Главная Расклады Таро Анри сен. Биография сен-симона

Анри сен. Биография сен-симона

Французский мыслитель, социалист-утопист.

Получил домашнее образование под руководством Д"Аламбера

В юности приказал лакею будить себя не иначе, как следующими словами: «Вставайте, граф, Вам предстоит совершать великие дела».

Ввёл в оборот фразу, которая стала одним из символов социализма: «От каждого по способностям, каждому - по его труду».

В 1820 году написал работу: Организатор / L’Organisateur где указал, что если Франция вдруг потеряет 3000 своих выдающихся физиков, химиков, физиологов, художников, а также наиболее способных техников, банкиров, негоциантов, фабрикантов, сельских хозяев, ремесленников, то «…нация сделается телом без души… И ей нужно будет по крайней мере целое поколение, чтобы вознаградить свои потери».

«В эпоху революции Сен-Симон горячо отдался демократии: в одном собрании он сложил титул графа и объявил: «Нет более сеньоров, господа!» Хорошо понял Сен-Симон и другую сторону революции. Масса имуществ старых владетелей, - короля, духовенства, дворянства, была выброшена на рынок. Демократический граф вместе с интернациональным аферистом и иллюминатом, саксонским аристократом на прусской службе в Париже и Лондоне, графом Редерном, пустился в скупку и продажу конфискованных национальных имуществ и нажил быстро крупное состояние. Он чуть не погиб в страшную эпоху террора; целый год просидел он в тюрьме, но богатства вернулись к нему.
Его дом стал теперь одним из первых салонов республики: учёные, банкиры, артисты, техники встречались у радушного мецената; новые планы и афёры сменяли друг друга, сорилась куча денег, ажиотаж совершался с грансеньоровским легкомыслием, но в то же время граф был филантроп, он отыскивал даровитых юношей на чердаках, медиков и техников, и щедро помогал им. Его постоянно окружали ученики новосозданной в эпоху революции Политехнической школы, эта своеобразная, как бы социальная секта в новой Франции, в которой культ точных наук соединился с горячим направлением к общественной реформе. Сен-Симон умел воодушевлять и собирать около себя предприимчивых, стремящихся вперед людей; он бросал кругом множество счастливых идей, сам пускался в сотни дел. Среди бешеной жажды жизни у него работала упорная мысль, что богатство - великий социальный фактор, что ему лично оно нужно для широких общественных проектов, для научных опытов, для общеполезных изобретений, которые поведут к благоденствию масс. Однажды он созывает близких ему капиталистов и доказывает им необходимость возродить мораль; с этою целью должно учредить гигантский банк, доходы с которого пойдут на исполнение полезных для человечества сооружений.
Лет через 10 эта гениально беспутная жизнь кончилась: Сен-Симон совершенно разорился. Последние 20 лет его жизни (1825) прошли в борьбе с нищетой: он просил подаяния у старых клиентов своих, которых когда-то по-царски кормил. Он вынужден был спасаться от голода пером. Но теперь, 45 лет от роду, он и начал только писать свои замечательные книжки, полные сумасшествия и глубины, шарлатанства и истинно пророческого духа. И опять в них сказался беспечный и капризный барин XVIII века: ничего систематического, короткие брошюры, бессвязные статьи, полные повторений и в то же время неожиданностей, всё это спешно, как придётся, брошенное на бумагу. Опять сыплются проекты без конца. Тут есть и план всесветной научной академии, и программа всеевропейского замирения с одной парламентской конституцией для всей Европы, есть катехизис промышленников и контуры «Нового христианства»; проект, как принудить англичан уважать свободу флотов на морях, быстро превращающийся в трактат о всемирном тяготении; есть какие угодно советы для правительств, для учёных и артистов, есть предполагаемые манифесты для папы, ордонансы для короля и т.п.
Всё это - какие-то генеральные, властные решения мировых, научных и социальных вопросов, откровения и открытия, «окончательные» определения будущих путей философии или будущих линий общественного развития.
Опять - призыв к союзу науки и богатства; опять около странного фантазёра собираются горячие начинающие таланты и искатели: будущий историк Тьерри , который объявил себя восторженно приёмным сыном Сен-Симона, философ Конт , оба последовательно бывшие его секретарями. Опять около него какие-то охваченные мистикой банкиры, вроде верного его апостола, Оленда Родрига, португальского еврея, из той группы возрождающегося иудейства, которая под впечатлением Французской революции, освободившей народность эту от векового угнетения, бросилась на учение о предстоящей великой эмансипации всего человечества.
Всё это - какие-то самопроизвольно возникающие кружки энтузиастов, которые точно видят и чуют друг друга в толпе. Сен-Симон сближается с Руже де Лилем , композитором «Марсельезы», и увлекается идеей социального воспитания масс посредством музыки.
Полная превратностей, горькая и интересная приключениями, жизнь его слагается у него в целую теорию: чтобы быть истинным мыслителем, надо всё испробовать, жить как можно оригинальнее, пробежать все общественные слои, стать лично во всевозможные положения, создать себе такие отношения, которых никогда, ещё не существовало. Смесь цинизма и благородства, страстной убеждённости и фокусничества в натуре Сен-Симона удивительно подходила к теории «экспериментальной» жизни; нищий прожектер, в глазах которого даже революция остановилась на полдороге, вдруг вспоминал свой древний род, трактовал Бурбонов как мелких дворян и видел но ночам своего предка Карла Великого, который говорил ему: «Мой сын, твои успехи, в качестве философа, сравняются с моими военными и государственными подвигами!» Ему рисовались воздушные замки торжества индустрии, он мечтал о великой учёной лаборатории, как Кондорсе, где он сам будет диктатором. А остались от него обрывки, рассеянные мысли, которые трудно читать.
«Я пишу, - заявляет он, - потому, что у меня есть новые идеи. Я выражаю их в том виде, как они сложились в моем уме. Предоставляю профессиональным писателям шлифовать их. Я пишу, как дворянин, как потомок графа Вермандуа, как наследник пэра, герцога Сен-Симона. Всё, что было сделано и сказано великого, сделали и сказали дворяне: Коперник, Галилей, Бэкон, Декарт, Ньютон и Лейбниц были дворяне. Наполеон также стал бы выражать в письменной форме те проекты, которые он теперь выполняет на деле, если бы случайно не очистился для него трон». Знаний у Сен-Симона было немного; большая часть фактов схватывалась на лету, со слуха; стройной философии у него невозможно искать. Но не в этом была его сила: это был авантюрист мысли и изобретатель идей; он был великий направитель людей и, как человек необыкновенной чуткости к новому, человек счастливой откровенности, он дал толчок крупным научным, социальным, техническим движениям».

