Митрополит антоний храповицкий был ярым женоненавистником. Жизнеописание Блаженнейшего митрополита Киевского и Галицкого Антония (Храповицкого)

Блаженнейший Митрополит Киевский и Галицкий Антоний (в миру Алексий Павлович Храповицкий) родился 17 марта 1863 г. в селе Ватагино Крестицкого уезда Новгородской губернии. Происходил из старинного дворянского рода.

Монашеский постриг принял 18 мая 1885 г. В 1881 г. окончил 5-ю классическую гимназию Санкт-Петербурга и в 1885 г. - Санкт-Петербургскую духовную академию. Через четыре дня после окончания академии, накануне праздника Всех святых, в академической церкви принял постриг с наречением имени в честь преподобного Антония Римлянина, мощи которого почивали в Антониевом монастыре близ Новгорода. 12 июня того же года рукоположен в сан иеродиакона, 30 сентября - в сан иеромонаха. Оставлен для работы в академии. В 1885 г. защитил степень кандидата богословия, в 1887 г. - магистра, в 1911 г. - доктора богословия. Известен как ученый богослов, педагог, миссионер. В 1889-1890 гг. - ректор Санкт-Петербургской духовной семинарии. В 1890-1895 гг. архимандрит Антоний - ректор Московской духовной академии. В 1895 г. назначен ректором Казанской духовной академии.

В возрасте двадцати семи лет он был назначен ректором Московской Академии. За всю свою историю Академия не знала такого молодого ректора. Известно какое влияние он оказал на учащихся - сколько среди них, под его влиянием, приняли монашество. Академия стала воспитателем действительно видных учёных иерархов. В просвещённом монашестве он видел залог всестороннего возрождения Церкви и спасения России, пламенным патриотом которой он был. Каким важным делом являлось для него воспитание будущих пастырей видно в составленной им - в бытность его ректором семинарии - « Молитве учителя об учащихся ».

При переводе в Академию на должность ректора он мог избрать любой предмет для преподавания по своему выбору и остановился на «Пастырском богословии». «Предметом пастырского богословия, - говорил он, - служит изъяснение жизни и деятельности пастыря, как служителя совершаемого благодатию Божией духовного возрождения людей и руководителя их к духовному совершенству».

При нем был основан, 8 ноября 1891 года, академический журнал «Богословский Вестник». По этому случаю архим. Антоний служил молебен бесплотным силам, отметив особо в своем слове, что деятели духовного просвещения должны подражать ангелам. «Поистине с терпением Ангела Хранителя должен современный учитель православного богословия отыскивать искры правды в современных умах и через эти искры проницать в умы светом спасительных заветов Церкви».

Должность ректора с 7 сентября 1897 г. совмещал с обязанностями епископа Чебоксарского, второго викария, с 1899 г. - первого викария Казанской епархии, епископа Чистопольского. 4 июля 1900 г. переведен на кафедру Уфимскую и Манзелинскую. 22 апреля 1902 г. владыка Антоний назначен епископом (с 1906 г. - архиепископом) Волынским, священноархимандритом Почаевской Свято-Успенской Лавры. За 12-летнее пребывание на кафедре содействовал значительному подъему Свято-Успенской Почаевской Лавры и ее трех скитов. Добился официального признания православного праздника обретения мощей прп. Иова Почаевского.

При участии архиепископа Антония и под его влиянием было совершено прославление русских святых, особенно - Иоанна Тобольского, Иоасафа Белгородского, Анны Кашинской. Им был составлен ряд церковных служб, среди которых - волынским святым: преп. Макарию Овручскому, преп. муч. Анастасии, преп. Иову Почаевскому - служба с акафистом, Феодору Острожскому, затем службы с акафистом перед Почаевской иконой Божией Матери. Кроме того, ему принадлежат службы святителю Иоасафу, святому младенцу Гавриилу Белостокскому и ряд других служб. Впервые Св. Синод включил составленный владыкой Антонием текст службы для богослужебного пользования еще в 1887 г., когда, будучи учеником гимназии, он составил службу свв. равноапостольным Кириллу и Мефодию, славянским просветителям.

Владыка Антоний никогда не оставлял заботу о богослужениях, их правильном совершении, а также много работал над составлением недостающих богослужений. Благодаря ему, активизировалась работа по введению в общецерковное употребление новых богослужебных текстов. Осенью 1905г. епископ обратил внимание Святейшего Синода на отсутствие в служебных Минеях нескольких служб святым, которым положен полиелей. Результатом этого обращения стало определение Синода от 1908г. о скорейшем издании дополнительной Минеи, архиепископу Антонию было поручено ее редактирование, уже в 1909г. она была издана Санкт-Петербурге. Не лишним будет упомянуть, что высокопреосвященный Антоний стал инициатором издания Петербурге в 1915г. сборника «Молитвы, чтомыя от предстоятеля во дни различных праздников и молений церковных», в который вошли тексты, прежде распространявшиеся в виде рукописей, либо труднодоступные местные публикации. По поручению Священного Синода владыка редактировал богослужебные последования перед разрешением их к богослужебному употреблению.

По инициативе и под руководством архиепископа Антония в Лавре сооружен храм в честь Св. Троицы (1912 г.), а также восстановлен древний Васильевский храм в г. Овруче (1911 г.).

Он также организовал житомирское училище пастырства и первую на территории Российской империи школу диаконов и псаломщиков.

20 февраля 1905 г. в Исаакиевском соборе Санкт-Петербурга владыка произнес слово «О Страшном Суде и современных событиях», в котором пророчески предвидел будущее наступление на православие: «...Враг упорный и жестокий, который начнет с того, что отнимет у него [народа] возможность изучать в школах Закон Божий, а кончит тем, что будет разрушать святые храмы и извергать мощи угодников Божиих...».

В начале 1905г. архиепископ Антоний составил проект доклада о созыве Поместного Собора и избрании Патриарха. После обсуждения на Синоде доклад был подан императору, который в связи с революционными событиями признал эти вопросы несвоевременными. После издания императором указа «Об укреплении начал веротерпимости» (от 17 апреля 1905г.) высокопреосвященный Антоний представил в Кабинет министров записку «Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви». В 1912-1916гг. архиепископ Антоний был членом Св. Синода, принимал участие в подготовке Поместного Собора. На разосланную в 1905г. Синодом правящим архиереям анкету о возможных церковных реформах владыка Антоний ответил 4 докладными записками, в которых изложил свою позицию в вопросах состава будущего Собора, восстановления Патриаршества, а также реформы духовной школы. В марте - декабре 1906г. он состоял членом Предсоборного Присутствия при Святейшем Синоде, где председательствовал в VI отделе «По делам веры: о единоверии, старообрядчестве и других вопросах веры», поскольку считал единоверие важной частью миссионерской деятельности. В 1912 - 1913гг. участвовал в работе Предсоборного Совещания, посвященного вопросу о восстановлении Патриаршества. В июле 1908 года высокопреосвященный Атоний председательствовал на 4-м Всероссийском миссионерском съезде в Киеве, в январе. 1912 года - на 1-м Всероссийском единоверческом съезде.

Пребывая на Волынской кафедре, активно защищал православных на территории Австро-Венгрии от издевательств, в связи с чем назначен Экзархом Вселенского Патриарха на территории Галиции и Карпатской Руси. Поскольку официально православные общины Галиции находились под юрисдикцией Константинопольского Патриархата, но из-за невозможности их окормления, то непосредственное попечение о православном духовенстве и его пастве было поручено Константинопольским Патриархом с ведения Св. Правительствующего Российского Синода как ближайшему Православному Архиерею - архиепископу Антонию.

В 1911г. произошло беспрецедентное по своей низости покушение на архиепископа Антония. Поистине, время безнаказанных безумцев царило в России в ХХв. Бывший студент Казанской Духовной академии, отчисленный за беспорядки самим епископом Антонием (Храповицким), во время богослужения в церкви Благовещенского подворья в Санкт-Петербурге пытался кортиком убить архиерея. Но люди, стоявшие в храме помешали совершить преступление, и он лишь ранил владыке левую руку. В храме поднялось смятенье, тогда архиепископ Антоний взошел на амвон и сказал: «Возлюбленные чада, успокойтесь. Будем молиться и возблагодарим Господа, что Он сжалился над безумцем и не допустил его совершить злодеяние». Неоднократно владыка получал письма с угрозами убийства.

В 1911г. вышло 2-е собрание сочинений владыки, 14 июня того же года «во внимание к научным достоинствам сочинений» советом Казанской Духовной академии архиепископ Антоний был удостоен степени доктора богословия и утвержден в этой степени Священным Синодом 15 июля этого же года.

Архиепископ Антоний как человек глубоких богословских знаний, личность, обладающая очень твердым характером и нравом, выступал с осуждением имяславия как ереси. В феврале 1912 г. издаваемый Почаевской Лаврой журнал «Русский инок» публикует, с подачи архиеп. Антония, рецензию инока Хрисанфа на книгу схимонаха Илариона «На горах Кавказа». В мае этого года архиепископ Антоний публикует к этой еретической книге.

Архиепископ Антоний принял участие в подготовке и проведении церковной части мероприятий, посвященных празднованию 300-летия Дома Романовых в 1913г.

20 мая 1914 г. переведен архиепископом Харьковским и Ахтырским. Позже уволен от руководства епархией представителями Временного правительства и в мае 1917 г. отправлен на покой.

В вопросах церковно-государственных отношений митрополит Антоний был сторонником принципа симфонии церковной и светской властей - тесного союза Церкви и государства при независимости Церкви от той формы государственного контроля, которая была введена Петром I.

С Февральской революцией (переворотом) 1917 г. еписко-пат и духовенство оказались в сложном положении. Обвинение архиепископа Антония в том, что он как один из ведущих чле-нов Поместного Собора 1917-1918 гг. участвовал в благослове-нии Временному Правительству, НЕ ИМЕЕТ ОСНОВАНИЯ, так как иерархи признали правительство законным по послушанию Государю Императору Николаю II, призвавшему к этому в его последнем указе. Единственной причиной для удаления архиепископа Антония из Харькова являлась Его верность Цару Николаю II.

В неделю Крестопоклонную 5 марта 1917 года он служил в Харькове в Успенском соборе. В проповеди сказал: «Когда мы получили известие об отречении от Престола Благочестивейшего Императора Николая Александровича, мы приготовились, согласно Его распоряжения, поминать Благочестивейшего Императора Михаила Александровича. Но ныне и Он отрекся и повелел повиноваться временному правительству, а посему, и только посему, мы поминаем временное правительство. Иначе бы никакие силы нас не заставили прекратить поминовение Царя и Царствующего Дома» (Письма Блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). Джорданвилль, 1988. С. 57.). Между прочим, Государь Император Николай Александрович после своего отречения от престола через бывшего Харьковского губернатора сенатора Катеринича передал владыке Антонию свой привет. Вскоре Владыка вынужден был оставить Харьков и поселиться в Валаамском монастыре.

Из-за негативного отношения к архиепископу Харьков-скому и Ахтырскому новых властей и части украинских на-ционалистов правящий архиерей 1 мая 1917 г. был уволен с кафедры с предписанием покинуть пределы Харьковской епар-хии.

Владыка вынужден был отправиться на местожительство в Валаамский монастырь. Здесь им было написано сочинение «Догмат искупле-ния», которое было представлено как действие «сострадатель-ной любви Христовой».

Один из самых активных депутатов Поместного Собора Русской Православной Церкви и один из трех кандидатов на Патриарший престол. Пребывая членом Патриаршего Св. Синода, с августа 1917 г. вновь назначен архиепископом Харьковским и Ахтырским (с декабря - митрополит).

30 октября 1917г. соборяне решили избрать Патриарха путем жребия из трех кандидатов, выбранных Собором. Было выдвинуто более 30 кандидатов. Архиепископ Антоний (Храповицкий) набрал 101 голос и на много опередил других кандидатов. 31 октября началось голосование, в результате которого выяснилось, что «больше половины голосов (309) получил только архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий)». В итоге было выдвинуто три кандидатуры, пользовавшиеся наибольшим авторитетом среди членов Собора: архиепископ Антоний (Храповицкий), архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) и митрополит Московский Тихон (Беллавин). 5 ноября 1917г. на Божественной литургии в храме Христа Спасителя путем жребия Святейшим Патриархом Московским и всея Руси был избран Тихон (Беллавин). Его избрание для многих было неожиданностью, потому что безусловное лидирование при голосовании архиепископа Антония уже приучило к мысли о том, что именно его Господь и укажет, но получилось иначе.

Вскоре стало известно о намерении на Киевскую кафедру вместо мученически убиенного митрополита Владимира назначить преемника - митрополита Антония. В мае 1918 г. владыка Антоний избран Киевским епархиальным собранием и уже 4 июня 1918 г. Указом Патриарха и Св. Синодом был назначен митрополитом Киевским и Галицким, священноархимандритом Киево-Печерской Успенской Лавры.

5 июня 1918 г. (ст. ст.) митрополита Антония по старинному лаврскому обычаю встречали на левом берегу Днепра. От станции Дарница встречающие проехали с ним на поезде до Центрального вокзала, где владыку Антония торжественно встречали многочисленные депутации православных киевлян и священнослужителей. Митрополит облачился во Владимирском соборе и при звоне всех киевских колоколов во главе крестного хода направился в кафедральный Софийский собор. После интронизации митрополит Антоний произнес глубоко прочувствованную речь. Подчеркнул, что его «не страшат никакие страдания, даже смерть за православную веру», призвал «к любви и терпимости друг к другу». В тот же день митрополит Киевский и Галицкий Антоний, священноархимандрит Лавры, прибыл в Киево-Печерский монастырь.

Годы 1918 и 1919, вслед за 1917-м, принесли разруху и неисчислимые бедствия для страны и православия. Декретом о земле, провозглашенным 26 октября (8 ноября) 1917 г., изымались все монастырские и церковные земли. Декрет СНК от 20 января (2 февраля) 1918 г. об отделении Церкви от государства и школы от Церкви (и его украинский аналог от 22 января 1919 г.) был расценен митрополитом Антонием (Храповицким) как посягательство и гонение на Православную Церковь. Лишение Православной Церкви статуса юридического лица в значительной степени осложнило ее деятельность.

Внешние обстоятельства внесли ощутимые изменения в сложившуюся привычную монастырскую жизнь Киево-Печерской Лавры. С 14 июня 1918 г. в Лавре сокращается количество богослужений. В связи с нехваткой мучных запасов с 22 июня 1918 г., возможно, впервые за несколько столетий истории Лавры, «прекращена выдача хлеба посторонним».

В ходе военных конфликтов Лавра несколько раз подвергалась обстрелу. Подвергались бандитским нападениям и обстрелам также Голосеевская и Китаевская пустыни. После одного из таких печальных происшествий Патриарх Тихон 9 июля 1918 г. прислал грамоту на имя начальника Китаевской пустыни архимандрита Онисифора (Коваленко). В корпусах странноприимницы в 1918 г. проживали участники Всеукраинского Церковного Собора. Лавра вынуждена была приютить у себя учеников Киевской духовной семинарии и студентов Киевской духовной академии, а также жителей Зверинца, чьи дома были разрушены во время взрыва артиллерийских складов, и др. В силу этих и других обстоятельств происходило уплотнение и перемещение насельников монастыря из своих привычных келий в другие помещения.

В 1918 г. владыка организовал при Лавре училище пастырства. В мае 1919 г. монастырская братия организовывает Сельскохозяйственную и Трудовую ремесленную общины. В 1919 г. началось изъятие церковных ценностей Лавры.

Владыка Антоний был сторонником автономной Украинской Православной Церкви под главенством Всероссийского Патриарха. Принимал активное участие в подготовке и проведении II и III сессий Всеукраинского Церковного Собора. На Соборе 31 октября 1918 г. рассматривался проект о временном высшем церковном управлении Православной Церковью на Украине. Согласно решению Собора, «Православные епархии на Украине, оставаясь неразрывною частью единой Православной Российской Церкви, образуют церковную область ея с особыми преимуществами на началах автономии».

Митрополит Антоний руководил Киевской епархией и Киево-Печерским монастырем в сложнейших политических и экономических условиях. Почитатели владыки, еще до утверждения его на Киевскую кафедру, писали ему в Харьков: «Зовем Вас на крест, на терновый венец, на страдания. Бога ради не отказывайтесь, пожалейте и нас». В связи с убийством митрополита Владимира и событиями, связанными с этим трагическим происшествием, в 1918 г. в монастыре составлено воззвание к лаврской братии, которое заканчивалось словами: «Наш долг, отцы и братия, обязывает нас быть готовыми к исповедничеству и мученичеству». В Киеве, в дорогой его сердцу Святой Успенской Киево-Печерской Лавре, где, как напишет позднее в своих воспоминаниях владыка, звучат лаврские напевы, «поднимающие душу чуть ли не до третьего неба», митрополит Антоний будет арестован. В отличие от гетмана Павла Скоропадского, признавшего 25 июня 1918 г. владыку Антония митрополитом Киевским и Галицким, представители Директории в первые же дни своего правления подвергли его заточению.

В «особом журнале» Лавры сохранилась запись: «О попытке Правительства 4/17 сего декабря арестовать Его Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейшего Антония в его покоях. 4/17 сего декабря в 6 ч. вечера явился в покои Владыки представитель Украинского правительства Чайковский в сопровождении вооруженных солдат. Лавра предварительно была оцеплена солдатами. Чайковский написал здесь два ордера и объявил митрополита Антония и архиепископа Евлогия арестованными. Причиною ареста Чайковский объявил то, что будто бы в Лавре скрывается бывший министр Кистяковский и другие приверженцы свергнутого правительства. После просьб со стороны присутствовавших при аресте архиереев и и. о. наместника Лавры архимандрита Димитриана Чайковский поговорил с кем-то по телефону и объявил митрополита Антония освобожденным, а архиепископа Евлогия взял с собою; при уходе Чайковский заявил, что если до 12 ч. 5/18 декабря Лаврою не будет выдан Кистяковский и др. скрывающиеся здесь лица, то митрополит Антоний будет арестован». Так и стало, 18 декабря владыка Антоний был арестован и вместе с архиеп. Волынским Евлогием (Георгиевским) из Киева перевезен в Тернополь, а затем - в г. Бучач. В конце декабря 1018 г. власти Директории доставили сюда еще 4-х арестованных - епископа Чигиринского Никодима (Кроткова), архимандрита Виталия (Максименко) и двух монахов-келейников. В своем вынужденном затворе владыка Антоний написал «Словарь к творениям Достоевского», несколько служб и акафистов и др. Несмотря на различные ходатайства об освобождении заключенных, правительство Петлюры осталось глухо. Их удерживали под арестом в базилианском монастыре около пяти месяцев. В связи с изменением политической обстановки митр. Антоний и архиеп. Евлогий были освобождены, но не смогли организовать свой выезд. Через несколько дней, 8 июня 1919 г., в праздник Святой Троицы, они были арестованы польской армией, перевезены во Львов, а затем в Краков. Содержались под арестом в монастыре местечка Беляны (около Кракова). Благодаря вмешательству правительства Франции и других стран Антанты освобождены из плена в августе 1919 г.

7 сентября 1919 г. митрополит Антоний вернулся в Киев. Ему была устроена торжественная встреча. Владыка Антоний отслужил литургию и молебен в Софийском соборе. В сентябре-октябре 1919 г. он предпринимал меры по улучшению экономического положения Лавры. В сентябре составил «Службу свт. Павлу, митрополиту Тобольскому, Киево-Печерскому чудотворцу и новому исповеднику» для представления в Св. Синод. Еще раньше, в 1914 г., владыкой был также составлен текст службы прп. Феодору Острожскому, мощи которого почивают в Дальних пещерах.

В 1918 и 1919 гг. владыка настойчиво добивался полного расследования обстоятельств злодейского убийства митрополита Владимира. За много лет до этого злодеяния, как бы предрекая эту жертву, он сказал: «Владыка митрополит Владимир, если будет нужно, взойдет с пением на эшафот».

