Чань буддизм учение. Чань-буддизм: учение просветленного видения

Возникло это течение в форме эзотерической секты. Название «чань» произошло от санскритского «дхиана» (сосредоточение, медитация). Древнее буддийское направление — школа дхиана — призывала своих последователей чаще отрешаться от внешнего мира и, следуя древнеиндийским традициям, погружаться в себя, концентрировать свои мысли и чувства на чем-либо одном, сосредоточиваться и уходить в бескрайние глубины сущего и таинственного. Целью дхианы было достижение транса в процессе медитации, ибо считалось, что именно в состоянии транса человек может дойти до затаенных глубин и найти прозрение, истину, как это случилось с самим Гаутамой Шакьямуни под деревом Бо.

Сутры дхианы были переведены на китайский язык еще Дао-анем. Впоследствии они стали широко известны в китайских буддийских монастырях. Легенда повествует, что чань-буддизм возник в Китае после того, как туда переселился из Индии в начале VI в. знаменитый патриарх индийского буддизма Бодхидхарма. На вопрос принявшего его известного покровителя буддизма императора У-ди из династии Лян, как будут оценены его заслуги (строительство монастырей и храмов, копирование сутр, предоставление буддистам льгот и пожертвований), Бодхидхарма будто бы ответил, что все эти деяния ничего не стоят, все суть прах и суета. После этого патриарх покинул разочаровавшегося в нем У-ди, удалился с группой последователей и положил начало новой секте — чань.

Это легендарное предание обычно подвергают сомнению, считая, что ранний этап истории секты теряется в веках, тогда как подлинная и документированн ая ее и стория начиналась с VII в., когда после смерти пятого патриарха, имевшего свыше 500 последователей, секта распалась на северную и южную ветви. Звание шестого патриарха стали оспаривать двое — Шэнь-сю, бывший сторонником традиционной точки зрения, согласно которой просветление — это закономерный результат длительных усилий и напряженных раздумий в процессе медитации, и Хуэй-нэн, противопоставивший этому каноническому тезису идею о внезапном озарении в результате интуитивного толчка. Вскоре более каноническая северная ветвь пришла в упадок и практически заглохла, а идеи Хуэй-нэна, нашедшие отражение в известной «Сутре шестого патриарха», стали основой для последующего развития-секты вее китайском (чань) и японском (дзэн) вариантах.

Чань буддизм был плотью от плоти Китая, так что многие авторитетные специалисты считают его китайской реакцией на индийский буддизм. Действительно, учению чань были присущи трезвость и рационализм китайцев, которые оказались напластованы на глубочайшую мистику индо-буддизма. Начать с того, что чань-буддизм низвергал все канонические буддийские ценности. Не следует стремиться к туманной нирване, учил он, едва ли там, да и вообще в будущем кого-нибудь ожидает что-либо заманчивое. Стоит ли ограничивать себя всегда и во всем во имя неопределенной перспективы стать буддой или бодисатвой? Да и зачем все это, для чего?! Надо обратить свои взоры к жизни, научиться жить, причем жить именно сейчас, сегодня, пока ты жив, пока ты можешь взять от жизни то, что в ней есть.

Казалось бы, это рационалистический эгоизм, гедонизм, вообще не имеющий отношения к религиозной мысли и к этическим идеалам. Но нет! Здесь не идет речь о чувственных наслаждениях, которые, кстати, отвергаются и буддизмом, и конфуцианством. Чань-буддизм звал к иному. Как бы воскресив в китайской мысли идеи раннего философского даосизма и многократно обогатив эти идеи за счет неисчерпаемых глубин индийской мистики, он призывал своих последователей не стремиться вперед, не искать Истину и не пытаться достичь нирваны или стать Буддой. Все это прах и суета. Главное в том, что Истина и Будда всегда с тобой, они — вокруг тебя, надо только уметь их найти, увидеть, узнать и понять. Истина и Будда вокруг и во всем — в пении птиц, в нежном шелесте листвы, в дивной красоте горных хребтов, в умиротворенной тиши озера, в сказочной строгости природы, в разумной сдержанности церемониала, в очищающей и просветляющей силе медитации, наконец, в радости труда, в скромном величии простой физической работы. Кто не видит Будды и Истины во всем этом, тот не сможет найти их ни на небе, ни в раю, ни сегодня, ни в отдаленном будущем. Словом, нужно уметь жить, познавать жизнь, радоваться ей, воспринимать ее во всем ее богатстве, многообразии и красоте.