Виппер Р.Ю. , Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX вв. в связи с общественным движением на Западе, М., «Государственная публичная историческая библиотека России», 2007 г., с. 183-186.

По мнению экономиста Фридриха фон Хайека , именно с деятельности Анри Сен-Симона и его последователей начинает существование «инженерный» взгляд на общество, в соответствии с которым предполагается, что человечество в состоянии в рамках первоначального рационального плана сознательно направлять собственную эволюцию...

В 1926 году В.В. Вересаев процититировал высказывапние Анри Сен-Симона , к сожалению, не указав

В этот день, 17 октября 1760 года, родился всемирно известный французский философ и социолог, основатель школы утопического социализма Анри Сен-Симон. Первая половина жизни будущего мыслителя была довольно своеобразной – он был крупным помещиком, жил на широкую ногу, а в 16 лет принимает участие в войне за американскую независимость. В период французской революции он отказывается от дворянского звания и восстанавливает своё разрушенное состояние удачной спекуляцией на национальном имуществе.

В качестве политически неблагонадёжного Сен-Симон был заключён в тюрьму Сен-Пелажи; затем, освобождённый во время девятого термидора, он ведёт коммерческие дела, путешествует, предаётся удовольствиям и изучению наук. На Сен-Симона производит глубокое впечатление зарождение нового общества, в котором, казалось, перевернулось все моральные, политические и материальные условия, исчезли старые верования и ничего не появилось на их месте. Он мечтает стать новым Мессией, возвестить миру разработанное им евангелие. Сен-Симон созывает «бывших с ним в сношениях капиталистов, доказывает им необходимость восстановить мораль и предлагает создать гигантский банк, доходы от которого будут служить для выполнения полезных человечеству работ». Таким образом, чисто философские задания у него сочетаются с промышленными.