17 ноября 1919 г. владыка Антоний выехал в Новочеркасск на заседание Архиерейского Собора Временного высшего церковного управления на юго-востоке России, почетным председателем которого он был избран. В связи с установлением власти большевиков он не вернулся на Украину и 12 марта 1920 г. из Новороссийска выехал на пароходе в Константинополь. Во второй половине сентября 1920 г., по просьбе генерала Врангеля, владыка прибыл в Севастополь, но почти через 40 дней, при общей эвакуации был на греческом миноносце вывезен в Константинополь. Владыка покидать Россию не хотел, но, стараясь спасти его жизнь, в договоре с греческим капитаном, его келейник сообщил ему, что греки празднуют освобождение от турок Константинополя и просят Митрополита отслужить им молебен. Во время молебна миноносец развел пары и отошел от русских берегов.

В дальнейшем жил в эмиграции. Благодаря известности и авторитету митрополита Антония Вселенская Патриархия 22 декабря 1920 г. издала грамоту, по которой «русским иерархам было предоставлено право исполнять для русских православных беженцев все, что требуется Церковью и религией для утешения и ободрения православных русских беженцев». Титул Митрополита Киевского и Галицкого сохранил и во все время пребывания за рубежом.

С февраля 1921 г. владыка Антоний проживал в Сербии. 21 ноября - 5 декабря 1921 г. в Сремских Карловцах состоялся первый Русский Всезаграничный Церковный Собор, работа которого проходила под председательством владыки Антония. Он был Председателем Синода Русской Православной Церкви Заграницей. В дальнейшем - председатель всех зарубежных Соборов Церкви. В 1922-1923 гг. митрополит Антоний организовал требование ряда правительств европейских стран освободить из-под ареста Патриарха Тихона. Владыка Антоний не признавал власти митрополита Сергия (Страгородского) и возглавляемого им де-факто Временного Патриаршего Синода в Москве, находившегося под контролем руководства СССР. За что 22 июня 1934 г. постановлением Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) митрополит Антоний был НЕЗАКОННО запрещен в священнослужении.

По личной инициативе владыки Антония - зачитавшего свой доклад по этому вопросу - Архиерейским Синодом Русской Православной Церкви Заграницей в Сремских Карловцах определением от 18/31 декабря 1929 г., день св. кн. Владимира (15 июля ст. ст.) был установлено общим русским церковно-национальным праздником. С этого момента в Русской Зарубежной Церкви особо торжественно празднуется день св. Владимира.

Владыкой Антонием за границей было совершено для Русской Зарубежной Церкви 11 архиерейских хиротоний:

1) Архимандрита Серафима (Соболева) во епископа Лубенского (1920 г.)

2) Архимандрита Антония (Дашевича) во епископа Аляскинского и Алеутского (1921 г.)

3) Архимандрита Арсения (Чаговеца) во епископа Виннипегского (1926 г.)

4) Архимандрита Николай (Карпова) во епископа Лондонского (1929 г.)

5) Архимандрита Тихона (Троицкого) во епископа Сан-Франциского (1930 г.)

6) Архимандрита Иоасафа (Скородумова) во епископа Монреальского (1930 г.)

7) Архимандрита Феодосия (Самойловича) во епископа Детройтского (1931 г.)

8) Иеромонаха Иоанна (Шлемана) во епископа Урмийского и Салмасского (1931 г.)

9) Архимандрита Виктора (Святина) во епископа Шанхайского (1932 г.)

10) Архимандрита Виталия (Максименко) во епископа Детройтского (1934 г.)

11) Иеромонаха Иоанна (Максимовича) во епископа Шанхайского (1934 г.)

По некоторым сведениям, перед смертью принял схиму. Скончался 10 августа 1936 г. в день праздника Смоленской Одигитрии, причастившись незадолго до этого. У одра его находился Патриарх Варнава, митрополит Анастасий читал отходную. Из Сремских Карловцев гроб с те-лом митрополита Антония был перевезен в Белград и по пред-ложению Патриарха Варнавы установлен в кафедральном со-боре (из-за тесноты Св.-Троицкой русской церкви). 13 августа Патриархом Варнавой и сонмом архипасты-рей была совершена Божественная литургия. Отпевание со-вершил митрополит Анастасий. Похоронили владыку Анто-ния при огромном стечении православного народа на русском участке Нового кладбища Белграда в склепе под Иверской часовней.

Весь православный мир откликнулся на это событие, отмечая значение для Вселенской Церкви светлой личности усопшего иерарха. Архиепископ Никон (Рклицкий) в десятом томе «Жизнеописания» митрополита Антония отмечает, что, по сообщению иностранной прессы, в Москве, Ленинграде, Киеве десятки священников были отправлены в концлагеря главным образом за желание служить панихиды по митропо-литу Антонию, когда в СССР стало известно об его кончине.

Блаженнейший митр. Антоний, прямая ветвь от Матери-Церкви Российской, плененной безбожием, и по достоинству оцененный еще папой Пием XI, заявившем в беседе с одним из бискупов в Варшаве: «Самый большой человек в Восточном исповедании - архим. Антоний (Храповицкий)».

Митрополит Антоний был великим преобразователем, как в области богословской мысли, так и в области церковной организации. Никто лучше от. Георгия Граббе, будущего Епископа Григория, многолетнего сотрудника Митрополита и в течении почти пятидесятилетия Секретаря Архиерейского Сvнода Зарубежной Церкви, не характеризовал вклад своего маститого учителя в историю русского богословия: «Хомяков пробил брешь в стене чужеродного схоластического богословия. Митрополит Антоний развил и завершил эту победу». Преобразователем был он не на манер революционеров, а был истинным возродителем, стиравшим как искусный, кропотливый мастер чужеродные наслоения западной мысли, засорившие за последние два века русское богословие.

Митрополит, в частности, уделил много времени и усилий, чтобы открыть глаза своим современникам и соотечественникам на скрытую опасность римо-католичества, особенно после указа 1905 года о веротерпимости, когда католики занялись активным прозелитизмом среди русского народа. Но Русским трудно было составить правильное понятие о католичестве, поскольку «руководства, по которым мы учились в школе и которые составляют содержание нашей богословской науки заимствованы у католиков и протестантов; у нас только опущены известные всем и осуждённые церковными авторитетами прямые заблуждения инославия». Понятно почему наш великий Авва был в дореволюционной России горячим сторонником преобразования академических программ, которые, увы, как сказано, были составлены по примеру западных богословских школ. Все свои силы приложил он на то, чтобы высвободить Церковь из оков мертвящей схоластики, сократить преподавание систем и вернуть русское богословие к изучению первоисточников, вернуть к святоотеческому Православию. Скорбел он, видя как далеко отстояла от действительной духовной жизни православного народа богословская наука, создававшаяся по принципам, списанным из западных систем.

В этом отношении, Митрополит Антоний уделял особое внимание догмату Искупления, о котором он оставил в отдельном трактате из нескольких десятков страниц краткое, но весьма яркое свидетельство того, что ему представлялось основным расхождением между православным и католическим богословием. Его «Догмат Искупления», несмотря на свою сжатость, — ведь составлен он был в начале революции, в обстановке ограниченной свободы, можно сказать фактически в плену, не располагая необходимой литературой и написанный на одном дыхании за какой-то десяток дней — тем не менее может считаться вершиной его богословского творчества. На первый план ставится нравственная сторона догмата в отличие от схоластической теории католиков сатисфакции, то-есть удовлетворения гневу Божию, развитой Ансельмом Кентерберийском и Фомой Аквинатским, теории основанной на феодальном представлении о рыцарской чести с пролитием крови равного по рангу обидчика.

Как ни странно, до сих пор есть люди выражающие несогласие с мыслями Митрополита Антония, упрекая его в том, что он будто умаляет значение крестной смерти и воскресения Сына Божия в деле искупления человечества, что естественно является несостоятельным упрёком, что легко можно проверить, просмотрев его прочие писания. Свой взгляд на догмат искупления Митрополит Антоний излагал, в той или иной степени, в следующих трудах: «Размышления о спасительной силе Христовых страстей» (1890); «Какое значение для нравственной жизни имеет вера в Иисуса Христа» (1896); «Догмат Искупления» (1917); «Опыт Православного Христианского Катехизиса» (написанный в 1919 г., но изданный только в 1924 г.). В своих трудах посвященных теме Искупления, естественно, никак не умалял крестные Христовы страсти, но, опровергая неуместную латинскую теорию сатисфакции, подчёркивал наоборот огромное и забытое латинянами значение пережитых в Гефсиманском саду Его нравственных мук. Некоторые подчёркивают критические суждения о богословских воззрениях Митрополита, зато умалчивают положительные веские отзывы на них. Один из самых выдающихся современных богословов, серб, преподобный Иустин (Попович) (Архимандрит Иустин исповедовался у Владыки Антония), написал свою знаменитую «Догматику Православной Церкви», в которой изложение догмата искупления вполне созвучно с мыслью Митрополита Антония, о котором он однажды написал, что по отношению к нашему великому святителю, он в положении муравья, говорящего о парящем орле.

Однажды Владыка Антоний заявил чему посвятил свою жизнь и деятельность, и фактически был этому всецело предан: «Неприятно говорить о себе, но если вы спросите кого-либо близко и давно меня знающего, чем наиболее заинтересован такой-то, то вам скажут — монашеством, преобразованием церковного управления, патриаршеством, общением с восточными церквами, борьбой с латинством, преобразованием духовной школы, созданием нового направления православного богословия, единоверием, богослужебным уставом, славянофильством, православием в Галиции, восстановлением в Овруче разрушенного в XV веке Васильевского собора, построением в Почаевской лавре теплого собора в стиле Троицкого собора Сергиевской лавры и т. д., и т. д. Но никто не назовет вам в числе моих важнейших интересов юдофобства или достоуважаемого "Союза русского народа". При всем том о моих действительных интересах, которым я посвятил все сознательные годы моей жизни, о моих богословско-философских трудах, известных и в Германии, и в Италии, о моей интернациональной церковной деятельности никто у нас не знает, а о деятельности политической знают гораздо более, чем я сам».

По свидетельству Свт. Иоанна (Максимовича): «Святейший Варнава, патриарх Сербский, при служении в русской св. Троицкой церкви в Белграде сказал, что митрополит Антоний иерарх подобный великим святителям древности. В сербских богословских кругах его называли Афанасием нашего времени. (…) В изгнании, годами живя как гость патриарха Сербского, он сохранял присущее ему величавое смирение, и своей верой и преданностью Церкви, как и раньше, был учитель Церкви. Святейший патриарх Варнава однажды, на собрании в торжественной обстановке, сказал, что когда после первой мировой воины, волна модернизма устремилась на поместные Церкви и многих затопила, в Сербии та волна разбилась о скалу митрополита Антония, который спас тогда Сербскую Церковь».

Преп. Архим. Иусти (Попович) называет Митр. Антония: Мучеником, Исповедником, Безсребренником и Подвижником, поэтому вместо плача над упокоившимся Блаженнейшим Митрополитом возвещает Ему похвалу: «Теперь над нашим печальным мiром еще одним мучеником больше между святыми Мучениками, еще одним безсребренником больше между святыми Безсребренниками, еще одним подвижником больше между святыми Подвижниками, еще одним молитвенником больше между святыми Молитвенниками. А это значит: увеличилось число вечно бдящих и неустанных молитвенников за наш горький мiр. Поэтому наша печаль о блаженнопочившем Митрополите превращается в радость: ибо теперь он будет нас еще больше любить, еще больше нам помогать, еще сердечнее поддерживать на евангельском пути, еще проницательнее вести через тьму этого мiра в лазурь Спасовой чудесной вечности».

По слову преп. Иустина, «блаженнейший ми-трополит - исключительное святоотеческое явление в наше время», ибо «в новейшее время никто не оказал такого силь-ного влияния на православную мысль», как он. Поэтому его подвижническая личность имеет огромное значение не только для русского, но и для всего православного мира, ибо «он православную мысль перевел со схоластическо-рационалистического пути на благодатно-подвижнический путь. Он непобедимо показал и доказал, что сила и бессмер-тие православной мысли в святоотечестве».

СПИСОК СОЧИНЕНИЙ БЛАЖЕННЕЙШЕГО ВЛАДЫКИ МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ.

Полное собрание сочинений Митрополита Антония издавалось несколько раз - в 1900 и 1911 гг. (в 3-х томах), - в 1917 г. (вышел 4-й том), и посмертно в 6-ти томах (Нью Иорк. 1956-1969 г.г., являющиеся последними 6-ю томами «Жизнеописания и творений блаж. Антония, митр. Киевского и Галицкого в 15 томах» под ред. Архиеп. Никона (Рклицкого)).

Богословие догматическое, нравственное, истолковательное и обличительное:

1) Толкование на книгу пророка Михея (допол. к т. I).

2) Церковь, как хранительница и истолковательница божественного откровения.

3) Нравственная идея догмата Церкви.

4) Вселенская Церковь и народности.

5) Что следует разуметь под «спасающей верой» по смыслу божественного писания.

6) Размышление о спасительной силе Христовых страстей.

7) Нравственная идея догмата Пресвятой Троицы.

8) Нравственное обоснование важнейшего христианского догмата.

9) Какое значение для нравственной жизни имеет вера во Иисуса Христа, как Бога.

10) Нравственное содержание догмата о Св. Духе. (Переиздано заграницей).

11) Учение божественного откровения о спасительном значении Слова Божия.

12) Почему Господь Иисус Христос не называл себя Богом.

13) Сын Человеческий.

14) Библейское учение об Ипостасном Слове Божием.

15) Лазарь Приточный и Лазарь Четверодневный.

16) О правилах Тихония и их значении для современной экзегетики.

17) К вопросу о правильной постановке обличения против заблуждений современного русского рационалистического сектанства.

18) Разговор православного и пашковца о священном Писании и Предании Церковном.

19) Чем отличается Православная вера от западных исповеданий. (Переиздано заграницей).

20) Беседа христианина с магометанином об истине Пресвятой Троицы.

21) В чем заключается превосходство единобожия над многобожием.

Статьи по пастырскому богословию.

22) Основные начала православного пастырства.

23) Два пути пастырства — латинский и православный.

24) О пастырском призвании.

25) Приготовление к пастырскому званию.

26) Принятие священства.

27) Первые искушения.

28) Значение молитвы для пастыря Церкви.

29) Письма к пастырям о некоторых недоуменных сторонах пастырского делания.

30) Исповедь пастыря перед крестом Христовым.

31) Приветствие пастырям Церкви в день Рождества Христова.

32) Правилен ли взгляд на церковную проповедь, как только на передачу учения Церкви.

33) О проповеди мирян.

34) Размышления об исповедной практике.

35) О монашестве ученом.

36) О желательной деятельности монастырей.

37) Кого просвещать должны монастыри.

38) О желательном характере церковно-народных изданий.

39) Учение и дух Великого Златоуста.

40) Отличительные свойства характера о. Иоанна Кронштадского сравнительно с другими проповедниками.

41) Пастырские беседы.

42) Господь есть Бог ревнитель.

43) «Disciplina arcana».

44) Пастырское изучение людей и жизни по сочинениям Ф. М. Достоевского.

45) Как относится служенее общественному благу к заботе о спасении своей собственной души?

Перечисленные статьи составили том II-й Полного Собрания Сочинений автора, изд. 1911 года, 540 стр.

Позднейшие богословские статьи.

(Вошедшие в т. IV-й дополнительный. Изд. 1918 г.)

46) Согласование евангельских сказаний о воскресении Христовом.

47) Изъяснение Господней притчи о домоправителе неправедном.

48) О загробной жизни и вечных мучениях.

49) Догмат Искупления. (Переиздано заграницей в 1926 г.)

50) Христианская вера и война.

51) О книжке Ренана с новой точки зрения (Переиздано заграницей в 1930 г.).

52) О невозможности нравственной жизни без религии.

53) Письмо к священнику о научении молитве. (Переиздано заграницей в 1930 г.).

54) В чем продолжало отражаться влияние Православия на последних произведениях гр. Л. Н. Толстого.

55) Восстановление Патриаршества.

56) Беды от лжебратий. Разбор главных возражений против патриаршества.

57) Восстановленная истина. О Патриархе Никоне. (Переиздано заграницей).

58) Чей должен быть Константинополь.

59) Мои воспоминанія о Митрополите Михаиле Сербском.

60) Где всего сильнее сказалось у нас заморское засилие.

61) Иудино лобзание.

Статьи философские и критические.

62) Диссертация: Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности.

63) Превосходство православия над учением папизма в его изложении Вл. Соловьевым.

64) Две крайности: паписты и толстовцы.

65) Подделки В. С. Соловьева.

66) Ложный пророк.

67) Библейское учение о Слове в современном его истолковании.

68) Беседы о превосходстве православного понимания Евангелия сравнительно с учением Л. Толстого.

69) Нравственное учение в сочинении Толстого: «Царство Божие внутри вас» перед судом учения христианского.

70) Возможна ли нравственная жизнь без христианской религии.

71) О народных рассказахъ гр. Л. Н. Толстого.

72) В день памяти Достоевского.

73) Новый опыт учения о богопознании.

74) Знамение времени.

75) В защиту наших академий.

76) Заметки о нашей духовной школе.

77) Сельское духовенство и крестьянское хозяйство.

78) Речь, сказанная в заседании Государственного Совета 4 мая 1906 года.

79) О свободе вероисповеданий.

80) О религиозно-патриотическом воспитании военного юношества.

81) О более близком отношении к армии пастырей и архипастырей Церкви.

82) Нравственность черного и белого духовенства.

83) Первая докладная записка Святейшему Правительствующему Сѵноду о составе Собора Всероссийской Церкви.

84) Вторая докладная записка о Поместном Соборе.

85) Третья докладная Записка. Духовная школа.

86) Четвертая докладная записка о Патриаршестве.

87) В каком направлении должен быть разработан устав духовных академий.

88) Записка о преподавании Закона Божия в двух старших классах гимназий.

90) Ответное письмо Н. А. Бердяеву «О вехах».

91) Отзыв о магистерской диссертации и. о. доцента Московской Академии Коновалова.

92) Официальный отзыв о диссертации профессора Громогласова о 48-ой главе Кормчей.

93) Беседа против тех, которые утверждают, будто бы Иисус Христос был революционером.

94) Еврейский вопрос и св. Библия.

95) Возрождение церковного искусства. (Перепеч. загран.)

96) Чего ожидать пастырям церковным в наступившем году.

97) Письмо к Константинопольскому Патриарху о болгарах.

Перечисленные статьи составили том III-й Полнаго Собрания сочинений изд. 1911 г. 712 стр.

Заграничные изданиия.

98) Ключ (словарь) к творениям Достоевского. София 1921 год.

99) Беседы православного священника с униатским о заблуждениях латинян и уніатов греко-католиков. Ср. Карловцы 1922 год.

100) Христос Спаситель и еврейская революция. Берлин 1923 год.

101) Наш русский православный Патриарх, Белград 1923 год.

102) Примирение. Н. Сад. 1923 год.

103) Опыт христианского православного катихизиса.

104) Краткое пояснение допущенных видоизменений в «Опыте Катихизиса» по сравнению с катихизисом Митрополита Филарета.

105) Исповедь. Варшава 1928-й год.

106) Творения Св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова. Варшава 1928.

107) Пушкин, как нравственная личность и православный христианин Белград, 1929 год.

108) Мольба ко всем церквам православным. Новый Сад 1929 год.

109) Православие и шовинизм. Новый Сад, 1930 год.

110) Четыре Академии. Белград, 1932.

111) На Распутьи. Белград. 1932.

112) Вселенская или Греческая или Российская или Арабская. Белград. 1932. (Переиздано в: «Православный Путь» за 1989 годъ (Jordanville)).

Слова и речи.

Речь при наречении в сан епископа. Слова общеназидательные. Слова воспитанникам духовной школы. Слова на пострижение в монашество и на посвящение епископов. Слова и речи надгробные. Слова юношеские. Послания, слова и речи позднейшие.

Слова и речи составили т. I-й Полного Собрания сочинений, изд. 1911 г. — 560 стр.

Важнейшие статьи, напечатанные в эмигрантских изданиях:

В «Новом Времени»: Православие и культура, Русская народная школа, Россия и латинство, Воспоминания о Достоевском, Письма из святых мест, О царской власти в Россіи и мн. др.

В однодневной газете «День русской славы» — О св. Владимире и о русском христианстве.

В «Русском Военном Вестнике»: № 22 — Российскому воинству, № 124 — Путь русского возрождения, № 142 — Обращение к русской военной молодежи и др.

