек и Идея человека - одно целое. И все же никто из нас на земле не является истинным человеком, будучи отделен от Бога: потому что тогда он отделен от Идеи, которая является нашей формой. К подлинной жизни мы приходим посредством божественной любви».

Фичино - священник и глава Платоновской академии

Деятельность Фичино вызвала широкий общественный резонанс. Вокруг него сложилась группа единомышленников, своего рода ученое братство, получившее известность под названием Платоновской академии . Академия стала одним из важнейших интеллектуальных центров эпохи Возрождения . В её состав входили люди самого разного звания и рода занятий - аристократы, дипломаты, купцы, чиновники, священнослужители, врачи, университетские профессора, гуманисты, богословы, поэты, художники.

Последние годы жизни

В 1492 году Фичино пишет трактат «О солнце и свете» (опубликован 1493), а в 1494 завершает обширные толкования к нескольким диалогам Платона . Умер Фичино за комментированием «Послания к римлянам» апостола Павла .

Влияние Фичино

Благодаря переводам трудов Платона , неоплатоников и других произведений античности с греческого на латинский язык , Фичино способствовал возрождению платонизма и борьбе со схоластическим аристотелизмом . Заложенные в его сочинениях, но им самим не развернутые, предпосылки пантеизма , оказали значительное воздействие на философские воззрения Пико делла Мирандолы , Патрици, Джордано Бруно и др. Апология земной красоты и достоинства человека способствовала преодолению средневекового аскетизма и оказала влияние на развитие изобразительного искусства и литературы . Идея Фичино о «всеобщей религии», не скованной культовыми, обрядовыми и догматическими различиями, сказалась на формировании учения о «естественной религии» в философии 16-17 веков.

Основные произведения

«Opera» (лат.), 1641 год
«Libri de vita», 1489 год

Напишите отзыв о статье "Фичино, Марсилио"

Литература

Смирнова И. А. Монументальная живопись итальянского Возрождения. М. Изд. Искусство. 1987г.
Allen, Michael J. B., Nuptial Arithmetic: Marsilio Ficino"s Commentary on the Fatal Number in Book VIII of Plato"s Republic . Berkeley: University of California Press, 1994. ISBN 0-520-08143-9
Ernst Cassirer, Paul Oskar Kristeller, John Herman Randall, Jr., The Renaissance Philosophy of Man. The University of Chicago Press (Chicago, 1948.) Marsilio Ficino, Five Questions Concerning the Mind , pp. 193–214.
. - BRILL, 2011. - ISBN 9789004188976 .
Anthony Gottlieb, The Dream of Reason: A History of Western Philosophy from the Greeks to the Renaissance (Penguin, London, 2001) ISBN 0-14-025274-6
James Heiser, Prisci Theologi and the Hermetic Reformation in the Fifteenth Century (Repristination Press, Malone, Texas, 2011) ISBN 978-1-4610-9382-4
Paul Oskar Kristeller, Eight Philosophers of the Italian Renaissance. Stanford University Press (Stanford California, 1964) Chapter 3, "Ficino," pp. 37–53.
Raffini, Christine, "Marsilio Ficino, Pietro Bembo, Baldassare Castiglione: Philosophical, Aesthetic, and Political Approaches in Renaissance Platonism", Renaissance and Baroque Studies and Texts, v.21, Peter Lang Publishing, 1998. ISBN 0-8204-3023-4
Robb, Nesca A., Neoplatonism of the Italian Renaissance , New York: Octagon Books, Inc., 1968.
Field, Arthur, The Origins of the Platonic Academy of Florence, New Jersey: Princeton, 1988.
Allen, Michael J.B., and Valery Rees, with Martin Davies, eds. Marsilio Ficino: His Theology, His Philosophy, His Legacy. Leiden: E.J.Brill, 2002. A wide range of new essays.ISBN 9004118551
Voss, Angela, Marsilio Ficino, Western Esoteric Masters series. North Atlantic Books, 2006. ISBN 978-1-5564-35607

Примечания

Отрывок, характеризующий Фичино, Марсилио

– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.

По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.

На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.

Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.