Однако безумное мотовство и развод вновь погружают его в нищету. Принятый в 1805 году своим прежним слугой, он впоследствии живёт в такой бедности, что в 1823 году пытается покончить жизнь самоубийством. Наконец, благодаря банкиру Оленду Родригесу, он становится материально обеспеченным до 1925 года, когда умирает, окружённый в последний момент несколькими своими учениками. На протяжении всех этих лет Сен-Симон, осаждаемый мыслью о неотложной необходимости дать новому веку недостающее ему учение, беспрерывно выпускает в свет брошюры и сборники, написанные лично им или в соавторстве. По совокупности трудов Сен-Симона следует считать отцом и социологии и позитивизма.

Мы не будем описывать, даже в самых общих чертах, суть произведений Сен-Симона, который возвеличивал роль индустрии. Приведём лишь его рассуждения, получившие название «параболы Сен-Симона », которые актуальны и для современной России.

Предположим, — говорит Сен-Симон, — что Франция лишится своих рятидесяти первых физиков, пятидесяти первых химиков, пятидесяти первых физиологов, пятидесяти первых банкиров, своих двухсот первых купцов, шестисот первых землевладельцев, пятидесяти первых владельцев железоделательных заводов и т.д. (и он продолжает перечислять главные промышленные профессии). «Так что эти люди – самые главные производители во Франции, изготовляющие самые важные продукты… то нация, лишившись их, немедленно превратится в безжизненный организм; она тотчас отстанет от наций, с которыми ныне соперничает, и будет пребывать в таком состоянии отсталости до тех пор, пока не возместит этой потери, пока у нас не вырастет новая голова… «Перейдём к другому предположению. Допустим, что Франция сохранит всех своих гениальных людей в области наук, искусств, ремёсел и промышленности; но с ней случится другое несчастье, и она в один день лишится брата короля, монсеньора герцога Ангулемского (и Сен-Симон перечисляет далее всех членов королевской фамилии), и что она лишится в то же время всех крупных чиновников, всех государственных советников, статс-секретарей, всех маршалов, всех кардиналов, архиепископов, викариев, каноников, всех префектов и супрефектов, министров и судей, и сверх того, десяти тысяч богатейших владельцев из среды дворянства – такой случай, конечно, опечалил бы французов, потому что они добрые люди… но эта потеря тридцати тысяч лиц, слывущих за самых важных персон государства, причинила бы лишь моральный ущерб, но никакого политического ущерба для государства отсюда не получилось бы».

Иными словами, общественная элита – лишь фасад. Её деятельность носит лишь исключительно поверхностный характер. Общество могло бы обойтись и без неё и не хуже жило бы. Между тем как исчезновение учёных, промышленников, предпринимателей, поставило бы общество в беспомощное положение, лишило бы его источников жизни и здоровья, ибо только их деятельность поистине плодотворна и необходима. Это они на самом деле управляют государством, в их руках истинная власть. Таков смысл параболы.

Анри́ Сен-Симо́н (Клод Анри де Рувруа, граф де Сен-Симон, фр. Claude Henri de Rouvroy, Comte de Saint-Simon , 17.10.1760, Париж - 19.05.1825, Париж) - французский философ , социолог , известный социальный реформатор, основатель школы утопического социализма . Главные произведения Сен-Симона: «Письма женевского жителя к своим современникам» (1802 г.), «Катехизис индустриалов» (1823 г.), «Новое христианство» (1825 г.).

Биография

Представитель знатного дворянского рода, родственник герцога Сен-Симона . В его воспитании принимал участие д"Аламбер .

Тринадцати лет от роду он имел смелость сказать своему глубоко верующему отцу Бальтазару Анри де Рувруа де Сен-Симону маркизу Сандрикур (1721-1783), что не желает говеть и причащаться, за что тот запер его в тюрьме Сен-Лазар. Весьма рано идея о славе как наиболее достойной побудительной причине человеческих действий вошла в его мировоззрение.

Анри Сен-Симон примыкает к отряду, посланному французским правительством на помощь североамериканским колониям, восставшим против Англии; пять лет участвует в борьбе и, наконец, попадает в плен к англичанам. Освобожденный по окончании войны, он едет в Мексику и предлагает испанскому правительству проект соединения Атлантического и Великого океанов посредством канала. Принятый холодно, он возвращается на родину, где получает место коменданта крепости в Меце и под руководством Г. Монжа изучает математические науки.