В «Царском Вестнике»: № 1 — Святительское благословение, № 3 — Самодержавие и Церковь № 9 — Церковность или политика, № 19 — На кончину Патриарха Антиохийского Григория, №№ 27, 29 и 31 — Ранняя знаменитость (В. С. Соловьев), № 40 — Что такое славянофильство или панславизм, № 48 Благочестие и самодержавие, №№ 60-61 — В. К. Саблер, № 65 — О Достоевском, № 69 — Обращение к народам мира, № 72 — Православная Церковь и Император Николай II, № 75-79 — Почаевская Лавра, № 86 — Новый Иерусалим, № 92 — Послание к православным русским в подъяремной России и в Зарубежьи, № 103 — Основы русской культуры, № 108 — Русские монастыри, № 127 — Вера римского сотника, № 131 — К пятидесятилетию кончины Ф. М. Достоевского, № 135 — Мои воспоминания об Императоре Александре II, № 156 — Исцеление слепорожденного, № 162 — Св. Иов многострадальный и преп. Иов Почаевский, № 169 — Вознесение Господне на небо, № 178 — Русский народ, как почитатель св. угодников, №№ 244 и 245 — Два полуюбилея (кн. К. Острожский и Патриарх Никон), № 253 — Праздник Божией Матери «Всех скорбящих Радости», № 298 — Стариковские воспоминания о молодых годах, № 315 — Преп. Серефим Саровский, № 317 — Новый натиск Латинской ереси на Православие, № 321 — Мои воспоминания о Л. Н. Толстом, № 323 — Еще о Льве Толстом, № 324 — Проф. А. С Рачинский, № 349 — Современное ученое монашество, № 359 — Письмо Митрополиту Сергию, № 368 — Отзыв о книге А. А. Керсновского «История Русской Армии», № 372 — Дорогие воспоминания, № 258 — Богатый юноша Евангелия, № 264 — 33-е объяснение поклонов, № 269 — А. Д. Самарин, № 382 — Поучение в неделю мытаря, № 384 — Неделя о страшном суде, № 389 — Приветствие Русскому Народному Ополчению, № 395 — Незабвенное воспоминание, № 399 — Добро и зло в душе человека по Достоевскому, № 409 — Из воспоминаний, № 417 — Открытое письмо русскому воинству, № 422 — К народам всего мира, № 427 — О церковном искусстве, №№ 429 и 435 — Искусство и мораль, № 450-460 — Мои воспоминания, № 463 — В Уфимском крае, № 464 — Поволжье, № 465 — Русский народ, № 466 — Главный стержень нашей русской народности, № 447 — Руководители Русского народа и мн. другие статьи, напечатанные в различных периодических и повременных изданиях в эмиграции.

В «Церковных Ведомостях»:

Отзыв Высокопреосвященнейшего Митрополита Антония о Московском соборище. // №9-10, 1/14-15/28 мая 1923 г. С. 10 (Прибавления).

Друзья познаются в бедах и опасностях. // №1-2, 1/14-15/28 января 1924. C. 9-10 (Прибавления).

Православная культура. // №23-24, 1/14-15/28 декабря 1924 г. C. 7-8 (Прибавления).

Упразднено ли патриаршество в России? // №21-22, 1/14-15/28 ноября 1925 г. С. 14-15. (Прибавления).

Ответ именующему себя священником кандидату богословия Варфоломееву. // №21-22, 1/14-15/28 ноября 1925 г. C. С. 11-13 (Прибавления).

В защиту неповинных. // №19-20, 1/14-15/28 октября 1925 г. C. 7 (Прибавления).

Письмо Архиепископа (ныне Митрополита) Антония к священнику о научении молитве (Из Харкова в 1916 году). // №3-12, Февраль-июнь 1929 г. С. 12-14 (Прибавления); №13-24, Июнь-декабрь 1929 г. С. 7-9 (Прибавления).

Всенародное новое прославление Святого Равноапостольного Великого Князя Владимира. // №1-2, 1/14-15/28 января 1930 г. C. 4-5 (Прибавления).

Отдельные издания:

1) Архиеп. Антоний (Храповицкий). Нравственный смысл основных христианских догматов. Вышний Волочек, 1906 (Три статьи - Догмат о Пресвятой Троице, Догмат о Божестве Иисуса Христа, Догмат о Святом Духе, заимствованы из 2 тома полного собрания сочинений владыки, Казань 1900. стр. 5-24, 57-74, 83-93.).

2) «Молитвы, чтомые от предстоятеля во дни различных праздников и молений церковных». СПб., 1915.

3) Письма Блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). Джорданвилль, 1988.

Сост. Ред. Миссионерского Центра.

Мистика была для митрополита Антония почти то же, что и хлыстовство. Он не хотел отличать подлинно церковной мистики наших исихастов от неправославной аффектации крайних католических проявлений мистики. Любопытно и то, что владыка очень осторожно относился к Иисусовой молитве. «Лучше по молитвеннику молиться, чем четку тянуть и повторять одно и то же в ожидании небесного света». Этим объясняется его крайне непримиримое отношение к имяславию. Известно его и архиепископа Никона (бывшего Вологодского) участие в разгроме афонских имяславцев. Показательно тут не то, что Антоний восстал против крайних проявлений имяславчества, происходивших от дремучей непросвещенности и богословской беспомощности безграмотных мужичков-афонитов, а его абсолютное невосприятие всей проблемы имени. Антоний был крайним номиналистом. В этом смысле Антонию был абсолютно чужд Платон.

Т.А. Аметистов, большой почитатель митрополита Антония, человек богословски сведущий, очень острого и циничного ума, однажды в минуту безделья в Константинополе сказал митрополиту Антонию по поводу его отношения к исихазму, Паламе, мистике и т.д. буквально следующее:

«Вот я представляю себе, Владыко, что Вы встретились бы со свт. Иоанном Златоустом и свт. Григорием Паламою, и Вы бы им сказали так: “И охота Вам, преосвященнейший Григорий, писать вещи, которые ни люди не понимают, да и Вы сами объяснить толком не можете. Вот взяли бы пример с преосвященнейшего Иоанна: все у него ясно и применимо к жизни, все имеет нравственное обоснование”».

Антоний, конечно, очень оценил выходку Аметистова, поняв всю ее меткость и остроту.

Цельность митрополита проявлялась особенно сильно в его взгляде на Церковь. Он стоял на безусловно правильном и единственно возможном понимании единства Церкви. Церковь - одна. Других Церквей нет и быть не может. Все, что не согласно с этой единой Церковью: в смысле вероучительном, в единстве догматического предания или в смысле каноническом, в единстве богоустановленной иерархии, - все это ересь, раскол, самочинное сборище. Этот взгляд для многих может показаться слишком формальным, слишком упрощенным, слишком узким. Да! Митрополит Антоний был очень далек, просто совершенно не конгениален современным нам так называемым экуменическим настроениям, когда боль о разделении церковного единства и чувство братской любви к иноверным и инославным приводит к такой уже широте и такой догматической и канонической индифферентности, что границ Церкви вообще не видно, что разницы между богоустановленной иерархией и самосвятами незаметно и готовы устраивать общение в молитве со всяким, называющим себя священником, но не имеющим на то никакого ни формального права, ни основания по существу. Тайна Церкви остается всегда тайной. В основе учения о Церкви лежит восприятие ее как мистического Тела Христова, и одними только формальными определениями катехизиса, что Церковь есть общество верующих, объединенных одной верой и т.д., не исчерпать всей проблемы Церкви. Но от катехизиса митрополита Филарета до Стокгольмских, Эдинбургских и Оксфордских постановлений очень далеко.

Митрополит Антоний стоял на точке зрения канонов, соборных постановлений, на учении Киприана Карфагенского и вообще святых отцов, на учении, вполне разделяемом и римо-католиками: что не согласно с Церковью, основанной на единстве вероучения и единстве иерархии, все это - не Церковь. Поэтому митрополиту и была близка диссертация архимандрита Илариона (Троицкого) и учение А.С.Хомякова.

Молясь о единстве Церкви, владыка всегда понимал эту молитву как прошение о присоединении еретиков и раскольников к Православной Церкви. В этом он был близок с римо-католиками. Церковь - одна, поэтому Рим и не может стоять на равной линии с англиканами, лютеранами и протестантами. Поэтому-то Рим и не участвует как равный на экуменических съездах, а присутствует только как наблюдатель и сторонний судия, судящий с точки зрения не комбинаций и соглашений разных заблуждений, а с точки зрения единой, непреложной и никогда не меняющейся церковной позиции и церковного критерия.

Но владыка совершенно так же расценивал и само католичество. Рим для него был также еретик и больше ничего. Он отрицал у католиков все, кроме права называться еретиками. Их таинства - не Таинства, их священство - не священство, их иерархия безблагодатна. Известен его афоризм, что папа - простой мужик. Тут-то, как мне кажется, митрополит не различал основной так называемой экуменической проблемы, а именно: одно самосвяты, англикане и раскольники, беспоповцы-лютеране, а другое - Рим с его непрекращавшейся апостольской преемственностью иерархии, с единством учения, с святоотеческим преданием, с общением святых, с почитанием, перешедшим в особый культ, Богоматери и Ее непорочного зачатия, с Таинствами, признаваемыми и нами, с чудесами. Как мне представляется, подлинная боль и язва церковной проблемы именно в вопросе нашей отделенности от Рима, а не в потугах уступничества и соглашений с разными самосвятными сообществами, возникшими из Лютерова и Кальвинова откола от Римской Церкви.

Митрополит Антоний смешивал эти две проблемы. Он одинаково судил и о латинах, и об англиканах или лютеранах. И если можно и даже должно требовать безоговорочного присоединения всех этих отщепенцев от подлинного предания и иерархического начала к Единой Церкви и если только такой, на мой взгляд, подход к экуменической проблеме возможен, то в отношении к римо-католицизму митрополит не понимал всей остроты вопроса и зачеркивал все, что требовало внимательного и осторожного изучения.

Митрополит мыслил о Церкви и о догматах в духе древних канонов. Он подчеркивал всегда в прошлом церковной жизни те прещения и канонические постановления, которые в наше время всецело забыты. Отлученного соборным постановлением от единства церковного считал возможным принять только через установленный чин покаяния или миропомазания. Он умилялся тому, что на Востоке у греков (равно как и у наших старообрядцев) продолжает существовать запрещение причащаться на 3, 5, 7 и больше лет. Раскольника или еретика он считал безусловно вне Церкви. Церковь была для него таинственной жизнью в Таинствах, а не мертвым консисториальным аппаратом. Он, как и свт. Киприан Карфагенский, не понимал слова «перекрещивание». Еретика можно только крестить, а никак не «перекрещивать», ибо вне Церкви нет крещения.

Он любил эти древние запрещения наших канонов об абсолютном неучастии с раскольниками или еретиками ни в чем. «Даже и из общей чаши не пить, даже и в бане не мытися купно». А когда ему, бывало, задавали тот же вопрос о Церкви в его сотериологическом аспекте, то есть ставили вопрос о спасении, спасутся или нет те или иные отщепенцы, он отвечал: «Якоже и китайцы, ибо у Бога все возможно».

Невероятно милостивый и снисходительный в отношении личностного греха и падения по слабости (влияние Достоевского), он был неумолим и до крайности принципиален и узок в вопросах конфессиональных и церковно-канонических.

Это же отношение к церковно-канонической дисциплине определило позицию митрополита и в вопросе так называемого заграничного раскола. Не входя в обсуждение вопроса по существу, надо все же сказать, что владыка Антоний не остался последовательным проводником своих канонических принципов. В Константинополе в начале эмиграции он отрицательно относился к плану епископа Вениамина (Федченкова) об организации Высшего Церковного Управления за границей, подчиняясь в Царьграде патриарху Вселенскому. А потом он под влиянием своего политического окружения организовал сначала на территории Югославии свое Управление с Синодом и Собором (в чем очень мешал Сербской Церкви и вызывал большое неудовольствие патриарха Варнавы, который мне это сам неоднократно говорил), а потом распространил свое управление и на всю Европу и даже на весь мир, совершенно не считаясь с канонической традицией о прерогативах Вселенского престола .

Но не этого вопроса собираюсь я здесь касаться, а хочу только вспомнить, что митрополит перенес в очень провинциальную распрю нашего зарубежья атмосферу соборных прещений, канонических постановлений и проч. Карловацкий Собор себя считал единственно правым, а в доказательство своей правоты и власти начал запрещать, отлучать, а главное, произносить страшные слова о недействительности Таинств у евлогиан и т.д. Сколько душ было этим смущено, сколько сердец было лишено на долгое время церковного утешения! Но сам митрополит был в этом вопросе непоследователен и нелогичен.

Нашу эмигрантскую церковную распрю он громко называл расколом, своим Соборам придавал значение такое же, какое имели Соборы древнего времени, когда и люди и обстановка были совершенно иные по духу и культуре. Он искал Афанасиев и Григориев в обстановке нашего церковного расхождения и был поддерживаем в этих своих поступках и мыслях людьми дурного совета, которые потом сами же переменили окраску и предали его же, Антония. Началась та всем памятная полемика, подтверждаемая канонами Соборов V-VI веков, соборными постановлениями, цитатами из святых отцов.

Митрополит, а главное - безответственное окружение политиканствующих его советников широко говорили о безблагодатности священнодействий «евлогиан». Митрополит в Белградской церкви совершил вторичное отпевание (разумеется, заочное) почившей государыни императрицы Марии Феодоровны, ибо отпевание митрополитом Евлогием он считал недействительным. Страшно и вспомнить! И тут-то у меня (тогда уже архимандрита) произошло крупное недоразумение с митрополитом, так как я отказался участвовать в этом отпевании, после чего меня владыка укорил и пригрозил, что сегодня ночью ко мне явится покойная государыня, как Пиковая Дама. Признаться, и сравнение было неудачным, и настроение, в котором это говорилось, было очень раздраженным. Юпитер сердился. Был ли он прав? Так его настроили политиканствующие советники.

Что сам он так не думал, видно из неоднократных моих с ним разговоров наедине, в обстановке мирной и благожелательной. Так, например, когда один из наших бывших студентов N, уехавший в Париж, женился там, кто-то из молодежи сказал об этом митрополиту и спросил его, венчан ли N или это безблагодатное венчание?

Митрополит, разглаживая свою великолепную бороду и насупившись, сказал, стиснув зубы: «Глупости. Конечно, венчан. Два старых дурака поссорились из-за выеденного яйца, а потом раздули». Вот в этом весь Антоний с его непоследовательностью.

Еще лучшим доказательством его настроения была самая сцена «примирения» его с митрополитом Евлогием, приехавшим весной 1933 года в Белград и просившим прощения у Антония. Присутствовавшие при этой картине вспоминали ее со слезами. Два старых архиерея лежат друг у друга в ногах, просят о прощении и требуют каждый над собой прочтения разрешительной молитвы. Сцена поистине из патерика древних времен.

Скажу, наконец, что митрополит Антоний, сам предельно церковный человек, мыслящий в категориях канонов, соборности и святоотеческого предания, начал и в жизнь проводить эти принципы, проводить безоговорочно и остро, забыв совершенно, что среда, в которой он действовал, забыла все эти принципы давным-давно и была совершенно канонически невоспитанна и безграмотна. Он не учел исторически изменившейся обстановки. Сам по своему духу и воспитанию будучи живым носителем церковно-канонических принципов древности, он захотел подчинить этим принципам совершенно расцерковленное общество. Каноны и соборы были просто не по росту и не по плечу русским людям, просыпавшимся после долгой синодальной спячки.

Владыка заметно старел. Труднее становилось стоять, ходить, служить. Появлялись какие-то непонятные симптомы. Врачи говорили о какой-то болезни, предполагали повреждения в позвоночнике, допытывались, не было ли в детстве или юности какого-нибудь падения или ушиба. Митрополит, который всегда говаривал: «Презираю духовных лиц, которые празднуют свои юбилеи и ездят по курортам лечиться», сам должен был не раз поехать с Федей на какой-то курорт в Словению. Годы делали свое дело. Митрополиту становилось все труднее ходить и стоять. Но что всего хуже, стали появляться симптомы некоего старческого ослабления памяти; он стал иногда даже заговариваться. Раз как-то за несколько месяцев до смерти он мне предложил архиерейство в... Новой Зеландии. Неоднократно при встрече спрашивал меня, когда я поеду в Палестину, и получил ли я визу. А раз как-то сказал: «Вот я скоро помру, и после моей смерти все пропадет, все вверх дном станет. Без меня все развалится».

Это было несказанно грустно слышать. Грустен всегда процесс одряхления и ослабления. Особенно это было горько с Антонием, с таким большим человеком, а для меня - моим кумиром. Я любил молча любоваться на его великолепную голову, когда он сидел у себя, на его улыбку умных глаз, на его иногда еще ясные слова и словечки. Но старость брала свое. Антоний уходил. Переворачивалась еще новая историческая страница. Заканчивался какой-то том истории Русской Церкви.

В 1936 году я уходил из сербской юрисдикции в Париж. Это произошло небезболезненно. И мой епархиальный архиерей, преосвященный Николай (Велимирович), и сам патриарх Варнава, предлагавший мне быть его викарием, всячески меня отговаривали от перехода к митрополиту Евлогию, а главное, конечно, к Вселенскому патриарху, но дело было крепко решено. Я еще один раз своевольничал в жизни. До сознания митрополита Антония дошло ли это, не знаю. Но мы с ним не говорили ни разу на эту тему. Я его видел еще летом 1936 года. В июне-июле состоялось решение Сербского Синода о моем переходе к митрополиту Евлогию. В августе я поехал в Битоль сдать мои дела, запаковать книги моей библиотеки, проститься с моей русской церковной общиной. 11 августа (29 июля) я возвращался в Земун. На белградском вокзале у какого-то русского беженца я увидел номер «Политики» с большим аншлагом: «Умро митрополит Антоние».

У меня дрогнули ноги. Екнуло сердце. Через мозг прошла мысль о чем-то безусловно непоправимом. Итак, нет в живых Антония. Того самого Антония, кумира моей молодости, непререкаемого в течение долгих лет авторитета церковных и богословских вопросов, я больше уже никогда не услышу. Во мгновение ока промелькнула вся моя эмигрантская жизнь, все мое церковное созревание, мое духовное образование, монашество, Битоль, Иерусалим - словом, вся неповторимая полоса жизни… Сразу стало стыдно за все ему причиненные огорчения, за мое нетерпение, непонимание его, непокорность... Но я не плакал, как-то с годами высыхает источник слез.

Я пришел в белградскую русскую церковь днем, чтобы совершить первую панихиду. Собралось немало народу. По чину я имел право, как старейший клирик, служить (к этому времени, после состоявшегося «примирения» двух митрополитов, я уже служил несколько раз в белградской церкви). Один из священников, заменявший настоятеля, не позволил мне служить. С болью, но я проглотил эту обиду. В этой церкви, где на меня митрополит Антоний возложил руки, я не смог совершить поминовения его.

Вечером было начато служение в сербском кафедральном соборе. Я прибыл туда заранее. Прибыл туда и митрополит Анастасий. Подъехал похоронный автомобиль из Карловцев, привезший тело. Я с архимандритом Феодосием (Федей) вынес вместе с другими священниками очень массивный металлический гроб из автомобиля. Поставили его на катафалк посреди соборного храма. Отслужили заупокойную всенощную. После этого началось чтение Евангелия. Первым начал читать иеромонах Хризостом, молодой секретарь сербского Синода. Он читал недолго. Вторым читал я. Меня тоже быстро сменили. Была тихая, недушная ночь. Змеились в Саве и Дунае огоньки пароходов. Темнел Калемегдан. Я ясно помню, как переживал незаполнимую пустоту от ухода этого человека. Я еще лишний раз почувствовал, как быстро духовно сиротею: епископ Николай (Карпов), архимандрит Амвросий, епископ Гавриил (Чепур), теперь митрополит Антоний... За ними где-то и когда-то в очереди встану и я. Но пока что надо жить, еще идти и много, много в жизни ошибаться.

Отпевание было невероятно длительно. Служил патриарх Варнава в сослужении шести архиереев, среди коих был и митрополит Анастасий, и свыше 20 священников. Патриарх вошел в храм перед литургией в 8 часов утр а, а тело митрополита вынесли в 4 часа пополудни. Не было ничего пропущено из чина отпевания; пело два хора: большой хор, сборный из всех церквей, под управлением Маслова, и особый священнический и студенческий, в котором участвовали и богословы, и профессора семинарий, и вообще всякого рода любители. Пели с канонархами, удвояли, утрояли - словом, уставщики дали волю себе. Народу было так много в храме, что даже при желании упасть в обморок это было бы невозможно: некуда было падать.

Хорошее, хотя непомерно длинное слово сказал митрополит Анастасий. Великолепен был патриарх Варнава со своей ассирийской бородой, стоящий в богатейшем облачении. Многие плакали. Кругом катафалка стояли священники; по бокам гроба - иподиаконы с дикириями и трикириями. Все это молодые «студентики», Володи, Миши, Сережи. Так и думал я тогда: Алеша Храповицкий, увлекавшийся благочестием, прислуживавший на архиерейских литургиях митрополита Исидора, потом сам монах и архиерей, совершенно феноменальный молодой ректор двух академий, пробудивший студенчество, возродивший школу, растолкавший заплесневевших в своем позитивизме и скепсисе профессоров, знаменитый «Антоний Волынский», завлекатель душ в монашество, смелый отрицатель всякого схоластицизма в богословии, моралист в догматике, учитель сострадательной любви в пастырстве, враг и латинства и протестантизма, барин в лучшем смысле этого слова - и в то же время глубоко презиравший «всяких аристократишек», которые становятся на колени, любят акафисты и молебны, мешают благочестие с распущенностью; Антоний, крайний радикал в церковности и враг всякой революционности и ненавистник либерализма, ну, словом, вот этот мой кумир в течение долгих лет, - этот Антоний теперь в этом тяжелом свинцовом гробу! Так я его и не видел мертвым, не полюбовался выражением его прекрасного спокойного усопшего лица. Этот классик во всех отношениях Антоний, этот носитель церковной красоты безо всякой красивости и сусальности лежит теперь в гробу, от которого нет-нет да и дохнет волна тленного запаха, смешивающегося с благовонием кадил и ароматом восковых свечей.

Неумолима волнообразная непрерывность истории. Сам когда-то он у ног какого-то своего Гамалиила, а потом и сам ставший Гамалиилом для многих, Антоний со своими ректорскими чаепитиями в Сергиевом Посаде и в Казани. Кругом него «студентики» слушают разинув рот его толкования Писания, рассказы про профессоров, шуточки о разных архиереях из вдовых батюшек, не умеющих уставно служить, или шипящий и разглаживающий снизу вверх свою бороду с насмешкой над «интеллигенцией, которая и кадило-то от митрополита не умеет отличить». И я сам, когда-то умиленно и безоговорочно слушавший эти антониевские афоризмы, влюбленный в него по уши, теперь вот стою у гроба своего аввы, великого аввы Антония, аввы стольких наших архиереев и монахов. Уходит он в путь всея земли, и мы должны теперь одни, сами своим умом жить, спасаться, решать свои задачи, как-то слабовато, а может быть и бездарно закончить свою жизнь, когда и над нами услышится это «Волною морскою» и эти неповторимые икосы священнического отпевания… Многое передумано было в эти дни погребения Антония.

Процессия шла через весь город до русской церкви, где совершили литию, а потом на Новое кладбище, где под Иверской часовней погребли митрополита.

Ушел он, как уходили и многие до него, и судьба его ничем не отлична от судеб других и более и менее его знаменитых людей. Первое время все пожалеют, кое-кто даже поплачет, некоторые постараются «сохранить объективность и не осудить» за ошибки. Но скоро забудут. Это удел наших больших людей. Мы, русские, по природе нигилисты, не любящие своего прошлого, не помнящие своего родства. Напишут ли когда-нибудь настоящую биографию митрополита Антония - не так, как лакейски и угоднически, не критически и не исторически пишут в юбилейных сборниках и говорят в надгробных речах? А настоящую солидную диссертацию об Антонии, «книгу его бытия», драму всей его жизни. Почти уверен, что не напишут. Если наш великий Филарет остался до сих пор без биографии, дельно и исторично написанной, если нет у нас настоящих (без панегириков) жизнеописаний многих наших ученых и архиереев, то не в наше глухое и некультурное время ждать биографии Антония (Храповицкого). Может быть, и лучше, что не напишут. Ибо либералы будут ругать за то второстепенное и совершенно случайное, что бывало у него, как и у всякого человека, теневого. А правые и «почитатели» разведут такой елей и подхалимство, что и читать никто не станет, да и действительности соответствовать не будет. Поэтому, напрягая теперь свою благодарную, но не лишенную и критицизма память, хочу суммировать то немногое, что вспомнилось, подвести какие-то итоги тому впечатлению, которое оставил у меня митрополит Антоний и не мог не оставить у каждого человека.

Если бы неумолимо скупой на время критик потребовал дать характеристику ушедшему митрополиту в одном и только одном слове, то я бы без колебания сказал с полным сознанием ответственности за это слово: «Антоний - это церковность».

Конечно, бывают батюшки-рационалисты, богословы-скептики, архиереи-карьеристы, может быть, нетрудно найти даже неверующего священника, «ради хлеба куса» совершающего свое «служение». Но, безусловно, очень и очень много можно среди духовенства найти людей малоцерковных. Я имею в виду, иными словами, и исполнительного, но формального священника; и верующего, но «постольку-поскольку»; и убежденного в истинности христианства, но какого-то опресневшего, обеспложенного, внецерковного христианства. Это священники, которые, вступая в клир, прежде всего думают о реформах и считают, что их только не хватало, чтобы переустроить все там, где каждая «мелочь» имеет за собою многовековую давность, где за каждую традицию церковной жизни и устройства было пролито море крови, реки слез и потоки защитительных и обличительных речей. Это те, которые, по мудрому слову Самарина, «к Церкви относятся» или «в Церкви числятся», но не живут Церковью. Церковь вне их, а они вне ее.

Не таков именно был Антоний. Церковь, ее традиции, уставы, быт, каноны, слова, выражения, догматы, вероопределения и т.п. были его сущностью, или, говоря языком богословским, его «усией» .

В этом-то, может быть, и состоит одно из самых сильных средств антониевского очарования. Ведь надо только вспомнить, когда появился Антоний на горизонте Русской Церкви и богословской школы и чем тогда была эта школа в лице своих преподавателей и питомцев, по крайней мере большого их числа.

Ведь это были только что отошедшие семидесятые годы с их позитивизмом, с владычеством Дарвина, Сеченова, Ренана, Добролюбова и Щедрина над русскими душами и умами. Из семинарий и академий валом валили их питомцы в ветеринарные и межевые институты, на медицинские и естественные факультеты или уж, в крайнем случае, в акцизные чиновники. Создавали тот тип бывших учеников духовной школы, который Антоний презрительно и зло называл «ракитиными» и «серым духовенством» (т.е. ни черное, ни белое) и «пиджачниками». В академиях шипели и ехидничали полуверующие рационалисты, начитавшиеся левой протестантской дешевки и отрицавшие почти всю церковную традицию. Каноны были «византийской трухой»; сомневались во многом, что было свято и традиционно. И, что самое главное, это то, что утерялся дух самой церковности. Таинства назывались обрядами. Красоты и смысла богослужебной символики и всего литургического богословия просто не знали и не понимали. В монашество никто почти в академиях не постригался. Архиерейский состав комплектовался в подавляющем числе из вдовых батюшек. И когда в академиях Киевской и Петербургской впервые постриглись после долгого перерыва два студента, Окнов и Грибановский, то стали говорить, что Питирим Окнов прорубил окно в монашество, а после Михаила Грибановского монахи пошли расти как грибы. Алеша Храповицкий стал одним из первых таких грибов. И он со свежестью несеминарской рутины, с задором молодости, с огнем своего вдохновения и таланта начал в Московской академии, а потом и в Казанской утверждать то, что Лебедев и Евгений Голубинский ядовито, с усмешечкой разочарованного в своем прошлом бурсака разлагали и отрицали.

Антоний стал о Церкви учить не как о каком-то учреждении, не консисторски, не схоластически-формально, а живо провещал, или, точнее, как гром прогремел о том, что Церковь - это жизнь в Духе Святом, в Таинствах, что Церковь евхаристична, а Евхаристия церковна, потому что она только в Церкви. Для Антония Церковь была все, от чего получает свое бытие и осмысление остальная жизнь. Вне Церкви вообще ничто не имеет оправдания и смысла. Словом, Антоний, 28-летний ректор, вдохнул в омертвевшую от синодальной рутины и филаретовской опеки школу новую веру в примат Церкви. Он вернул засыхавшей в схоластике школе ее жизнь, ее дух и ее смысл. И школа сразу же ожила в этой вере в Церковь, и самая церковность забилась полнокровным ключом в стенах казенной школы. Вот именно казенщины, формализма, синодальщины, филаретовщины (в ее отрицательном аспекте) не было у молодого архимандрита Антония, ставшего через несколько лет великим аввой нашей духовной школы.

Это было его сущностью, и отсюда вытекала его безусловная цельность и целостность. У него не было и не могло быть раздвоенности личности, сознания, жизни. Его аксиология была только церковной, критериология только церковной, его действия, направление мыслей, взгляд на события - только церковные. Он не мог думать или сказать, что, поскольку это расценивается с точки зрения евангельской, то это так, а поскольку оно рассматривается с точки зрения истории, современности, прогресса и т.п., это не так. Если что-либо, будь то тюбингенская критика, или конституционный либерализм, или распущенность нравов, или экуменическое движение и Христианское студенческое движение, не могло быть приведено в полное и безусловное согласие с канонами соборов или правилами церковного устава, это было митрополиту неприемлемо или, еще правильнее, ненужно и скучно.

Скажут: это - узость, это - неисторичность, это - нечуткость к требованиям момента. Верно! Но так же верно и то, что это традиционно, это освящено веками, это вошло в мировоззрение великого аввы.

В каком-то смысле этим приматом церковности во всем объясняется и пресловутое реакционерство, черносотенство, правизна митрополита Антония. Что и говорить: он себя связал с разными подозрительными типами, именно типами из крайне правых организаций, около него вертелись какие-то мрачные субъекты из «Союза русского народа», он был близок к профессору Б.В. Никольскому из «Русского собрания», укрывал у себя в Почаевской лавре убийцу Иоллоса (или Герценштейна, не помню точно), не без его ведома происходил процесс Бейлиса, что, правда, не мешало ему быть очень большим защитником еврейско-библейского мира, еврейского языка, тонким ценителем пророков и прочее.

Но дело не в этих уродливых феноменах политических движений, а в том, что было подлинно антониевское, что никогда не в силах были понять эти «молодцы» из чайных «Союза русского народа». Антоний жил своей глубоко продуманной, правда, уже отжившей славянофильской наивной верою в православное царство как неотъемлемую часть всей его православной системы философии. А «молодцы» прикрывались удобным им авторитетом Антония, проповедника, идеолога, архиерея, богослова, и под этой вывеской устраивали свои мелкие делишки, делали в сферах свою небезупречную карьеру, с которой Антоний не имел ничего общего.

У митрополита была своя православная вера в царство и царя, вера чисто византийская, теократическая. Царь не был для него политической формулой, как для всех бюрократов, политиков или просто «союзников». Царь - это был догмат веры. Это была часть его вероисповедного символа. Он не царю как политическому принципу кланялся. Он мог очень резко сказать о царе. «Вот в “Основных законах” царь назван главою Церкви. Глупости! Божия Матерь именуется в акафисте только столпом Церкви, - а как же царь может быть главою? Глава - Иисус Христос. Царь - это в Церкви вроде станового пристава» (это я своими ушами слышал от владыки). Но царь нужен для защиты Церкви от всякой «сволочи», от революционных профессоришек, от кадетской дряни (тоже буквально слова митрополита). В данном случае митрополит смотрел на царя в Церкви как, следуя языку императоров Ангелов , на «эпистимонарха», на благочинного в Церкви. Он понимал, что только царь, и при этом только самодержавный, а никак не конституционный царь, может быть носителем священной, абсолютной, перед единым Богом ответственной власти, власти богопомазанной, богоизбранной, боговенчанной. Он ясно понимал, что сакральные обряды благословения венчанного Царя совершенно неприменимы к президенту республики или к какому-то выборному «главе правительства». Он понимал, что Царьград, как завет Русского царства, ничего не имеет общего с политическим и дипломатическим вопросом о «проливах», за которые почему-то боролся Милюков .

Царь и монархия для митрополита именно и не были вопросами политическими, а чисто религиозными. Он и не сопоставлял и не мог сопоставлять монархию с другими обликами государственного устройства, потому что все остальное было политическое, человеческое, государственно-правовое, а монархия почивала на библейской теократии, на священноначалии. Потому-то политика и была ему чужда. Царь был религиозно оправдан, а идеологию конституционного либерализма, кадетской партии, республики никак нельзя было религиозно канонизировать. Отсюда и известный антониевский афоризм: «Терпеть не могу слов, кончающихся на “уция”: конституция, революция, проституция...»

И в то же самое время он возмущался безверием монархической аристократии, равнодушием некоторых высочайших особ к вопросам религии и Церкви, склонностью их к спиритизму, масонству и оккультизму. Он поэтому недолюбливал за «мистицизм» Александра I и баронессу Крюденер, порицал распущенность нравов на верхах, преклонялся перед крепостью староверов и купцов. Его возмущал современный чин коронования, по сравнению с византийскими и древнерусскими подлинниками сильно измененный, чин, в котором митрополиты, подносящие царю и царице запивку и рукоумывало, унижены до прислужнического уровня. Он любил Александра III за его семейно-патриархальное православное направление, критиковал Царя-Освободителя, конечно негодовал против Петра Великого. Каждого царя или монархиста он расценивал прежде всего с точки зрения его верности православному быту и чистоте нравственности, его правоверию.

Не знаю, кого он больше недолюбливал - либеральствующих профессоров, носителей теоретического атеизма, или правых аристократов, но жизнью своею доказывающих свое практическое нехристианство, свой практический атеизм. Он всякого и все расценивал с точки зрения его церковности. Это был его камертон и его норма.

В монархизме митрополита Антония, повторяю, не столько было политических и государственно-правовых расчетов, как богословски-церковного подхода. Царь занимал у него место не столько в государственной иерархии, сколько в церковном чине. Владыка думал последовательно византийски; я так и вижу его во времена какого-нибудь патриарха Константинопольского Полиевкта с его идеологией теократического монархизма. Митрополит Антоний мог бы отстаивать и все византийские чины поставления эпарха города, освящения того или иного момента государственной жизни, благословения Церковью каких-нибудь государственных актов, коль скоро эти акты исходят от православного царя и служат на пользу Православной Церкви. Не знаю, есть ли это огосударствление Церкви и цезарепапизм, или же оцерковление власти царя, просветление правового строя. Он еще, между прочим, очень радовался тому, что нашумевшие в первые годы эмиграции «евразийцы» настаивали на строительстве государства на «правде», а не на «праве». Он ведь был славянофилом, совершенно запоздавшим в наши дни. Но он и не мог не чувствовать, как сами братья-славяне постепенно растеряли свою православную церковную идеологию и превратились, по прозорливому пророчеству К.Леонтьева, в «сторонников бельгийской конституции, которая не даст и преподобного, а не то что священномученика».

Антоний вовсе не отдавал Церковь во власть государства. Он был одним из первых по времени, а по значению и величине самым главным защитником воссоздания патриаршества в России. Он со своим другом, епископом Михаилом (Грибановским), рано умершим и завещавшим митрополиту свою панагию, которую он преемственно носил сам после митрополитов Палладия и Антония (Вадковского), много и подолгу в былые годы беседовал о свободе Церкви, о воссоздании ее канонического строя и о многом другом, о чем глухо сказано в маленькой заметке Антония «Дисциплина аркана», напечатанной в «Волынских епархиальных ведомостях» за 1906 год, а потом воспроизведенной во II томе сочинений митрополита. Между прочим, владыка пишет: «Чувствую, что, если доживу до старости, то не миновать мне больших столкновений за церковную идею, за освобождение Церкви от порабощения государственности». Статья заканчивается так: «И многое иное говорил он (т.е. епископ Михаил), что еще неудобно печатать». Второй том сочинений архиепископа Антония вышел в 1911 году.

Это следовало бы помнить тем, кто из всей борьбы Антония за независимость Церкви от Саблера запомнили только пресловутую фразу, сказанную в запальчивости и раздражении, фразу о «черном борове». Не надо забывать и того, что при Дворе не любили Антония именно за его стояние за независимость Церкви. В переписке государыни императрицы Александры Феодоровны к государю прозрачно намекается на «левизну» его. Это Антоний-то левый? Он не был левым потому, что это несовместимо с его идеалом православного царства. Он не был политически правым, потому что он не мог бы быть последовательно церковным в этом своем «правом» лагере. Он был просто церковным.

Рядом с отличавшей покойного митрополита церковностью надо поставить вытекающее из нее его чувство вселенскости Православия. Известно было, и я об этом уже говорил, что и в академиях, и в своей Волынской семинарии он много и убежденно покровительствовал «меньшим братьям» - приезжавшим к нам учиться грекам, сербам, болгарам, арабам, румынам. Митрополит с ними возился, имел неприятности с Саблером из-за них, особенно заступался за разных гонимых - и, вероятно, по большей части за дело гонимых - лентяев, пьяниц и всяких шалопаев. Он никогда не ограничивал Православия одной русской его формой, к тому же формой самой младшей, тогда как восточное Православие было на тысячу лет старше нашего, а сербы и болгары были крещены тоже до нас, русских. В своей молодости он видел изгнанного из Сербии государственной властью митрополита Белградского Михаила (Иовановича) и с большой любовью вспоминал его светлый исповеднический образ.

В памятный 1913 год на торжества Дома Романовых именно по инициативе митрополита Антония был приглашен Антиохийский патриарх Григорий, чтобы показать русским давно уже ими забытый чин патриаршего служения и самую фигуру восточного патриарха. Митрополит, как я уже упоминал, любил служить по-гречески, почти всегда несколько возгласов делал по-гречески, а то и всю службу совершал на этом языке. Он очень был рад своей командировке от Синода в Палестину, чтобы ознакомиться на месте с делами Миссии и Палестинского общества. Он очень радовался моей туда поездке, вспоминал свое там пребывание, отдельных архиереев тамошних, сценки из жизни. Я его потешал повествованиями, не без присущей мне слабости имитировать действующих лиц.

Он скорбел о потере церковного чутья многими сербскими архиереями и священниками, не любил их обмирщенности, подстриженности, штатскости, политиканства. Да и в современных афинских эллинах он не мог не усмотреть всего того, что предвидел за 80 лет до этого чуткий и умный Константин Леонтьев.

Кстати, о Леонтьеве. Как ни странно, митрополит его недооценивал. То есть, точнее, он любил Леонтьева за его любовь к грекам, и именно к грекам, а не просто к восточным собратьям. Ведь Леонтьев был чистый филэллин и очень сдержанно, чтобы не сказать больше, относился к славянофильству. Митрополит ценил Леонтьевские публицистические сочинения, но совершенно мало знал и никак не восторгался Леонтьевым как литератором, как художником, как изумительным бытописателем Востока и особливо тогдашней Греции. Маленькая подробность еще. Многие знают, что Леонтьев принял «тайное» пострижение с именем Климента. Но в своей яркой книге о Леонтьеве Бердяев ничего не написал (вероятно, этого он и не мог узнать) о погребении Леонтьева. Леонтьев умер в Сергиевом Посаде. Митрополит Антоний мне сам говорил, что он, тогда архимандрит-ректор Московской академии, совершил отпевание Константина Николаевича, или, уже по-церковному, «монаха Климента». Думаю, что барство и натуралистический эстетизм Леонтьева отвращали Антония от него.