Вскоре он выходит в отставку, отправляется в Голландию и старается убедить правительство составить французско-голландский колониальный союз против Англии, но, не преуспев в этом, едет в Испанию с проектом канала, который должен был соединить Мадрид с морем. Вспыхнувшая во Франции революция заставила его вернуться на родину, но, по его собственным словам, он не хотел деятельно вмешиваться в революционное движение, потому что глубоко был убежден в недолговечности старого порядка.

В 1790 году он недолго был мэром в округе, где находилось его имение. В том же году он высказался за уничтожение дворянских титулов и привилегий (в эпоху Реставрации он продолжал, однако, носить титул графа). В то же время Сен-Симон занимался скупкой национальных имуществ и приобрел этим путём довольно значительную сумму. Свои спекуляции он впоследствии объяснял стремлением «содействовать прогрессу просвещения и улучшению участи человечества» путём «основания научной школы усовершенствования и организации большого промышленного заведения». Во время террора Сен-Симон был посажен в тюрьму, откуда вышел лишь после 9 термидора .

В 1797 году Сен-Симон намеревался «проложить новый физико-математический путь человеческому пониманию, заставив науку сделать общий шаг вперед и предоставив инициативу этого дела французской школе». С этой целью он в сорокалетнем возрасте принимается за изучение естественных наук, желая «констатировать их современное состояние и выяснить историческую последовательность, в какой происходили научные открытия»; знакомится с профессорами политехнической, потом медицинской школы, чтобы определить «действие, производимое научными занятиями на тех, кто им предается»; старается превратить свой дом в центр научной и артистической жизни, для чего и женится (в 1801 г.) на дочери одного умершего приятеля.

В следующем году он развелся с нею и искал руки мадам де Сталь , которая казалась ему единственной женщиной, способною содействовать его научному плану. Он ездил для этого в имение мадам де Сталь на берегу Женевского озера , но не имел успеха. Совершив путешествие по Германии и Англии (1802) и истратив на это последние свои средства, Сен-Симон вернулся во Францию и принужден был взять место переписчика в ломбарде, дававшее ему 1000 франков в год за ежедневный девятичасовой труд, пока один его знакомый, Диар, не предложил ему жить на его средства, дабы иметь возможность продолжать научные занятия.

В 1810 году Диар умер, и Сен-Симон вновь стал страшно бедствовать, прося помощи у богатых людей. Не всегда имея средства для печатания своих трудов, он собственноручно переписывал их в нескольких десятках экземпляров и рассылал разным учёным или высокопоставленным лицам («Mémoire sur la science de l’homme» , «Mémoire sur la gravitation universelle» ). Тем не менее он издаёт немало брошюр, выступает со статьями в прессе.

В 1820 года после убийства герцога беррийского Шарля-Фердинанда , Сен-Симон был привлечен к суду как моральный сообщник в преступлении. Присяжные оправдали его, и он вскоре написал брошюру «О Бурбонах и Стюартах», где, проводя параллель между этими двумя династиями, предсказывал Бурбонам судьбу Стюартов.

Постепенно Сен-Симон всё более и более начинает приходить к мысли, что права промышленников налагают на них и известные обязанности по отношению к пролетариату. Новое направление не понравилось его богатым покровителям, и он, лишившись их поддержки, скоро снова очутился в крайней нужде, заставившей его посягнуть на свою жизнь (). Рана оказалась несмертельной: Сен-Симон лишился только одного глаза. В его пользу была открыта подписка, и собранные суммы позволили ему продолжать его писательскую деятельность.

Мысли и идеи

Ранние взгляды Сен-Симона

Во время своего пребывания в Женеве Сен-Симон издал первое своё сочинение: «Письма женевского жителя к своим современникам» (1802). Он требует здесь неограниченного господства искусства и науки, которые призваны организовать общество. Воинственный тип человечества должен исчезнуть и замениться научным: «прочь, Александры, уступите место ученикам Архимеда».