Возвращаясь к вопросу о вселенскости христианства, должен заметить, что владыка Антоний хотел в этом, главным образом, найти примиряющий этнический элемент наднациональности христианства. Шовинизм в церковных делах, будь то греческий, или сербский, или русский, был ему донельзя противен и чужд. Русское в Православии, равно как и греческое или арабское, с исключительностью по отношению к другим обликам церковности, было для него провинциализмом и отрицанием того, что во Христе ни эллин, ни иудей, ни варвар, ни скиф. Поэтому-то он и почитал в особенности греков перед всеми другими, что у них мерило церковности и чище и незамутненнее, что они сами классичнее, но, конечно, укорял греков в нечувствии в арабском или болгарском вопросе. Но саму схизму болгарскую по существу порицал. Он не сочувствовал шовинистически настроенным греческим архиереям-венизелиотам, а самого Венизелоса не мог любить за масонский либерализм, за его несоответствие антониевскому византийскому политическому идеалу. Антоний очень чтил примат Константинопольского патриарха, сам в начале эмиграции раскритиковал проект епископа Вениамина (Федченкова) о создании в Константинополе русского Высшего Церковного Управления, но когда переехал в Сербию и когда его убедили возглавить знаменитый Карловацкий Собор и Синод, он этим самым противоречил своим же взглядам на территориальный, а не национальный принцип в устройстве Церквей. Не любя митрополита Евлогия за многое, он все же оценил его решение идти из Москвы прямо непосредственно к Константинопольскому патриарху за защитой.

Вспоминаю по этому поводу и такую подробность. В начале изгнания митрополит Антоний был в Афинах в гостях у архиепископа Мелетия (Метаксакиса), с которым тогда были у него отношения очень сердечные. Митрополит Мелетий, как архиепископ всея Эллады, оказывал все почести нашему митрополиту. Как-то зашел у них разговор о преимуществах Константинопольской кафедры и о каком-то расширительном толковании этих преимуществ тогдашним Вселенским патриархом. Мелетий особенно нападал на патриарха. Антоний спросил его, как он, Мелетий, к этим правам относится и что бы он стал делать, буде Промысл приведет его на Вселенскую кафедру. Мелетий заверил, что он не будет этими правами расширительно пользоваться, и отрицал вообще особые права Константинополя. Через несколько лет Промысл действительно судил Мелетию занять престол Златоуста и Флавиана, и он, конечно, настаивал на своих правах, толковал их еще более упрямо в расширительном смысле, да и вообще проявил себя неблаговидно в свои годы патриаршествования в Константинополе (новый стиль, автокефалия Польской Церкви, автономия Финляндии, Латвии, Эстонии и острейший венизелизм), чего ему Антоний никогда не прощал.

Но вообще, признавая вселенский принцип превыше всего в устроении Церкви, Антоний все же отдавал преимущество культуры, традиции, вкуса, стиля первому и наиболее классическому народу православного Востока - грекам. Он был великий и убежденный филэллин.

Митрополит свою церковность проводил очень последовательно и строго и в личной жизни. Он был неумолимый противник всякого новаторства в Церкви. Носил длинные волосы (они были прямые и некрасивые), широкую, окладистую, чисто русскую бороду. Такие бороды были у старообрядческих начетчиков, бояр, целовальников, купцов и однодворцев. Вообще лицо было очень русское и очень породистое, но не утонченно-барское. Это была скорее какая-то земская сила, что-то кондовое, круто замешанное. Итак, волос никогда не стриг. Посты соблюдал неукоснительно. До Сербии мяса никогда не ел и очень возмущался, когда его в Греции в Афинах накормить хотели мясом. «Да что я, басурманин что ли какой?» Но в Сербии, видя, что архиереи вкушают мясо, он и сам, хотя безо всякого услаждения, ел мясо и нас, «студентиков», угощал колбасой, приговаривая старый семинарский анекдот, что слово «колбаса» еврейского происхождения, так как «кол» значит всякая, а «басар» - плоть, и что, следовательно, в колбасе всякая скотинка участвует: и корова, и свинья, и лошадь, а может быть, и кошка, или собака. В гостях он не рекомендовал подчеркивать свое постничество, а вкушать что дают. А если молодой студент или монах начинал злоупотреблять постными упражнениями, то митрополит очень настойчиво заставлял оскоромиться в постный день. «Чтобы смирился, чтобы не зазнавался. Ибо Царство Божие не есть ястие или питие, а правда, радость и мир о Дусе Святе».

Любил чай, предпочтительно с молоком и обязательно с вареньем. Особенно любил клубничное. Любил все сладкое, как дети. Вина не пил, а так как в Карловацкой Патриархии всегда давали к обеду вино, то митрополит хорошее белое вино разбавлял водою. Крепких напитков и в рот не брал.

Нравственности он был безупречной. Любил, даже публично (что бывало не всегда удачно), заявлять, что он девственник. Этим он воспитательно действовал (знаю это из нескольких примеров) на многих. В наше безнравственное и либертинское время это поражало и внушало уважение. Знаменитые слова и анекдоты, которыми так любят укорять митрополита, были, может быть, даже каким-то клапаном для выхода его острословия, его таланта, наблюдательности и большой начитанности и наслышанности в российской словесности и остроумии.

Вообще же владыка был чист сердцем, как ребенок, очень добр, бессребреник и нестяжатель. Любил дарить книги, одежду, четки, кресты, иконы и т.д. Поэтому владыка очень неодобрительно относился к тем архиереям из вдовых священников, за которыми тянется длинная вереница родственников, племянников, зятьев, шуринов и прочее, что все ложится бременем на бюджет архиерейского дома или монастыря. Вообще любил монашество, самый принцип несвязанности ни миром, ни семьей, ни общественными предрассудками. Любил монашескую нестяжательность и чистоту души у тех, кто их умел нескверно соблюсти в иночестве.

Обладая сам очень острым от природы умом, но умом не изощренным в тонкостях научных методов нашего времени, Антоний поэтому и считал ученостью только то, что исходило от природной силы ума. Он отрицал эрудицию, потому что в ней не видел творчества. А признавал научное делание только самобытное, только творческое, только раскрывающее что-либо новое, будь то или толкование священного текста, или изложение какой-нибудь нравственной или догматической истины. Помню, как он однажды при мне презрительно сказал о какой-то очень ценной русской исторической монографии: «Да ведь это компиляция; все с немцев содрано...» Напрасны были все мои попытки доказать владыке, что то, что он называет «компиляцией», правильнее было бы назвать библиографической эрудицией, необходимо нужной для успешной работы над предметом. Он не понимал или не хотел понять того, что эти компиляции избавляют дальнейшие поколения ученых от необходимости самим проделывать всю ту аналитическую работу, которую проделал «компилятор». Его раздражало перечисление всех мнений ученых экзегетов текста. Ему хотелось иметь ясный ответ на тот или иной стих Писания или вскрыть общую мысль книги, совершенно не углубляясь в то, что могут быть влияния, источники, школы, направления. Все книги Писания были автентичны. Весь текст был неповрежден. Вопрос интегритета его просто раздражал. Также раздражали его уточнения какой-нибудь хронологической даты. А пуще всего он сердился при вопросе об «антиохизме» или «александризме» в богословии...

Да, в свое время архимандрит Антоний многих и многих спас от Ренана, показав всю его дешевку. Тогда Ренан был в моде и был опасен. Наше время знает Древса, Делича, Вельгаузена и многих других, против которых нужно иное оружие, выкованное в более серьезной научной лаборатории. То же можно сказать и про многие другие области историко-богословского ведения. Как и многие наши консерваторы среди благочестивых архиереев и мирян, Антоний смертельно боялся вопроса о неподлинности источника. Он считал достижением, скажу больше, панацеей против всей ветхозаветной критики диссертацию епископа Фаддея (Успенского) о единстве Книги пророка Исаии. Он просто не понимал что значит критика текста, в чем проблема интегритета или автентичности текста. Он был более в этом отставшим, чем знаменитый профессор Санкт-Петербургской академии ученый протоиерей Герасим Павский, который еще во времена Филарета говорил о неединстве пророка Исаии и лекции которого были с разрешения тогдашнего начальства литографированы, и по ним студенты сдавали свои экзамены. Точно так же я его однажды насмерть огорчил, доказывая ему неподлинность ареопагитиков или что IV и V книги против Евномия написаны вовсе не святителем Василием Великим, а, вероятно, Дидимом Слепцом, и т.д. и т.д.

Был ли Антоний поэтому обскурантом? Отнюдь нет! Утверждаю это со всей решительностью. Просто он был сын своего века. Он остановился в своем научном развитии в то время, когда богословская наука и в России, и на Западе начала проходить свой интереснейший этап. Митрополиту не хватало прежде всего нашей теперешней научной эрудиции, известной дрессировки научного сознания. Но он не отрицал науку, не запрещал искать. Ему, может быть, было даже и чуждо все это историко-критическое исследование. Ум его был направлен на другое. Характерны его неисторичность и немистичность. Не побоюсь сделать смелое обобщение: Антоний был сын позитивистического века, он начал борьбу против протестантского рационализма, против латинской схоластики и сам с ними боролся оружием рационализма. В каком-то смысле он был позитивист (конечно, не в вульгарном смысле, не в духе отрицателей 70-х годов).

Но, конечно, не ум - будь он природный и неотшлифованный или искушенный эрудицией и библиографиями, - был главным и могущественным оружием Антония. Антоний не теоретик только нравственного значения догматов и морализирования в теологии. Антоний был сам исключительным носителем высокого нравственного авторитета.

Филарет Московский покорял своей мудростью, Болотов и Глубоковский раздавливали всем колоссальным грузом своей начитанности и владением научным методом, Иоанн Кронштадтский прежде всего был молитвенник и т.д., а Антоний покорял, очаровывал силою своего нравственного влияния на молодежь. Он незаметно, как-то автоматически опутывал молодые души силою своего пастырского влияния, своей сострадательной любви. Он не только проповедовал эту любовь, но он ее осуществлял. Он болел с грешником, переживал его грех, как свой собственный. Как он и сам говорит, в пастырском сердце это сострадание, это совместное переживание не дает уже места отдельному «я» от «ты»; в нем уже только одно «мы». Он так близко принимал к сердцу грех другого человека, потому что это нарушало дело Христова искупления, это вносило дисгармонию. В этом он напоминал, как ни парадоксально такое сопоставление, архимандрита Феодора Бухарева, который просто страдал и мучился малейшими проступками студентов академии, так как это нарушало искупительное дело спасения Христом всего человечества. (Боже, что бы сказал Антоний, если бы узнал такое мое сравнение его с «расстригой» Бухаревым!) Антоний был воплощенная нравственность и совесть, хотя бы и у него были свои мелкие грехи и, может быть, даже крупные заблуждения.

В 1935 году, к 50-летнему юбилею Антония, ему написал исключительное по искренности письмо профессор А.В. Карташев. Он, между прочим, писал: «Вы человек с душой огромного, почти сверхчеловеческого калибра. Дело не в талантах только ума и культуры, а в чрезвычайной широте и зоркости сердца, властно охватывающего людей подобно тому, как охватывает их родительская любовь, мать-природа, сила красоты или сила благодатная церковного богослужения. Нечто самоочевидное, бесспорно ценное, перед чем невольно замолкает и трепещет заурядное ничтожество. От В.В. Болотова веяло как бы сверхчеловечностью интеллекта. От Вас идут волны таких же озарений сердца и совести… Я считаю, что не быть Вами очарованным, по крайней мере эстетически, если не духовно, могут только люди нецерковные и бездарные... Взирая на пламенеющий костер любви в Вашем широком святительском сердце, я не могу не лобызать его с дерзновением духовного сына, укрепляемого Вашим влекущим образом всецелой преданности Господу Иисусу Христу и Его Святой Церкви в плоти нашего родного русского Православия».

Многое еще хотелось бы записать о митрополите, но довольно и этого малого. Это - мало, ибо и малое время знал я его. Мне не дано было видеть его утреннюю звезду, восходившую на Востоке русского неба в 90-е годы прошлого века; я не видел яркого и светлого сияния Антония в полдень его жизни; мне дано было с ним встретиться тогда, когда уже «к вечеру преклонился день» его жизни, но я счастлив тем, что видел его «тихий свет святой славы», что я на «западе его солнца» облобызал хладеющие руки, которые на меня низвели огонь апостольской благодати.

В 1925 году в Стокгольме состоялась первая всецерковная конференция экуменического движения «Жизнь и труд». В июле 1937 года в Оксфорде состоялась вторая всецерковная конференция этого движения, одобрившая создание Всемирного Совета Церквей для объединения всех экуменических движений. В августе 1937 года в Эдинбурге прошла конференция экуменического движения «Вера и церковное устройство», также выразившая согласие с созданием Всемирного Совета Церквей.

Троицкий В.А. (впоследствии архиепископ Иларион). Очерки из истории догмата о Церкви. - Сергиев Посад, 1912; Священномученик Иларион (Троицкий). Творения: В 3 т. - М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2004. Т. 1. С. 56.

Имеются в виду претензии Константинопольских патриархов на управление всеми православными приходами за пределами канонических территорий Поместных Православных Церквей.

Естество, природа, существо (греч.).

Византийские императоры из династии Ангелов.

Во время Первой мировой войны митрополит Антоний предлагал по церковным соображениям отдать Константинополь грекам, в то время как лидер кадетской партии П.Н.Милюков считал, что экономические интересы России требуют овладения Босфорским и Дарданелльским проливами, а значит и Константинополем.

Купить эту книгу можно

07 / 04 / 2007

Антоний (Храповицкий)

Митрополит Антоний (Храповицкий)
и старообрядческий епископ Иннокентий (Усов) в 1920-е годы.

Антоний ("А.В."), Алексей Павлович Храповицкий (1863-1936), с 1902 г. епископ волынский и житомирский, с 1912г. член Синода, с 1914г. архиепископ харьковский и ахтырский, с 1918 г. избран митрополитом киевским и галицким, в 1919 г. эмигрировал в Сербию и возглавил Русскую православную церковь в эмиграции, умер в Белграде.

Антоний (Храповицкий Алексей Павлович) (1863 – 1936). Церковный и государственный деятель. Из дворян. Митрополит Киевский и Галицкий, основатель и Первоиерарх Русской Православной Церкви Заграницей, Председатель Архиерейского Собора и Синода. Учился в гимназии, затем в Санкт-Петербургской духовной Академии. В 1885 рукоположен во иеромонаха. По окончании Академии был оставлен в ней в качестве профессорского стипендиата, в то же время исполняя должность помощника инспектора Академии с 1885 по 1886 г. В 1886 назначен преподавателем Гомилетики, Литургии и Каноники в Холмскую духовную семинарию. В 1887 был избран исполняющим должность доцента Петербургской Духовной Академии. В 1888 получил степень магистра богословия. В том же году утвержден в звании доцента Академии. В 1889 году назначен исполняющим должность инспектора Петербургской Духовной Академии. В 1890 получил назначение на должность ректора Петербургской духовной семинарии, с возведением в сан архимандрита, а через несколько месяцев перемещен на должность ректора в Московскую Духовную академию, которую возглавлял в течение пяти лет. В 1895 назначен ректором Казанской Духовной Академии. 7 сентября 1897 хиротонисан во епископа Чебоксарского, викария Казанской епархии, с сохранением должности ректора. В 1900 г. стал епископом Уфимским, а в 1902 г. – Волынским и Житомирским. В 1906 возведен в сан архиепископа. В 1906–1907 гг. был членом Государственного Совета, С 1907 г. был членом Государственной Думы, где входил во фракцию правых. В 1908 г. управлял Волынской епархией. С 1909 заседал в Святейшем Синоде. В 1913-м Казанская духовная академия, которую он некогда возглавлял, присваивает ему степень доктора богословия. В 1912 был назначен членом Святейшего Синода с оставлением его на занимаемой кафедре. 14 мая 1914 назначен архиепископом Харьковским и Ахтырским. 1 мая 1917 уволен на покой, согласно прошению, с назначением ему местожительства в Валаамском Спасо-Преображенском монастыре Финляндской епархии. 16 августа 1917 г. вновь назначен архиепископом Харьковским и Ахтырским. В июне 1917 г. на Всероссийском Поместном Соборе был первым по числу голосов из трех кандидатов на Патриарший престол, избранных Собором. Принимал активное участие в работе Поместного Собора Российской Церкви (1917–1918 гг.). 28 ноября 1917 г. был возведен в сан митрополита Харьковского. С августа 1919 связал свою судьбу с Белым движением. Эмигрировал. В 1934 г. был запрещен в священнослужении Местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Сергием (Страгородским), однако законным запрещение не признал. Умер в 1936 г. вне канонического общения с Московским Патриархатом.

Использованы материалы Примечания Александра Репникова к Дневникам за 1915 г . Льва Тихомирова.

Прообраз Алёши Карамазова

Антоний Волынский (Алексей Павлович Храповицкий) (1863- 1936) - из дворян, окончил СПб Духовную академию. Считается, что он послужил Ф. М. Достоевскому прообразом Алеши Карамазова. Иеромонах (1885). В 1886 г. - преподаватель Холмской духовной семинарии. Магистр богословия, доцент СПб Духовной академии (1888). Ректор СПб духовной семинарии, затем Московской Духовной академии (1890-1895). В 1895 г. назначен ректором Казанской Духовной академии. Епископ Чебоксарский, викарий Казанской епархии, с сохранением в должности ректора (1897). Епископ Уфимский (1900), Волынский и Житомирский (1902-1914). Один из основателей Волынского отделения Союза русского народа. Архиепископ (1906). Член Госсовета (1906-1907). С 1907 г. - член Госдумы, входил во фракцию крайне правых. С 1909 г. заседал в Св. Синоде. Доктор богословия (1913). В 1912 г. был назначен членом Св. Синода. 14.05.14 г. назначен архиепископом Харьковским и Ахтырским. 01.05.1917 г. уволен на покой, согласно прошению, с назначением ему местожительства в Валаамском Спасо-Преображенском монастыре. 16.08.1917 г. вновь назначен архиепископом Харьковским и Ахтырским. В июне 1917 г. на Всероссийском Поместном Соборе был первым по числу голосов из трех кандидатов на Патриарший престол, избранных Собором. 28.11.1917 г. возведен в сан митрополита Харьковского. Летом 1918 г. на Украинском церковном соборе избран митрополитом Киевским и Галицким. С августа 1919 г. связал свою судьбу с Белым движением. В 1920 г. эмигрировал в Сербию. Возглавил Высшее церковное управление за границей, а после его запрещения патриархом Тихоном - Архиерейский синод Русской Православной Церкви за границей. В 1927 г. после опубликования Декларации митрополита Сергия окончательно порвал отношения с РПЦ. В 1932 г., комментируя преобразования в СССР, писал: «Под знаменем масонской звезды работают все темные силы, разрушающие национальные христианские государства... Многолетнее наблюдение над разрушением нашей Родины воочию показало всему миру, как ученики подражают своим учителям и как поработители русского народа верны программе масонских лож». На запрос судьи Бернского процесса о Сионских протоколах ответил: «Смысл и направления Протоколов Сионских мудрецов во многих отношениях соответствуют учению и мировоззрению мирового еврейства... и, как собственно показала русская революция, действия и устремления еврейства часто вполне соответствуют содержанию так называемых Протоколов Сионских мудрецов». Скончался и погребен в Белграде.

Использованы материалы книги: Дневник Распутина. М., ЗАО "Олма Медиа Групп". 2008. (Этот текст принадлежит составителям книги - канд. ист. н. Д.А.Коцюбинскому и канд. ист. н. И.В.Лукоянову).

В большевиках видел масонов

Антоний (Храповицкий Александр Павлович) (1863-1936). Митрополит Киевский и Галицкий. Родился в Новгородской губернии, в дворянской семье. Окончил Санкт-Петербургскую духовную академию. В дальнейшем был доцентом академии и ректором Санкт-Петербургской семинарии, Московской и Казанской академий. Доктор богословия. В 1895 г. был рукоположен в сан епископа Чебоксарского, викария Казанской епархии. Впоследствии управлял Уфимской, Волынской, Харьковской епархиями. В 1906 г. возведен в сан архиепископа, ав 1918 г.- митрополита. С 1912 г.- член Святейшего Правительствующего синода - высшего органа управления Русской Православной Церкви. Летом 1918 г. на Украинском церковном соборе избран митрополитом Киевским и Галицким. В 1920 г. эмигрировал из Советской России в Сербию. Возглавил Высшее церковное управление за границей, а после его запрещения патриархом Тихоном - Архиерейский синод Русской Православной Церкви за границей. В 1927 г. после опубликования Декларации митрополита Сергия окончательно порвал отношения с Русской Православной Церковью. Скончался и погребен в Белграде.

В 1932 г. митрополит Антоний, комментируя социалистические преобразования в СССР, писал: «Под знаменем масонской звезды работают все темные силы, разрушающие национальные христианские государства. Масонская рука принимала участие и в разрушении России. Все принципы, все методы, которые большевики применяют для разрушения России, очень близки к масонским. Многолетнее наблюдение над разрушением нашей Родины воочию показало всему миру, как ученики подражают своим учителям и как поработители русского народа верны программе масонских лож». Что же касается иудаизма, то он «исторически связан с масонством самыми тесными узами в своей ожесточенной борьбе с христианством и в масонских устремлениях к мировому владычеству» (Брачев В. Красное масонство // Оккультные силы СССР. СПб.. 1998. С. 358).

По наблюдениям историка-эмигранта В.Ф. Иванова (пользовавшегося конфиденциальными источниками информации, полученной из кругов, близких к французскому политическому масонству), уже в начале 1930-х годов Россия превращается в «самое чистое и самое последовательно масонское государство, которое проводит масонские принципы во всей их полноте и последовательности». Международное масонство и социализм, по мнению В.Ф. Иванова, «дети одной и той же темной силы. Цель масонства и социализма одна. Они только временно разошлись в методах действий».

Характерно, что убеждение в общности целей масонов и большевиков разделялось и самими «братьями» (см. Астромов Б.В.).

Говоря о масонах в СССР, не обойтись без сюжета и о так называемой «Кремлевской ложе». Воспроизведем отрывок из диалога писателя Ф. Чуева с В.М. Молотовым. Напомним, что диалог этот состоялся в 1982 г.

«Сейчас много разговоров идет о масонстве. Говорят, что у нас в стране тоже есть масоны», - заводит разговор Чуев. «Наверное, есть. Подпольные. Не может не быть», - отвечает Молотов. «Существует мнение, что масоны есть и среди коммунистов», - не отстает от него Чуев. «Могут быть», - допускает Молотов. «И вот, говорят, что в Политбюро Молотов был главным масоном», - продолжает Чуев. «Главным, - отзывается Молотов. - Да, это я между делом оставался коммунистом, а между тем успевал быть масоном. Где это вы копаете такие истины?» (Чуев Ф. Молотов. М., 1999. С. 325)

Разговор этот не случаен, поскольку тесная связь (по крайней мере, внешняя) масонства с большевизмом бросается в глаза, а Вячеслав Михайлович Молотов уже давно находится «под подозрением» (Брачев В. Красное масонство//Оккультные силы СССР. С. 357).

Использованы материалы кн.: Торчинов В.А., Леонтюк А.М. Вокруг Сталина. Историко-биографический справочник. Санкт-Петербург, 2000

АНТОНИЙ ХРАПОВИЦКИЙ (17.03.1863-10.08.1936), церковный и общественный деятель, богослов и духовный писатель. Послужил Достоевскому прообразом Алеши Карамазова. С 1890 ректор Московской Духовной академии. Один из основателей Союза Русского народа (1905). Духовно окормлял патриотические организации в центре и на местах. В 1915 выступал за присоединение Константинополя и св. мест к России. В 1917 один из кандидатов в патриархи. После отъезда за границу сыграл выдающуюся роль в создании Русской Православной Церкви в изгнании, став ее бессменным руководителем, первоиерархом. Мужественно выступал против сатанинских учений иудаизма и масонства. Подписал Соборное послание, в котором масонство осуждалось как преступная организация, а нераскаявшиеся члены ее подлежали отлучению от Церкви. На запрос судьи Бернского процесса о Сионских протоколах ответил: “Смысл и направления Протоколов Сионских мудрецов во многих отношениях соответствуют учению и мировоззрению мирового еврейства... Линия поведения соответствующего направления имеется в руководящих кругах мирового еврейства, и, как собственно показала русская революция, действия и устремления еврейства часто вполне соответствуют содержанию так называемых Протоколов Сионских мудрецов”.

Сочинения Антония Храповицкого собраны в 7 томах (Нью-Йорк, 1963-69).

О. Платонов

Перепечатывается с сайта

Антоний (Храповицкий) с картины Нестерова.

Антоний (в миру Храповицкий Алексей Павлович), Митрополит Киевский и Галицкий (17.03.1863-28.07(10.08).1936), почетный председатель Почаевского отдела Союза Русского Народа (СРН), первый глава Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ).

Родился в родовом имении Ватагино Крестецкого у. Новгородской губ., в старинной дворянской семье. Сын генерала, героя русско-турецкой войны 1877-78. В 1881 окончил 5-ю С.-Петербургскую гимназию с золотой медалью. Уже в 14 лет получил разрешение участвовать в архиерейских богослужениях в качестве чтеца, читал преимущественно в Исаакиевском соборе. Несмотря на противодействие родных, которые были хоть и верующими, но вполне светскими людьми, после окончания гимназии поступил в С.-Петербургскую Духовную академию. С ранней молодости Алексей находился под большим влиянием Ф. М. Достоевского, часто его посещал, много с ним беседовал. Бытует версия, что именно Алексей Храповицкий стал прототипом Алеши Карамазова. В 1885 окончил Академию кандидатом богословия и был оставлен при ней профессорским стипендиатом. 18 мая 1885 еще в стенах Академии ее ректором еп. Арсением (Брянцевым), был пострижен в монашество с именем Антоний, 12 июня рукоположен во диакона, а 29 сент. во иеромонаха. В 1885-86 служил помощником инспектора СПбДА, в 1886-87 преподаватель гомилетики, литургики и каноники в Холмской Духовной семинарии. В 1887 иеромонах Антоний был избран и.о. доцента СПбДА по кафедре Ветхого Завета. В 1888 удостоен степени магистра богословия за работу «Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности» и утвержден в звании доцента. В 1889 назначен исполняющим должность инспектора Академии. В 1890 возведен в сан архимандрита и назначен ректором С.-Петербургской Духовной семинарии, а через несколько месяцев  ректором Московской Духовной академии. Однако Московский митрополит Сергий (Ляпидевский) невзлюбил молодого ректора Академии, увидев в его деятельности якобы элементы либерализма. Он добился устранения деятельного архимандрита из Москвы в Казань,  с 1895 он стал ректором Казанской Духовной академии. 7 сент. 1897 хиротонисан во епископа Чебоксарского, викария Казанской епархии, а в 1899 стал епископом Чистопольским, 1-м викарием Казанской епархии (все с оставлением в должности ректора Академии). 17 августа 1900 избран почетным членом Казанской Духовной академии за литературные и научно-богословские труды. В том же 1900 назначен на самостоятельную кафедру  епископом Уфимским и Мензелинским. Через 2 года, в 1902 переведен на очень важную Волынскую кафедру  форпост Русского Православия в борьбе с католическим прозелитизмом, польским сепаратизмом и еврейским засильем. Одновременно состоял Экзархом Вселенского Патриарха для Галиции и Карпатской Руси. 22 апр. 1906 избран членом Государственного Совета, но 13 янв. 1907 сложил с себя это звание, как мешающее архипастырской деятельности. 6 мая 1906 возведен в сан архиепископа.

Будучи монархистом по своим убеждениям, владыка Антоний всячески содействовал упрочению и распространению монархических идей и черносотенного движения в России. Он лично поддерживал тесные контакты со многими правыми деятелями и монархическими союзами, даже если они конфликтовали и соперничали друг с другом. Владыка Антоний стал первым архиереем-членом Русского Собрания (РС). Нередко он выступал с докладами в РС. Наиболее известные из них: «Против учения о том, что Господь Иисус Христос был социалистом-революционером» (3 дек. 1908), «О пяти заповедях Льва Толстого и о непротивлении злу» (12 дек. 1908). В 1910 за свои труды владыка был избран почетным членом РС. По просьбе В. М. Пуришкевича 1 нояб. 1909 он читал лекцию для членов созданного при Русском Народном Союзе имени Михаила Архангела (РНСМА) 1-го Российского Экономического Рабочего Союза. Именно в Волынской епархии, при благожелательной поддержке правящего архиерея возникла самая многочисленная монархическая организация - знаменитый Почаевский отдел СРН, который возглавил близкий к нему настоятель Почаевской Лавры архим. Виталий (Максименко). А сам владыка Антоний был избран почетным председателем отдела. Принимал он участие и в ряде монархических форумов. Прислал приветственную телеграмму в адрес Третьего Всероссийского Съезда Русских Людей в Киеве 1--7 окт. 1906. На Съезде Русских Людей в Москве 27 сент.-4 окт. 1909 («Восторговский» Съезд) был избран почетным председателем Съезда, наряду с еп. Серафимом (Чичаговым). 1 окт. в день праздника монархических организаций в сослужении прот. И. И. Восторгова, архим. Макария (Гневушева) и Сильвестра (Братановского) он отслужил литургию в Храме-памятнике русской скорби на Ходынском поле и сказал слово о значении Съезда монархистов. Именно владыка Антоний летом 1911 в сослужении епископов Гдовского Вениамина (Казанского) и Гродненского Михаила (Ермакова) совершил чин закладки Феодоровского собора в память 300-летия Дома Романовых, который строился на личные пожертвования монархистов. В 1911 архиеп. Антоний был удостоен степени доктора богословия. С 6 мая 1912 стал членом Св. Синода. А 1 мая 1914 владыка Антоний возглавил одну из крупнейших епархий России  Харьковскую, где также продолжал оказывать покровительство местным монархическим союзам и правым деятелям. В годы первой мировой войны он часто выступал с патриотическими проповедями, которые высоко ценились монархистами.

После Февральского переворота в период «разгула демократии» был устранен с кафедры решением епархиального собрания, которое предъявило ему стандартное обвинение в «возбуждении религиозной и национальной розни». 1 мая 1917 владыка был уволен на покой в Валаамский Спасо-Преображенский монастырь. Именно как представитель от монашества владыка Антоний был избран членом Священного Собора Российской Православной Церкви 1917-18, где был товарищем председателя Собора, членом Соборного Совета и председателем отдела о единоверии и старообрядчестве. При выборах Патриарха он получил наибольшее количество голосов, после избрания жребием Патриарха был избран 7 дек. 1917 членом Священного Синода при Святейшем Патриархе Тихоне (Беллавине). Между тем еще в ходе работы Собора, опираясь на новый закон об избрании народом епископов, Харьковская епархия 19 августа подавляющим большинством голосов избрала своим архиереем архиеп. Антония, и власть не смогла ничего сделать, чтобы воспрепятствовать его возвращению к управлению епархией. Возвращение его в Харьков было триумфальным. 11 дек. он был возведен в сан митрополита. Вопреки проискам украинских сепаратистов 19 мая 1918 Украинский Церковный Собор избрал владыку Антония Митрополитом Киевским и Галицким. 4 дек. он был арестован по приказу Петлюры вместе с еп. Евлогием (Георгиевским) и Никодимом (Кротковым), архим. Виталием (Максименко) и др. влиятельными противниками церковного раскола на Украине. Их вывезли в Польшу, затем в Австрию и Румынию, где заточили в базилианском монастыре в местечке Бучач Тернопольского округа. Через несколько месяцев владыка Антоний был освобожден, но в день Святой Троицы снова арестован на сей раз польскими властями и заточен в монастырь молчальников в местечке Беляны под Краковом. Освобожден он был только в сент. 1919 после вмешательства Антанты. Сразу же вернулся в Киев, но вскоре вынужден был бежать из Киева, оставленного армией А. И. Деникина. В к. 1919 избран почетным председателем Юго-восточного Высшего Временного Церковного Управления и был назначен временно управляющим Кубанской епархией, жил в Екатеринодаре. В н. 1920 бежал в Новороссийск вместе с другими членами Управления, а после поражения войск генерала А. И. Деникина в марте 1920 эмигрировал в Грецию, с апр. по сент. жил в Пантелеимоновском монастыре на Афоне. В сент. 1920 г. был вызван генералом П. Н. Врангелем в Севастополь для управления Церковью, на территории, подконтрольной Русской армии. Однако уже 19 окт. 1920 из-за наступления Красной армии был вынужден окончательно покинуть Россию, бежал в Константинополь, откуда вскоре перебрался в Сербию.

В эмиграции возглавил Высшее Церковное Управление Заграницей. С февр.-марта 1921 обосновался в г. Сремски-Карловцы. Митр. Антоний принимал участие в работе Съезда Хозяйственного Восстановления России, Рейхенгалль, Бавария, 16 (29) мая - 23 мая (6 июня) 1921 (Съезд в Рейхенгалле), был избран почетным председателем Съезда. По окончании работ Съезда во главе депутации посетил вдовствующую Императрицу Марию Федоровну, которой по поручению Съезда была передана просьба собрать Романовский Совет для избрания временного блюстителя Престола. В нояб. 1921 был председателем Всезаграничного Карловацкого Церковного Собора, в ходе работы которого были составлены послания к Генуэзской конференции и к чадам Русской Православной Церкви в рассеянии и изгнании сущим о восстановлении в России монархии с Царем из Дома Романовых. 5 мая 1922 указом Святейшего Патриарха Тихона возглавляемое митр. Антонием Всезаграничное Высшее Церковное Управление было упразднено и подтверждены канонические права митр. Евлогия (Георгиевского) на управление православными русскими приходами в Западной Европе. В теч. 15 лет митр. Антоний был председателем Собора архиереев и архиерейского Синода РПЦЗ. Носил титул «Блаженнейший». Личной трагедией для митр. Антония была необходимость борьбы с бывшими учениками: митр. Сергием (Страгородским) в Москве и митрополитом Евлогием (Георгиевским) в Париже. 22 июня 1934 Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергий (Страгородский) своим постановлением запретил митр. Антония в священнослужении.

Владыка Антоний мужественно выступал против сатанинских учений иудаизма и масонства. Подписало Соборное послание, в котором масонство осуждалось как преступная организация, а нераскаявшиеся члены ее подлежали отлучению от Церкви. На запрос судьи Бернского процесса в Сионских протоколах ответил: «Смысл и направления Протоколов Сионских мудрецов во многих отношениях соответствуют учению и мировоззрению мирового еврейства… Линия поведения соответствующего направления имеется в руководящих кругах мирового еврейства, и, как собственно показала русская революция, действия и устремления еврейства часто вполне соответствуют содержанию так называемых Протоколов Сионских мудрецов».

Скончался владыка Антоний в г. Сремски-Карловцы, похоронен в Белграде в Иверской часовне. Перед кончиной принял схиму.

А. Степанов, О. Платонов

АНТОНИЙ (Храповицкий) (17.03.1863–10.08.1936), церковный и общественный деятель, богослов и духовный писатель. По некоторым сведениям, послужил Достоевскому прообразом Алеши Карамазова. С 1890 ректор Московской духовной академии. Один из основателей Союза Русского народа (1905). Духовно окормлял патриотические организации в центре и на местах. В 1915 выступал за присоединение Константинополя и св. мест к России. В 1917 один из кандидатов в патриархи. После отъезда за границу сыграл выдающуюся роль в создании Русской православной церкви в изгнании, став ее бессменным руководителем, первоиерархом. Мужественно выступал против сатанинских учений иудаизма и масонства. Подписал Соборное послание, в котором масонство осуждалось как преступная организация, а нераскаявшиеся члены ее подлежали отлучению от Церкви. На запрос судьи Бернского процесса о Сионских протоколах ответил: «Смысл и направления Протоколов Сионских мудрецов во многих отношениях соответствуют учению и мировоззрению мирового еврейства… Линия поведения соответствующего направления имеется в руководящих кругах мирового еврейства, и, как собственно показала русская революция, действия и устремления еврейства часто вполне соответствуют содержанию т. н. Протоколов Сионских мудрецов».

Будущий митрополит родился и вырос в аристократической семье, известной своими глубокими литературно-эстетическими традициями, что обусловливало активное изучение словесности в домашнем воспитании. Юный Алексей Храповицкий имел предрасположенность к ней, поэтому познание литературы ему давалось легко.

Владыка Антоний был чужд ригористического взгляда на литературу как явление ненужное и порою вредное для христианина. О. Киприан Керн называет его «в лучшем смысле этого слова светским человеком». И в то же время замечает, что «Антоний – сама церковность» и «исключительный носитель нравственного авторитета».

Из всех русских писателей владыка занимался преимущественно Ф. М. Достоевским и А. С. Пушкиным.

Широко известен факт увлечения владыки в отроческие годы творчеством Ф. М. Достоевского. Философские идеи Достоевского оказали основополагающее влияние на формирование мировоззрения святителя и на круг его богословских и научных интересов. В наследии он видел выход из мертвящей схоластики церковных школ, исход от переоценки возможностей рационализма и позитивизма к обетованным вершинам духа. С его «легкой руки» Достоевский был объявлен непризнанным «пророком» в собственном отечестве. Как отмечает о. Киприан Керн, «главное для него был Достоевский. Помню такое замечание: “Прежде всего, Библия, потом церковный устав, а на третьем месте – Достоевский”».

Основной работой, посвященной анализу творчества писателя, стал «Словарь к творениям Достоевского», который был написан владыкой в 1918 во время ареста и нахождения в униатском монастыре в Польше. Вторым названием (подзаголовком) этой работы стало изречение одного из отцов церкви «Не должно отчаиваться».

Свою книгу владыка задумал как апологетический трактат, во-первых, для интеллигентов, потерявших христианское мировоззрение и не имеющих выхода из историко- и миросозерцательного тупика. Во-вторых, по мысли святителя, книга должна пробудить интерес к чтению Достоевского, творения которого «должны составлять нравственно-патриотический катехизис русского человека».

В-третьих, пожалуй, важнейшим назначением работ было стремление святителя пробудить надежду на возрождение России и будущий расцвет в ней духовности и культуры на новых основаниях. Адресатами своей работы архипастырь считал «искренних патриотов, монархистов, даже черносотенцев, исключая очень немногих самостоятельных мыслителей различных партий и внепартийных».

Вслед за писателем архипастырь зовет своих читателей обратиться ко Христу, единственному пути к личному и общественному благосостоянию, т. к. важнейшей основой русского народа, по Достоевскому, является Православие. Общечеловеческое развитие русского народа возможно только на «твердом камени» неискаженной веры Христовой и на основе подлинного развития народности (т. е. народной культуры и литературы).

Святитель рассматривает революцию как явление метафизическое по своей сути и инородное по генезису. Владыка утверждал: «…характер революции русской – не экономический, а противохристианский, мистический, даже демонический: ведь ее разрабатывали у нас вовсе не пролетарии, а обеспеченные интеллигенты, иногда даже прямо богачи»; «Отвергнув Христа, люди захотят ввести справедливость, а кончат тем, что зальют мир кровью»; «Разрушат храмы, а потом испугаются»; «Социализм – не экономическая теория, а атеистическая Вавилонская башня».

«Словарь к творениям Достоевского» стал своего рода литературным эссе, содержащим в себе опыт православной социальной философии, в то же время это и проповедь о Божием Промысле, Божием милосердии и призыв к покаянию.

К творческому наследию Пушкина владыка в печати обращался 2 раза. Первый раз это было «Слово перед панихидой о Пушкине, сказанное в Казанском университете в мае 1899», произнесенное владыкой Антонием в бытность его епископом, было опубликовано в 1899 в июньской книжке издававшегося в Казани журнала «Православный Собеседник». Впоследствии этот материал владыка включил в полное собрание своих сочинений. В 1929 в эмиграции в Сербии митр. Антоний переработал этот материал в статью «Пушкин как нравственная личность и православный христианин», которая была напечатана в июньском номере монархического журнала «Царский вестник». Затем вышла отдельной книжкой в Белграде, позже была напечатана в многотомном «Жизнеописании блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого» (т. 11. Нью-Йорк, 1962), составленном архиеп. Никоном (Рклицким).

Святитель на протяжении всего своего творческого пути интересовался и активно занимался вопросами нравственности. Известны его труды по нравственной интерпретации основных догматов христианства и этическому осмыслению книги прор. Михея.

Осмысляя значение Пушкина для русского общества, архипастырь писал: «…влияние Пушкина не есть прямое воздействие высоконравственной личности, но воздействие его литературного гения. Не по своей воле, не вследствие нравственных усилий получил он исключительную способность совершенно перевоплощаться в настроение каждого человека и открывать в нем правду жизни читателю и самому себе, все это было свойством его природы, даром Божиим. Пушкин был великим поэтом, но великим человеком мы его назвали бы лишь в том случае, если бы он эту способность глубокого сострадания к людям и эту мысль о царственном значении совести в душе нашей сумел бы воплотить не только в своей поэзии, но и во всех поступках своей жизни».