Вообще, всем своим учением об обществе Сен-Симон связал своё имя с первой стадией эволюции позитивизма , а взгляды, высказанные им в последние годы относительно рабочего класса, сделали его родоначальником социализма .

Сен-Симон и коммунистическая идеология

Публикация сочинений в русском переводе

Сен-Симон А. Собрание сочинений. М ., Л. , 1923.
Сен-Симон А. Избранные сочинения. Т. 1-2 М., Л., 1948.

Напишите отзыв о статье "Сен-Симон, Анри"

Примечания

Литература

Аникин А. В. Глава восемнадцатая. Прекрасный мир утопистов: Сен-Симон и Фурье // Юность науки: Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса. - 2-е изд. - М .: Политиздат , 1975. - С. 341-350. - 384 с. - 50 000 экз.
Блауг М. Сен-Симон, Клод Анри де Рувруа // 100 великих экономистов до Кейнса = Great Economists before Keynes: An introduction to the lives & works of one hundred great economists of the past. - СПб. : Экономикус, 2008. - С. 269-271. - 352 с. - (Библиотека «Экономической школы», вып. 42). - 1 500 экз. - ISBN 978-5-903816-01-9 .
Васильевский М. Г. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Волгин В. П. . - М .: Наука, 1976. - 420 с.
Волгин В. П. . - М .: Изд-во АН СССР, 1961. - 158 с.
Волгин В. П. . - М .: Изд-во АН СССР, 1960. - 184 с.
Вольский Ст. Сен-Симон - 1935 год. - 312 с. (Жизнь замечательных людей).
Гладышев А. В . // Французский ежегодник 2001: Annuaire d’etudes françaises. Чудинов А. В. (Ред.) 2001. - С. 266-279.
Гладышев А. В. // Французский ежегодник 2009. М., 2009. - С. 139-173.
Застенкер Н. Е. // История социалистических учений. - М .: Изд-во АН СССР , 1962. - С. 208-227. - 472 с.
/ Со вступит. статьей и комментариями В. П. Волгина . - М .: Изд-во АН СССР, 1961. - 608 с. - (Предшественники научного социализма).
Кучеренко Г. С. . - М .: Наука, 1975. - 358 с.
Сен-Симон Клод Анри де Рувруа / Застенкер Н. Е. // Сафлор - Соан. - М . : Советская энциклопедия, 1976. - (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969-1978, т. 23).
Туган-Барановский М. И. Сен-Симон и сен-симонисты // . - СПб. : Изд. журнала «Мир божий», 1903. - С. 110-133. - X, 434 с.
Щеглов, «История социальных систем» (т. I, стр. 369-372).
Altmann S. L., Ortiz E. L. (eds.) . - Providence (Rhode Island): American Mathematical Society, 2005. - ISBN 0-8218-3860-1 .
Hubbard. S.-Simon, sa vie et ses travaux (1857).
Osama W. Abi-Mershed Apostles of Modernity: Saint-Simonians and the Civilizing Mission in Algeria. - Palo Alto: Stanford University Press, 2010. - xii + 328 p. - ISBN 0-804-76909-5 .
P. Weisengrün . Die Social wissensch. Ideen St.-Simons.

Ссылки

- статья в Новой философской энциклопедии

Отрывок, характеризующий Сен-Симон, Анри

Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.

– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п"отивники отказались от п"ими"ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т"и начинать сходиться.
– Г…"аз! Два! Т"и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак"ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.

Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника, да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.

Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.

Сен-Симон (Saint-Simon) Клод Анри де Рувруа (17.10.1760, Париж-19.05.1825, там же) - французский мыслитель, социолог, социалист-утопист. Ученик Д`Аламбера, неудовлетворенный буржуазной революцией, Сен-Симон замыслил "исправить" ее результаты с помощью научной социологической системы, призванной служить орудием создания рационального общества.

Начав с идей "социального физицизма", построенного на механистическом распространении ньютоновского закона тяготения на общественные явления, Сен-Симон разрабатывал затем концепцию физиологии социальной , в которой рационалистические воззрения 18 в. сочетались с историзмом в истолковании общественных явлений. Объясняя развитие общества в конечном счете сменой господствующих в нем философско-религиозных и научных идей, Сен-Симон полагал, что определяющее значение в истории имеют "индустрия" (под которой он подразумевал все виды экономической деятельности людей) и соответствующие ей формы собственности и классы. Каждая обществ, система, согласно Сен-Симону , развивает постепенно и до конца свои идеи и господствующие формы собственности, после чего эпоха созидательная, "органическая", сменяется "критической", разрушительной эпохой, ведущей к построению более высокого общественного строя.