Личный и творческий путь Пушкина святитель рассматривает как борьбу с двумя демонами, демонами гордыни и сладострастия. Митрополит отмечает, что не только сам поэт, но и его герои (Алеко, Онегин, Борис Годунов, Самозванец, а также лирический герой его стихотворений) ведут эту борьбу с переменным успехом. Сам поэт, хотя и имел в своей душе огоньки веры, подлинный смысл бытия обрел только на смертном одре, когда обратился с покаянной молитвою к Богу и словами благодарности к царю.

Митр. Антоний стремился отразить в своих работах те аспекты творческого наследия Пушкина, которые не были детально разработаны в отечественном литературоведении. В частности, в своей статье он много говорит о патриотизме поэта, о его стремлении не просто приблизиться к народу, но и создать Россию на основах народной культуры. Во многом он рассматривает Пушкина как предтечу Достоевского.

Митр. Антоний пишет о монархизме поэта, считая эту грань его личности проявлением его высокой нравственной и гражданской позиции: «Пушкин ценил не только личность Николая Первого, но и самый принцип монархии, даже когда протестовал против наших строгих законов и, в частности, крепостного права:

Увижу ль, о друзья, народ неугнетенный

И рабство, падшее по манию царя.

Менее известны труды А. Храповицкого о творчестве Л. Н. Толстого. Владыка ценил его художественный талант. Но не прощал ему поздней публицистики и философии. В Казани в 1896 он выпустил брошюру «Нравственное учение в сочинении графа Толстого “Царство Божие среди нас”», в которой подверг резкой критике учение писателя о непротивлении злу насилием. Резкую критику владыки встретили также сочинения Вл. Соловьева, которого он порицал за экзальтацию и излишний мистицизм и видел во всем этом проявление страстной натуры Соловьева, как человека.

Святитель прославился также своими трудами на ниве духовного просвещения. В течение многих лет жизни он занимал пост ректора духовных академий, сочетая эту работу с преподаванием в них.

Широкую известность приобрел его «Опыт христианского катехизиса» (1924). Катехизис был посвящен давнему и близкому другу святителя, «блаженнейшему Григорию IV, патриарху Антиохийскому и всего Востока», который дал деньги на публикацию. В отличие от прошлых катехизисов, митр. Антоний стремился изложить глубокие истины веры простым стилем, чтобы книга была доступна широкому кругу читателей. Эту книгу он написал для духовных школ и частного чтения христиан. Смысл жизни христианина, учит митр. Антоний, заключается во внутреннем делании, устремлении к Богу, стяжанию не столько благих дел, сколько постоянного расположения в добре, в Боге. Большое внимание уделяется молитве как центру духовной жизни.

Антоний Храповицкий вошел в историю Церкви как выдающийся проповедник. Первый его опыт проповеди относится ко 2-му курсу академии, с тех пор проповедь Слова Божия стала главным делом владыки. Основной темой его выступлений был призыв к нравственному совершенствованию, формированию «внутреннего человека». Святитель отмечал, что основой 1000-летней истории России была народная нравственность и что отступление от нее привело к революции. Единственный путь возрождения Святой Руси – это возрождение нравственности русского народа («Человек, если хочешь служить Богу и ближним, то прежде воспитай себя самого»). Митр. Антоний не считал проповедь разновидностью ораторского искусства и предъявлял высокие требования к личности проповедника.

Подражая древним отцам Церкви, он написал полемические диалоги «Беседа христианина с магометанином об истине св. Троицы» и «Беседа православного священника с униатом о заблуждениях латинян и греко-католиков». Его перу также принадлежат служба свв. Кириллу и Мефодию, службы с акафистами Почаевской иконе Богоматери и св. Иову Почаевскому.

Как публицист святитель проявил себя неоднократно. В 1914 он выпустил брошюру «Чей должен быть Константинополь?». Но в этой извечной геополитической задаче России он видел не только политический, но и духовный смысл, т. к. Царьград для него был заветом Русского царства и Великой святыней православного мира.

Никольский Е.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Антоний (в миру Алексей Павлович Храповицкий), митрополит - русский православный богослов, философ, церковный деятель. В 1885 окончил Петербургскую духовную академию. В 1887 защитил магистерскую диссертацию «Психологические данные в пользу свободы юли и нравственной ответственности», для которой характерен не только богословский, но и философский интерес к проблеме человека. Сделал стремительную церковную карьеру: ректор Московской духовной академии (1890-94), ректор Казанской духовной академии (1894- 1900), епископ Чебоксарский (с 1899), епископ Уфимский (с 1900), архиепископ Волынский (с 1902), архиепископ Харьковский (с 1914), митрополит Киевский и Галицкий (с 1918). В 1906-07 член Государственного совета. Один из кандидатов на патриарший престол на Всероссийском поместном Соборе 1917-18. В 1919 эмигрировал. В 1921 возглавил Русскую православную церковь за границей. Философское миросозерцание сложилось под влиянием философско-религиозных идей славянофилов и Ф. М. Достоевского. Персоналистическая антропология Антония, называемая им «нравственным монизмом», построена на «динамической гносеологии». Только в Церкви снимается напряженность противостояния «я» с другими «не-я» и свобода каждой личности совмещается с метафизическим единством их бытия. Таким образом, «закон нашей личной обособленности есть закон не безусловный, не первозданный, но закон сознания падшего» существа, включающего в себя и «естество», и «личность».

Сочинения: Полн. собр. соч., т. 1-3. СПб., 1911; Догмат искупления. Сергиев Посад, 1917; Словарь к творениям Достоевского. София, 1921; Церковное учение о Св. Духе. Париж, 1926; Нравственные идеи важнейших христианских православных догматов. Нью- Йорк, J 963; Ф. М. Достоевский как проповедник возрождения. Нью-Йорк, 1965; Нравственное учение Православной Церкви при критическом разборе учений гр. Л. Н. Толстого, В. С. Соловьева, Римско-католической церкви и Э. Ренана. Нью-Йорк, 1967.

Литература: Никон (Рклицкий), архиепископ. Жизнеописание блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого, т. 1-10. Нью- Йорк, 1956-60.

А. И. Абрамов

Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. I, А - Д, с. 130-131.

Далее читайте:

Россия в первые годы XX века (хронологическая таблица).

Погромы еврейские , организация которых приписывается черносотенцам.

Сочинения:

Превосходство Православия над учением папизма в его изложении Вл. Соловьевым. СПб., 1890; Вселенская церковь и народности. Казань, 1900; Полн. собр. соч. Т. 1-3. Казань, 1900-06; 2-е изд., доп. Т. 1-4. СПб., 1911-18; О православном пастырстве. М., 1906; Духовные цветы на могилку дорогого батюшки о. Иоанна Кронштадтского. СПб., 1909; Восстановление патриаршества. Почаев, 1912; Русская правда. (От председателя Волынского предвыборного комитета). М., 1912; В чем нуждается русская школа? Речь на молебне. Харьков, 1916; Восстановление прихода. (7 лет назад и теперь). Харьков, 1916; Христианская вера и война. Харьков, 1916; Чей должен быть Константинополь? Ростов-н/Д, 1916; Догмат искупления. Сергиев Посад, 1917; Словарь к творениям Достоевского. София, 1921; Христос Спаситель и еврейская революция. Берлин, 1922; СПб., 1993; Был ли Христос-Спаситель космополитом или национальным патриотом. Новый Сад, 1923; Сборник избранных сочинений блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Юбилейное издание ко дню 50-летия священнослужения. Белград, 1935; Сборник избранных сочинений. Монреаль, 1986; О Пушкине. М., 1991; Пастырское богословие. Печоры; М., 1994; Исповедь. М., 1996.

Литература:

Антоний (Храповицкий). Некролог // Журнал Московской Патриархии. 1962. № 12; Никольский В. А., Пономарев П. П. О богословских трудах Высокопреосвященного Антония, архиепископа Волынского и Житомирского. Казань, 1911; Никон (Рклицкий). Жизнеописание блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого: В 17 т. Нью-Йорк, 1962; Прощание Волыни с архиепископом Антонием. Житомир, 1914; Ромашков, о. Д. И. Ученик об учителе. Харьков, 1914; Сборник съезда русских людей в Москве. 27 сент. – 4 окт. 1909. М., 1910; Следственное дело Патриарха Тихона. Сб. док. по мат. ЦА ФСБ РФ. М., 2000.

Биографии 03.03.2009 18:45

МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ (ХРАПОВИЦКИЙ)

Блаженнейший Антоний, митрополит Киевский и Галицкий (1863-1936), происходил из старинного русского дворянского рода Храповицких, Новгородской губернии. Родился он 17 марта 1863г. и при св. крещении получил имя Алексея. Его родители были людьми высокообразованными и религиозными. О матери его известно, что она часто и подолгу любила молиться Богу и сама своим детям читала и объясняла Св. Евангелие. Кроме того, вместе с мужем и детьми любила посещать церкви и монастыри.

О своих детских новгородских впечатлениях владыка неоднократно вспоминал: "Своими родителями я ещё ребёнком был привезен из деревни в древний Новгород. Здесь я возлюбил Христову Церковь, являвшую в себе Божественную славу: в древних новгородских храмах, в мощах святых угодников и в благолепии архиерейских служений. Не мог я тогда выразить в точных понятиях, но чувствовал своей младенческой душой величие Божие и возвышенную истину нашей веры, открывающуюся в таинственных священнодействиях архиерея".

Алёша девятилетним отроком поступил в 5-ю Санкт-Петербургскую гимназию, а в четырнадцать лет получил разрешение участвовать в архиерейских богослужениях в качестве чтеца и читал преимущественно в Исаакиевском соборе. Обладая редким трудолюбием и прекрасной памятью, мальчик выказал огромные успехи в гимназических науках, а, кроме того, все свободное от классных занятий время отдавал интересовавшей его духовной литературе.

В 1881г. он окончил гимназию и осенью того же года выдержал вступительные экзамены в Санкт-Петербургскую Духовную Академию, которую окончил в 1885г. и был оставлен при ней профессорским стипендиатом. Здесь же он принял монашеское пострижение с именем Антония.

В начале 1886-1887 учебного года иеромонах Антоний, после защиты магистерской диссертации, был избран доцентом Санкт-Петербургской Духовной академии по кафедре Ветхого Завета. Кроме академических занятий, молодой иеромонах Антоний развил в столице широкую богослужебную и проповедническую деятельность, посещал тюрьмы и больницы. В то же время он принимал деятельное участие в работах общества религиозно-нравственного просвещения, выступал с докладами, из которых особое внимание обратили на себя такие, как: "Что следует разуметь под спасающей верой" и "Учение божественного откровения о спасительном значении слова Божия" и т.п.

Основная идея проповедей владыки заключалась в раскрытии начал христианской любви и смирения. Во всех лекциях, которые митроп. Антоний читал студентам Духовных Академий в течение 15 лет, всегда на первом месте находился нравственный элемент - дух христианства должен над всем преобладать.

Кроме выдающихся умственных способностей, Господь наделил вл. Антония редким даром - любовью, лаской и открытым сердцем к каждому приходящему к нему. Любвеобильное сердце вл. Антония привлекло к нему не только учащуюся молодежь, но и подчинённое ему приходское духовенство.

Немало было случаев, когда вл. Антоний снимал с себя рясу и отдавал её бедному приходскому священнику. Все средства, которые митрополит Антоний получал от Почаевской лавры, он раздавал на дела милосердия. По присылаемым вл. Антонием адресам лавра рассылала деньги бедным студентам, больным священникам, их вдовам и т.д. Всю силу своей богато одарённой души вл. Антоний с юношеских лет посвятил Церкви. Здесь он познал значение сострадательной любви, переживая её в отношениях к своим питомцам, к пастве и ко всему русскому народу. Учение о благодатной любви он почерпнул из Св. Писания и святоотеческих творений, которые и составляют основу христианского вероучения. Вл. Антоний укреплялся в этом сознании опытом всей своей жизни, с юношества и до последних дней своего служения.

Санкт-Петербургская Духовная академия во время пребывания в ней владыки жила по так называемому "либеральному" уставу 1867г. Правда, научные занятия в Академии шли усиленными темпами, но зато стремление к духовному сану и к монашеству среди студентов Академии ослабло. В 1863г. новый ректор Академии епископ Арсений на этот пробел указал своим питомцам. Ведь существенная задача Духовной Академии состоит в том, чтобы готовить новые кадры ученого монашества. Слово обращения епископа Арсения к чутким душам своих питомцев не пропало даром. С этого момента в Санкт-Петербургской Академии стали образовываться кружки студенческой молодежи, сочувствующей иноческому житию. Будущий митрополит Антоний был душою этих кружков. Не только во время учёбы в Академии, но и в продолжение всей своей жизни он любил окружать себя религиозно-нравственной молодежью, которая видела в нём человека, "чистого сердцем", льнула к нему, в поисках утоления духовной жажды и утешения в своих горестях. Трудно сказать, сколько иноков, священников и епископов вышло из-под крыла вл. Антония.

Самой большой радостью в жизни великого аввы Антония была осуществившаяся его юношеская грёза о восстановлении патриаршества в России. Став профессором С.П.Б. Духовной Академии, вл. Антоний принялся усиленно за разработку этой идеи, об этом часто говорил своим студентам, постоянно пропагандировал в своих проповедях, лекциях и статьях, принимал участие в работе синодальной комиссии по этому вопросу. Он организовал торжественный приём Антиохийского патриарха Григория. Этим приёмом и выражением личной признательности великому патриаршему сану вл. Антоний имел в виду вызвать в русском обществе желание иметь своего патриарха. При содействии своего друга архиепископа Финляндского Сергия и обер-прокурора Св. Синода вл. Антоний устроил торжественное патриаршее служение в Исаакиевском и Казанском соборах и этим вполне достиг своей цели.

В 1917г. вл. Антоний был избран от российского монашества на Всероссийский Церковный Собор в Москве. Здесь он выступал главным поборником восстановления патриаршества, причем приложил все свои силы для торжества возлюбленной им идеи. Он читал членам Собора лекции о патриархе Никоне, организовал для них поездку в Воскресенский монастырь, и, наконец, настроение членов Собора изменилось, и Собор принял решение восстановить патриаршество. В число кандидатов на Российский патриарший престол был избран и владыка; он получил больше всех голосов.

Пылкая деятельность молодого доцента в Петербурге натолкнулась на препятствия в консервативной среде. В результате вл. Антоний вынужден был оставить С.П.Б. Академию и в 1889г. получил назначение на должность ректора С.-Петербургской Духовной семинарии с возведением в сан архимандрита, на которой он пробыл всего 4 месяца, а затем в 1889-90 учебном году был назначен ректором Московской Духовной Академии. В своем вступительном слове в день Богоявления 1891г. он говорил о том, какими средствами усовершенствуется общественная жизнь, утверждал, что она может достигнуть действительного прогресса только смирением и самоотречением, началом, открытым Господом в день Своего Богоявления и дотоле неведомым естественному миру. В этих словах заключалась программа деятельности молодого ректора.

Свои отношения со студентами Московской Духовной Академии архимандрит Антоний строил на любви, на свободном их послушании, на общей готовности к подвигу. Впоследствии своим студентами владыка писал: " ... я любил вас не обычной человеческой привязанностью, но прозирал каждого из вас в борьбе с грехом и порождаемыми грехом сомнениями, в его постепенном восхождении к совершенству. Я вдохновлялся не только надеждою нашего собственного спасения, но через вас, как благовестников Евангелия, чувствовал свое единение со всею Кафолическою Церковью".

В 1890-94 гг. 27-летний архимандрит Антоний открыто выступает в печати в защиту Православной Церкви, главным образом, от нападок со стороны гремевшего тогда на всю Россию Л. Н. Толстого. Ученый пастырь понял, что Толстой находится под влиянием германского пантеизма, а потому обличения его были глубоко компетентны и убедительны. Сам Толстой пожелал познакомиться со своим оппонентом, и архимандрит Антоний посетил его в доме в Москве, провёл со Львом Николаевичем несколько часов в дружеской беседе и заручился обещанием Толстого посетить его в Троицкой лавре. Своего обещания Толстой не исполнил. Тем не менее, Толстой с доброжелательством отзывался о критических замечаниях архимандрита Антония и говорил: "меня понимает только о. Антоний".

В Московской Духовной Академии вл. Антоний не засиделся. С ним повторилась петербургская история. После пристрастной ревизии, которая не дала ревизорам материалов для обвинения вл. Антония, его в 1894г. перевели в Казанскую Духовную Академию на ту же должность.

Деятельность вл. Антония в Казани протекала в том же направлении, что и в Москве. Из особенно важных мероприятий необходимо отметить учреждение при Академии миссионерских курсов, многие из выпускников которых впоследствии стали самоотверженными церковными деятелями. В 1897г. 34 лет от роду вл. Антоний был хиротонисан в сан епископа и оставался ректором Академии.

С 1900г. началась новая архипастырская деятельность владыки. Он был назначен на самостоятельную кафедру в Уфу, которая была одной из самых заброшенных окраинных епархий Российской империи и куда до того обычно назначались архиереи без высшего образования и с ничтожным окладом содержания. В Уфе владыка привлек сердца всех к себе. Церковная жизнь стала заметно оживляться. За два года его управления епархией число приходов увеличилось вдвое.

В 1902г. епископ Антоний был переведен на Волынскую кафедру, являвшуюся форпостом России на запад, где он прослужил до 1914г. Этот период, несомненно, составляет одну из светлых страниц многовековой истории Волынской епархии. Это был расцвет деятельности вл. Антония. Вступая в управление этой епархией, вл. Антоний прежде всего постарался подобрать и привлечь к себе опытных и воодушевлённых работников из среды своих многочисленных учеников - академистов. Этим он оживил проповедничество, воспитание в семинарии и духовных училищах, миссионерство. Ближе же всего сердцу епископа Антония были монастыри, особенно Почаевская Лавра. В ней он возродил иноческий подвижнический дух и укрепил её влияние на народ, организовал при Лавре типографское братство, которое развило широкую просветительскую деятельность с помощью общедоступных народных изданий.

В 1912г. епископ Антоний был возведен в сан архиепископа и назначен в число постоянных членов Св. Синода. В 1913г. Казанская Духовная Академия присвоила владыке степень доктора богословских наук. В бытность владыки управляющим Волынской епархией Константинопольский патриарх сделал его своим экзархом в Галиции и на Карпатской Руси.

В 1914г. архиепископ Антоний был переведен в Харьков. Здесь он написал критическую статью на книгу Ренана о Христе, в которой обличил её внутренние противоречия. Ренан отрицал Божество Спасителя, что не позволяет признать Господа Иисуса Христа идеальным человеком, каким Он изображён у Ренана.

Началась мировая война. Великий патриот земли Русской боялся её тяжелых потрясений и разного рода превратностей для своей родины. Поэтому все усилия он прикладывал к поддержанию в народных массах, а особенно в войсках, бодрого настроения, горячо наставлял их храбро сражаться за Веру, Царя и Отечество, заклинал не щадить своей жизни и не изменять присяге.

При обсуждении вопроса о том, кому должен принадлежать Константинополь после войны, вл. Антоний настаивал на передаче его грекам, т.к. боялся внесения в него петербургского полунемецкого духа. Кроме того, владыка настаивал на присоединении Св. Земли к России. Далее он восстал против предполагавшегося подчинения Петербургскому Синоду Константинопольского патриарха по причине нарушения чистоты канонического принципа.

После государственного переворота в 1917г., под влиянием революционных элементов, владыка решил уйти из Харьковской епархии. Он отправился в Валаамский монастырь, намереваясь посвятить остаток своей жизни богословско-литературной деятельности. Отсюда он прибыл в Москву на Всероссийский церковный собор. В то же время епархиальное собрание в Харькове вновь переизбрало владыку на местную кафедру, и его возвращение в Харьков было триумфальным.

По окончании собора владыка был возведен в сан митрополита и избран на Киевскую кафедру. С приходом к власти на Украине Петлюры владыка был арестован и отправлен в Галицию в униатский монастырь, где пробыл под арестом восемь месяцев. По требованию государств Антанты владыка был освобождён из-под ареста и вновь возвратился в Киев. Отсюда он отправился на территорию, контролируемую Добровольческой армией, в город Новочеркасск, где и стал во главе высшего церковного управления. После эвакуации из Новороссийска владыка был вывезен на Афон. Затем, по просьбе генерала Врангеля, вновь возвратился в Крым, продолжая вдохновлять войска на борьбу с поработителями России и управлять церковной жизнью на территории, контролируемой Армией. По эвакуации из Крыма владыка прибыл в Константинополь, откуда вскоре был приглашен патриархом Димитрием в Югославию, в которой прожил 15 лет, возглавляя церковную жизнь Русского Зарубежья.