Таким образом, Сен-Симон сделал первый шаг по пути рассмотрения общественных явлений как различных сторон закономерно развивающегося целостного организма. Понимание всемирной истории у Сен-Симона пронизано мыслью о прогрессе как поступательном движении человечества от низших обществ, форм к высшим по стадиям религиозного, метафизического, и позитивного, научного, мышления. Основными ступенями прогресса Сен-Симон считал переход от первобытного идолопоклонства к политеизму и основанному на нем рабству, а затем смену политеизма монотеизмом христианской религии , что привело к утверждению феодально-сословного строя.

Сен-Симон не противопоставлял интересы пролетариата и буржуазии, объединяя их в единый класс "индустриалов". В "промышленной системе" Сен-Симона буржуазия, сохраняющая собственность на средства производства, призвана обеспечить трудящимся рост общественного богатства. Разработанная Сен-Симоном религиозная концепция "нового христианства" призвана была дополнить материальные стимулы "промышленной системы" моральными требованиями новой религии с ее лозунгом "все люди - братья".

Сен-Симон оказал большое влияние на передовую обществ. мысль и развитие социалистических идей во Франции, Германии, Италии, России и ряде др. стран. Ученики Сен-Симона - Б. П. Анфантен, С. А. Базар, О. Родриг и др.- образовали школу сен-симонизма , которая систематизировала, а в ряде вопросов продолжила разработку учения Сен-Симона , развивая его социалистические тенденции. Однако она вскоре выродилась в религиозную секту и в начале 30-х гг. 19 в. распалась. Учение Сен-Симона явилось одним из идейных источников научного социализма.
Соч.: Избранные сочинения. М.-Л., 1948. Т. 1-2.

Сен-Симон (Saint-Simon) Клод Анри де Рувруа (17.10.1760, Париж-19.05.1825, там же) — французский мыслитель, социолог, социалист-утопист. Ученик Д`Аламбера, неудовлетворенный буржуазной революцией, Сен-Симон замыслил «исправить» ее результаты с помощью научной социологической системы, призванной служить орудием создания рационального общества.

Начав с идей «социального физицизма», построенного на механистическом распространении ньютоновского закона тяготения на общественные явления, Сен-Симон разрабатывал затем концепцию физиологии социальной , в которой рационалистические воззрения 18 в. сочетались с историзмом в истолковании общественных явлений. Объясняя развитие общества в конечном счете сменой господствующих в нем философско-религиозных и научных идей, Сен-Симон полагал, что определяющее значение в истории имеют «индустрия» (под которой он подразумевал все виды экономической деятельности людей) и соответствующие ей формы собственности и классы. Каждая обществ, система, согласно Сен-Симону , развивает постепенно и до конца свои идеи и господствующие формы собственности, после чего эпоха созидательная, «органическая», сменяется «критической», разрушительной эпохой, ведущей к построению более высокого общественного строя.

Сен-Симон не противопоставлял интересы пролетариата и буржуазии, объединяя их в единый класс «индустриалов». В «промышленной системе» Сен-Симона буржуазия, сохраняющая собственность на средства производства, призвана обеспечить трудящимся рост общественного богатства. Разработанная Сен-Симоном религиозная концепция «нового христианства» призвана была дополнить материальные стимулы «промышленной системы» моральными требованиями новой религии с ее лозунгом «все люди — братья».

Сен-Симон оказал большое влияние на передовую обществ. мысль и развитие социалистических идей во Франции, Германии, Италии, России и ряде др.

стран. Ученики Сен-Симона — Б. П. Анфантен, С. А. Базар, О. Родриг и др.- образовали школу сен-симонизма , которая систематизировала, а в ряде вопросов продолжила разработку учения Сен-Симона , развивая его социалистические тенденции. Однако она вскоре выродилась в религиозную секту и в начале 30-х гг. 19 в. распалась. Учение Сен-Симона явилось одним из идейных источников научного социализма.
Соч.: Избранные сочинения. М.-Л., 1948. Т. 1-2.