Политические воззрения владыки вытекали из его основных церковно-православных идей. Он заблаговременно предостерегал русское общество от увлечения революционными идеями и говорил, что русская революция будет носить атеистический и еврейский характер.

Богословско-научная и литературная деятельность Блаженнейшего владыки митрополита была весьма обширна и многоплодна и ждёт исследований и надлежащей оценки. Им были написаны многочисленные исследования по богословию и отдельные исследования по различным богословским проблемам, а также ряд статей философского и критического содержания. В этой деятельности владыка проводил одну и ту же идею, которой служил сам в своей личной жизни, - идею сострадательной любви к людям. Значение его богословских идей весьма велико и свой истинный плод принесёт только в будущем. Вся жизнь вл. Антония была посвящена преподанию миру благословения Господня.

Скончался владыка Антоний 28 июля / 10 августа 1936 года в Югославии. В последний путь у смертного одра его провожали: Сербский патриарх Варнава, архиепископ Гермоген, Архимандрит Феодосий и другие близкие ему люди.

; переписка с Шептицким ; полемика с Дубровиным, ; послание митр. Сергию Страгородскому ; послание против масонства, . Исповедь .

Из "Библиологического словаря"
священника Александра Меня
(Мень закончил работу над текстом к 1985 г.; словарь оп. в трех томах фондом Меня (СПб., 2002))

К досье Меня

АНТОНИЙ (Алексей Павлович Храповицкий), митр. (1863-1936), рус. правосл. богослов и церк. деятель. Род. в Новгороде, в семье помещика. Был воспитан матерью в строго церк. духе, что привело его в духовную школу (редкий случай среди дворянских детей). В 1885 окончил СПб.ДА, на последнем курсе приняв монашество. С 1885 по 1887 был профессорским стипендиатом, помощником инспектора. Преподавал в Холмской ДС. В 1887 назначен исполняющим обязанности доцента СПб.ДА по каф. Свящ. Писания ВЗ и защитил магистерскую диссертацию. С 1890 - архим. и ректор сначала СПб.ДА, а затем и МДА. В 1895-1900 - ректор Каз.ДА. В 1897 хиротонисан во епископа (1900-02 - еп. Уфимский, 1902-14 - еп. Волынский, 1914-17 - архиеп. Харьковский, с 1917 - митр. Киевский и Галицкий). Его многочисл. публицистич. и богосл. работы касались обществ. вопросов, догматики, пастырства, библеистики. Лит. и церк. деятельность А. носила противоречивый характер. С одной стороны, он резко критиковал синодальные и государств. порядки, с другой - смыкался с правыми, «охранительными» силами. Был активным сторонником движения по возрождению патриаршества и одним из кандидатов на каф. первосвятителя. Эмигрировав в 1920, оказался в среде монархистов-реставраторов. С 1921 и до конца жизни возглавлял «карловацкий» раскол (Русскую Синодальную Зарубежную Церковь). Умер в Белграде.

Гл. библ. работа А. - «Толкование на Книгу св. пророка Михея» (СПб.,1890), к-рая вошла в серию толкований на ВЗ, издававшуюся СПб.ДА. Общий характер Кн. прор. Михея А. определяет как «нравственно-мессианский», т.е. соединяющий в себе проповедь религ.-этич. учения с пророчеством о Мессии. Относительно важнейшего мессианского пророчества Мих 4:1-5, к-рое частично совпадает с Ис 2:2-4, А. не высказывает определенного суждения. Он лишь отмечает наличие трех гипотез - приоритет Ис, приоритет Мих или общий для обоих источник, склоняясь при этом к третьей. «Не открыто ли было, - ставит он вопрос, - это предсказание Духом Божиим общенародной духовной жизни как священная пословица, или не служило ли оно богослужебным отрывком и уже затем не введено ли пророком в свои предсказания?» (с.58). В целом труд А. - наиболее полное на рус. яз. толкование на Кн. прор. Михея, сделанное на основе евр. и греч. текстов.

О правилах Тихония Африканского и их значении для совр. экзегетики, М., 1891; Полн. собр. соч., т.1-4, Каз., 1900-06; Сын человеческий, БВ, 1903, № 11; Библейское учение об Ипостасном Слове Божием, БВ, 1904, № 11; Согласование евангельских сказаний о Воскресении Христовом, В и Р, 1914, № 18; Догматы искупления, Серг. Пос., 1917; О книге Ренана с новой точки зрения, Харьков, 1917; Творения св. ап. и ев. Иоанна Богослова, Варшава, 1928.

l М а н у и л. РПИ, т. 1, с. 313-30; еп. Н и к о н (Р к л и ц к и й), Жизнеописание блаженнейшего А., митр. Киевского и Галицкого, т. 1-17, Нью-Йорк, 1956-69 (т. 11-17 - публикация Полн. собр. соч. митр. А.); Еnc.Кat., t.3, s. 267-69.

Беседа православного с униатом. - Сремски Карловцы, 1922.

Словарь к творениям Достоевского. - София, 1921. 184 с.

Христос Спаситель в еврейская революция. - Белград, 1922. 60 с.

Опыт христианского православного катехизиса. - Сремски Карловцы, 1924. 147 с.

Догмат искупления. - Сремски Карловцы, 1926. 60 с.

Учение Церкви о Святом Духе. - Париж, 1926. 60 с.

Исповедь. - Варшава, 1928. 98 с.

Творения апостола Иоанна Богослова. - Варшава. 1928.

Пушкин, как православный христианин. - Белград, 1929.

Пособие к молитве. - Новый Сад, 1950.

Новый подход к Ренану. - Новый Сад, 1930.

Наш русский православный патриарх. - Белград, 1923.

Примирение. - Новый Сад, 1923.

Краткое пояснение допущенных видоизменений в опытном катехизисе. - Сремски Карловцы, 1925.

Мольба ко всем Церквам Православным. - Новый Сад, 1929. Румынский и французский переводы.

Православие и шовинизм. - Новый Сад, 1930.

Избранные сочинения. - Белград, 1935.

Мысли митрополита Антония, записанные П.С.Лопухиным. - Сремски Карловцы, 1937. 68 с.; Нью-Йорк, 1961.

Нравственная идея православных догматов. Нью-Йорк, 1963. 236 с.

Достоевский, как проповедник возрождения. - Нью-Йорк, 1965. 307 с.

Учение о пастыре и об исповеди. - Нью-Йорк, 1966. 406 с.

Нравственное учение Православной Церкви. - Нью-Йорк, 1967. 423 с.

Слова, беседы и речи. - Нью-Йорк, 1968. 553 с.

Согласование евангельских сказаний о воскресении Христовом. - Нью-Йорк, 1969. 346 с.

Новый опыт учения о Богопознании. - Нью-Йорк, 1969. 88 с.

Статьи см.: Спекторский Е., Давац В. Материалы для библиографии русских научных трудов за рубежом. - Белград: Т. I. 1931 (2-ое издание - 1972 г.).

Жизненный путь Блаженнейшего митрополита АНТОНИЯ (Храповицкого)

Блаженнейший Антоний, митрополит Киевский и Галицкий, происходил из старинного русского дворянского рода Храповицких, Новгородской губернии. Родился он 17 марта 1863г. и при св. крещении получил имя Алексея. Его родители были людьми высокообразованными и религиозными. О матери его известно, что она часто и подолгу любила молиться Богу и сама своим детям читала и объясняла Св. Евангелие. Кроме того, вместе с мужем и детьми любила посещать церкви и монастыри.

О своих детских новгородских впечатлениях владыка неоднократно вспоминал: "Своими родителями я ещё ребёнком был привезен из деревни в древний Новгород. Здесь я возлюбил Христову Церковь, являвшую в себе Божественную славу: в древних новгородских храмах, в мощах святых угодников и в благолепии архиерейских служений. Не мог я тогда выразить в точных понятиях, но чувствовал своей младенческой душой величие Божие и возвышенную истину нашей веры, открывающуюся в таинственных священнодействиях архиерея".

Алёша девятилетним отроком поступил в 5-ю Санкт-Петербургскую гимназию, а в четырнадцать лет получил разрешение участвовать в архиерейских богослужениях в качестве чтеца и читал преимущественно в Исаакиевском соборе. Обладая редким трудолюбием и прекрасной памятью, мальчик выказал огромные успехи в гимназических науках, а, кроме того, все свободное от классных занятий время отдавал интересовавшей его духовной литературе.

В 1881г. он окончил гимназию и осенью того же года выдержал вступительные экзамены в Санкт-Петербургскую Духовную Академию,которую окончил в 1885г. и был оставлен при ней профессорским стипендиатом. Здесь же он принял монашеское пострижение с именем Антония.

В начале 1886-1887 учебного года иеромонах Антоний, после защиты магистерской диссертации, был избран доцентом Санкт-Петербургской Духовной академии по кафедре Ветхого Завета. Кроме академических занятий, молодой иеромонах Антоний развил в столице широкую богослужебную и проповедническую деятельность, посещал тюрьмы и больницы. В то же время он принимал деятельное участие в работах общества религиозно-нравственного просвещения, выступал с докладами, из которых особое внимание обратили на себя такие, как: "Что следует разуметь под спасающей верой" и "Учение божественного откровения о спасительном значении слова Божия" и т.п.

Основная идея проповедей владыки заключалась в раскрытии начал христианской любви и смирения. Во всех лекциях, которые митроп. Антоний читал студентам Духовных Академий в течение 15 лет, всегда на первом месте находился нравственный элемент - дух христианства должен над всем преобладать.

Кроме выдающихся умственных способностей, Господь наделил вл. Антония редким даром - любовью, лаской и открытым сердцем к каждому приходящему к нему. Любвеобильное сердце вл. Антония привлекло к нему не только учащуюся молодежь, но и подчинённое ему приходское духовенство.

Немало было случаев, когда вл. Антоний снимал с себя рясу и отдавал её бедному приходскому священнику. Все средства, которые митрополит Антоний получал от Почаевской лавры, он раздавал на дела милосердия. По присылаемым вл. Антонием адресам лавра рассылала деньги бедным студентам, больным священникам, их вдовам и т.д. Всю силу своей богато одарённой души вл. Антоний с юношеских лет посвятил Церкви. Здесь он познал значение сострадательной любви, переживая её в отношениях к своим питомцам, к пастве и ко всему русскому народу. Учение о благодатной любви он почерпнулиз Св. Писания и святоотеческих творений, которые и составляют основу христианского вероучения. Вл. Антоний укреплялся в этом сознании опытом всей своей жизни, с юношества и до последних дней своего служения.

Санкт-Петербургская Духовная академия во время пребывания в ней владыки жила по так называемому "либеральному" уставу 1867г. Правда, научные занятия в Академии шли усиленными темпами, но зато стремление к духовному сану и к монашеству среди студентов Академии ослабло. В 1863г. новый ректор Академии епископ Арсений на этот пробел указал своим питомцам. Ведь существенная задача Духовной Академии состоит в том, чтобы готовить новые кадры ученого монашества. Слово обращения епископа Арсения к чутким душам своих питомцев не пропало даром. С этого момента в Санкт-Петербургской Академии стали образовываться кружки студенческой молодежи, сочувствующей иноческому житию. Будущий митрополит Антоний был душою этих кружков. Не только во время учёбы в Академии, но и в продолжение всей своей жизни он любил окружать себя религиозно-нравственной молодежью, которая видела в нём человека, "чистого сердцем", льнула к нему, в поисках утоления духовной жажды и утешения в своих горестях. Трудно сказать, сколько иноков, священников и епископов вышло из-под крыла вл. Антония.

Самой большой радостью в жизни великого аввы Антония была осуществившаяся его юношеская грёза о восстановлении патриаршества в России. Став профессором С.П.Б. Духовной Академии, вл. Антоний принялся усиленно за разработку этой идеи, об этом часто говорил своим студентам, постоянно пропагандировал в своих проповедях, лекциях и статьях, принимал участие в работе синодальной комиссии по этому вопросу. Он организовал торжественный приём Антиохийского патриарха Григория. Этим приёмом и выражением личной признательности великому патриаршему сану вл. Антоний имел в виду вызвать в русском обществе желание иметь своего патриарха. При содействии своего друга архиепископа Финляндского Сергия и обер-прокурора Св. Синода вл. Антоний устроил торжественное патриаршее служение в Исаакиевском и Казанском соборах и этим вполне достиг своей цели.

В 1917г. вл. Антоний был избран от российского монашества на Всероссийский Церковный Собор в Москве. Здесь он выступал главным поборником восстановления патриаршества, причем приложил все свои силы для торжества возлюбленной им идеи. Он читал членам Собора лекции о патриархе Никоне, организовал для них поездку в Воскресенский монастырь, и, наконец, настроение членов Собора изменилось, и Собор принял решение восстановить патриаршество. В число кандидатов на Российский патриарший престол был избран и владыка; он получил больше всех голосов.

Пылкая деятельность молодого доцента в Петербурге натолкнулась на препятствия в консервативной среде. В результате вл. Антоний вынужден был оставить С.П.Б. Академию и в 1889г. получил назначение на должность ректора С.-Петербургской Духовной семинарии с возведением в сан архимандрита, на которой он пробыл всего 4 месяца, а затем в 1889-90 учебном году был назначен ректором Московской Духовной Академии. В своем вступительном слове в день Богоявления 1891г. он говорил о том, какими средствами усовершенствуется общественная жизнь, утверждал, что она может достигнуть действительного прогресса только смирением и самоотречением, началом, открытым Господом в день Своего Богоявления и дотоле неведомым естественному миру. В этих словах заключалась программа деятельности молодого ректора.

Свои отношения со студентами Московской Духовной Академии архимандрит Антоний строил на любви, на свободном их послушании, на общей готовности к подвигу. Впоследствии своим студентами владыка писал: " … я любил вас не обычной человеческой привязанностью, но прозирал каждого из вас в борьбе с грехом и порождаемыми грехом сомнениями, в его постепенном восхождении к совершенству. Я вдохновлялся не только надеждою нашего собственного спасения, но через вас, как благовестников Евангелия, чувствовал свое единение со всею Кафолическою Церковью".

В 1890-94 гг. 27-летний архимандрит Антоний открыто выступает в печати в защиту Православной Церкви, главным образом, от нападок со стороны гремевшего тогда на всю Россию Л. Н. Толстого. Ученый пастырь понял, что Толстой находится под влиянием германского пантеизма, а потому обличения его были глубоко компетентны и убедительны. Сам Толстой пожелал познакомиться со своим оппонентом, и архимандрит Антоний посетил его в доме в Москве, провёл со Львом Николаевичем несколько часов в дружеской беседе и заручился обещанием Толстого посетить его в Троицкой лавре. Своего обещания Толстой не исполнил. Тем не менее, Толстой с доброжелательством отзывался о критических замечаниях архимандрита Антония и говорил: "меня понимает только о. Антоний".

В Московской Духовной Академии вл. Антоний не засиделся. С ним повторилась петербургская история. После пристрастной ревизии, которая не дала ревизорам материалов для обвинения вл. Антония, его в 1894г. перевели в Казанскую Духовную Академию на ту же должность.

Деятельность вл. Антония в Казани протекала в том же направлении, что и в Москве. Из особенно важных мероприятий необходимо отметить учреждение при Академии миссионерских курсов, многие из выпускников которых впоследствии стали самоотверженными церковными деятелями. В 1897г. 34 лет от роду вл. Антоний был хиротонисан в сан епископа и оставался ректором Академии.

С 1900г. началась новая архипастырская деятельность владыки. Он был назначен на самостоятельную кафедру в Уфу, которая была одной из самых заброшенных окраинных епархий Российской империи и куда до того обычно назначались архиереи без высшего образования и с ничтожным окладом содержания. В Уфе владыка привлек сердца всех к себе. Церковная жизнь стала заметно оживляться. За два года его управления епархией число приходов увеличилось вдвое.

В 1902г. епископ Антоний был переведен на Волынскую кафедру, являвшуюся форпостом России на запад, где он прослужил до 1914г. Этот период, несомненно, составляет одну из светлых страниц многовековой истории Волынской епархии. Это был расцвет деятельности вл. Антония. Вступая в управление этой епархией, вл. Антоний прежде всего постарался подобрать и привлечь к себе опытных и воодушевлённых работников из среды своих многочисленных учеников - академистов. Этим он оживил проповедничество, воспитание в семинарии и духовных училищах, миссионерство. Ближе же всего сердцу епископа Антония были монастыри, особенно Почаевская Лавра. В ней он возродил иноческий подвижнический дух и укрепил её влияние на народ, организовал при Лавре типографское братство, которое развило широкую просветительскую деятельность с помощью общедоступных народных изданий.

В 1912г. епископ Антоний был возведен в сан архиепископа и назначен в число постоянных членов Св. Синода. В 1913г. Казанская Духовная Академия присвоила владыке степень доктора богословских наук. В бытность владыки управляющим Волынской епархией Константинопольский патриарх сделал его своим экзархом в Галиции и на Карпатской Руси.

В 1914г. архиепископ Антоний был переведен в Харьков. Здесь он написал критическую статью на книгу Ренана о Христе, в которой обличил её внутренние противоречия. Ренан отрицал Божество Спасителя, что не позволяет признать Господа Иисуса Христа идеальным человеком, каким Он изображён у Ренана.

Началась мировая война. Великий патриот земли Русской боялся её тяжелых потрясений и разного рода превратностей для своей родины. Поэтому все усилия он прикладывал к поддержанию в народных массах, а особенно в войсках, бодрого настроения, горячо наставлял их храбро сражаться за Веру, Царя и Отечество, заклинал не щадить своей жизни и не изменять присяге.

При обсуждении вопроса о том, кому должен принадлежать Константинополь после войны, вл. Антоний настаивал на передаче его грекам, т.к. боялся внесения в него петербургского полунемецкого духа. Кроме того, владыка настаивал на присоединении Св. Земли к России. Далее он восстал против предполагавшегося подчинения Петербургскому Синоду Константинопольского патриарха по причине нарушения чистоты канонического принципа.

После государственного переворота в 1917г., под влиянием революционных элементов, владыка решил уйти из Харьковской епархии. Он отправился в Валаамский монастырь, намереваясь посвятить остаток своей жизни богословско-литературной деятельности. Отсюда он прибыл в Москву на Всероссийский церковный собор. В то же время епархиальное собрание в Харькове вновь переизбрало владыку на местную кафедру, и его возвращение в Харьков было триумфальным.

По окончании собора владыка был возведен в сан митрополита и избран на Киевскую кафедру. С приходом к власти на Украине Петлюры владыка был арестован и отправлен в Галицию в униатский монастырь, где пробыл под арестом восемь месяцев. По требованию государств Антанты владыка был освобождён из-под ареста и вновь возвратился в Киев. Отсюда он отправился на территорию, контролируемую Добровольческой армией, в город Новочеркасск, где и стал во главе высшего церковного управления. После эвакуации из Новороссийска владыка был вывезен на Афон. Затем, по просьбе генерала Врангеля, вновь возвратился в Крым, продолжая вдохновлять войска на борьбу с поработителями России и управлять церковной жизнью на территории, контролируемой Армией. По эвакуации из Крыма владыка прибыл в Константинополь, откуда вскоре был приглашен патриархом Димитрием в Югославию, в которой прожил 15 лет, возглавляя церковную жизнь Русского Зарубежья.

Политические воззрения владыки вытекали из его основных церковно-православных идей. Он заблаговременно предостерегал русское общество от увлечения революционными идеями и говорил, что русская революция будет носить атеистический и еврейский характер.

Богословско-научная и литературная деятельность Блаженнейшего владыки митрополита была весьма обширна и многоплодна и ждёт исследований и надлежащей оценки. Им были написаны многочисленные исследования по богословию и отдельные исследования по различным богословским проблемам, а также ряд статей философского и критического содержания. В этой деятельности владыка проводил одну и ту же идею, которой служил сам в своей личной жизни, - идею сострадательной любви к людям. Значение его богословских идей весьма велико и свой истинный плод принесёт только в будущем. Вся жизнь вл. Антония была посвящена преподанию миру благословения Господня.