Анри Сен Симон

СЕН-СИМОН Клод Анри де Рувруа, граф (1760-1825) - французский философ, один из теоретиков утопического социализма. Будучи учеником Д`Алам бера, испытал сильное влияние идей Просвещения и сохранил приверженность им на всю жизнь. Видел значение философии Просвещения в том, что она разрушила предрассудки и верования, на которых покоился старый феодальный режим, и подготовила предпосылку для нового общества. Этой предпосылкой является прежде всего научный метод, который представляет собой распространение метода физики и астрономии на социальные науки, психологию. Тем самым создалась возможность для возникновения новой науки - «социальной физиологии», науки о человеке и обществе (т. е. социологии, политологии, экономики, этики, права и т. д.), которая будет стоять на «позитивном основании» научного метода. Позитивные науки, в свою очередь, сделают возможным новое общество, в котором на первое место выдвинется промышленность и экономическая жизнь, а политика уступит ей место, и одновременно дворяне и юристы уступят место ученым и промышленникам. Будет покончено с имущественным неравенством, эксплуатацией человека человеком, люди совместно займутся эксплуатацией природы в условиях социальной гармонии.

Сен-Симон оказал значительное влияние на интеллектуальную жизнь Франции в первой половине XIX в., вдохновил движение сен-си монистов, оставившее о себе память строительством железных дорог и каналов. Многие из его идей нашли впоследствии развитие у его бывших учеников, прежде всего О.Тьерри и О.Конта.

Сен-Симон Клод Анри де Рувруа (1760-1825), граф, французский мыслитель, социалист-утопист.

Родился 17 октября 1760 г. в Париже в знатной, но разорившейся дворянской семье. Участвовал в Войне за независимость в Северной Америке (1775- 1783 гг.).

Во время Великой французской революции примыкал к якобинцам и разбогател, наживаясь спекуляциями на национализированном имуществе погибших при якобинском терроре граждан.
Однако богатство не задержалось долго в его руках. В период Директории (ноябрь 1795 - ноябрь 1799 г.) Сен-Симон промотал награбленное состояние и решил погрузиться в философию.

Он был убеждён, что общество, как и природа, подчиняется непреложным закономерностям развития и историческая наука должна изучать законы истории, так же как естествознание - законы природы. Общественный строй определяется философией данной эпохи, и естественная смена общественных систем связана с прогрессом научных знаний, морали и религии.
Когда господствующая философия перестаёт соответствовать состоянию цивилизации, она разлагается и погибает, уступая место новой философии и новой ступени социального развития. Строй античного рабовладельческого общества определялся политеизмом, Средневековья - христианством; обе идеологии составляли теологическую ступень истории. Разложение фео-дально-богословской системы с XV в. подняло общество на метафизическую ступень, главную роль в созидании которой сыграли энциклопедисты XVIII в.

Сутью Французской революции, согласно Сен-Симону, было отрицание: она завершила процесс разрушения старого строя.

Краткие биография и философия Сен-Симона

Чтобы построить новый порядок и подняться на новую, позитивную ступень, обществу нужно «новое христианство».

Могучая религия, опираясь на научные знания и искусство, «направит общество к великой цели наискорейшего улучшения участи наибеднейшего класса». Новые общественные группы - светские учёные и промышленники в лице руководителей предприятий (вождей промышленников-рабочих) - обеспечат всеобщее счастье на основе научно организованной и плановой промышленности. Политическое управление людьми будет заменено организацией производства.

Книги Сен-Симона («Письма женевского обитателя к современникам», 1902 г.; «Очерк истории науки о человеке», 1813- 1816 гг.; «Труд о всемирном тяготении», 1813-1822 гг.; «О промышленной системе», 1821 г.; «Катехизис промышленников», 1823-1824 гг.; «Новое христианство», 1825 г.) захватили воображение современников. Возникла целая школа сенсимонистов.

Ученики философа предложили запретить наследование и распределять людей по социальной лестнице согласно способностям с помощью «Центрального банка», как деньги по отраслям производства. Государство должна была заменить Всемирная ассоциация трудящихся.

Идеи Сен-Симона отразились в позднейшей коммуйистической философии и практике социалистического строительства XX в.