Чань-буддизм ставил в центр своего внимания свободного от обязанностей и привязанностей человека, готового отрешиться от мирских забот и посвятить всего себя умению и искусству жить, но жить только для себя (в этом индийская традиция в чань-буддизме решительно восторжествовала над китайской). Познать истины чань-буддизма и принять его принципы было непросто, для этого требовалась специальная длительная подготовка. Подготовка и посвящение обычно начинались с парадоксов. Первым из них было решительное отрицание знаний, особенно книжных, канонических. Одна из основных доктрин чань гласила, что основанный на писаных догмах интеллектуальный анализ не проникает в сущность явления и не способствует успеху в постижении Истины. Зачем напрягать ум и тем более загружать его книжной мудростью, когда можно дать полный простор интуиции и самовыражению и полностью отринуть каноны и авторитеты?! Именно так следует понимать ставший хрестоматийным завет известного мастера чань-буддизма И-сюаня (IX в.):

«Убивайте всех, кто стоит на вашем пути! Если вы встретите Будду — убивайте Будду, если встретите патриарха — убивайте патриарха!» Иными словами, ничто не свято перед лицом великого сосредоточения индивида и внезапного его озарения и просветления, постижения им Истины.

Как постичь Истину? Этот вечный вопрос мыслителей чань-буддизм решал до удивления просто и парадоксально. Истина есть озарение. Оно нисходит на тебя внезапно, как интуитивный толчок, как внутреннее просветление, как нечто, что нельзя выразить словами и образами. К постижению и принятию этого озарения нужно готовиться. Однако и подготовленный человек не гарантирован, что постигнет Истину. Он должен терпеливо ждать своего часа. Еще вчера, еще минуту назад он мучительно размышлял и терзался, стремясь постичь непостижимое, но вдруг его посетило нечто — и он сразу все понял, постиг Истину.

В практике чан ь- и дзэн-буддизма обычно использовали различные методы искусственного стимулирования внезапного прозрения — резкие окрики, толчки, даже удары, которые неожиданно обрушивались на погруженного в транс и задумавшегося, ушедшего в себя человека. Считалось, что в этот момент человек должен особенно остро среагировать на внешнее раздражение и что именно в этот момент он может получить интуитивный толчок, на него можетснизойти озарение, просветление.

В качестве средства стимулирования мысли, поиска, напряженной работы мозга чань-буддизм широко использовал практику загадок (гунъань, яп. коан). Постичь смысл коана посредством логического анализа невозможно. Вот пример: «Удар двумя руками — хлопок, а что такое хлопок одной ладонью?» Между тем абсурдность и нелепость таких коанов для чань-буддистов были лишь кажущимися, чисто внешними. За этим внешним следовало искать глубокий внутренний смысл, находить наиболее удачный, нередко парадоксальный ответ, на что у начинающих подчас уходили долгие годы, на протяжении которых оттачивалось мастерство ученика. Готовясь к посвящению в мастера, он должен был уметь быстро раскрывать сложные логические хитросплетения.

Еще одним важным и парадоксальным методом поиска Истины и подготовки посвященного к озарению, к интуитивному толчку были диалоги-вэньда (яп. мон-до) между мастером и его учеником. В процессе этого диалога, когда обе стороны обменивались друг с другом лишь краткими репликами, зачастую внешне почти лишенными смысла, значение имели не столько сами слова, сколько общий контекст, даже внутренний подтекст диалога. Мастер и ученик вначале как бы настраивались с помощью случайных взаимных сигналов на общую волну, а затем, задав друг другу тон и код беседы, они начинали диалог. Цель его — вызвать в сознании настроенного на волну мастера ученика определенные ассоциации, резонанс, что в свою очередь служило подготовке ученика к восприятию интуитивного толчка, озарения, просветления.

Чань-буддизм оказал огромное влияние на развитие китайской, японской и всей дальневосточной культуры. Многие выдающиеся мастера литературы и искусства были воспитаны на парадоксах, коанах и идеях этой секты. Однако при всем своем огромном значении в жизни Китая чань-буддизм всегда оставался сравнительно малочисленной эзотерической сектой, располагавшей лишь несколькими известными центрами-монастырями. Более того, с течением времени китайский чань-буддизм понемногу терял свою первоначальную оригинальность и экстравагантность. Подчиняясь общему стилю монашеской жизни, буддийские монастыри-школы чань в позднесредневековом Китае ужесточили дисциплинарные нормы и стремились более строго регламентировать образ жизни чаньских монахов, что в конечном счете заметно сближало чань с иными функционировавшими в Китае сектами-школами буддизма.

История не только Шаолиньского Ушу, но и всего Китая напрямую связана с Чань (яп. Дзэн) буддизмом. Чань буддизм частично вобрал в себя философию Дао и сильно отличается от ортодоксального буддизма, став наряду с самим Дао одним из символов Китая (на штандарте китайских императоров изображался Золотой Дракон и Синий Феникс, представлявших собой Буддизм и Даосизм).

Основателем Чань буддизма считается Бодхидхарма (Дамо) — двадцать восьмой буддийский патриарх, пришедший по преданию в Шаолинь и разработавший первый базовый комплекс самозащиты.

Разработка универсальной системы самообороны, вероятно, никогда не рассматривалась Бодхидхармой в качестве основной задачи. В отличие от целого сонма учеников и последователей, он преподавал борьбу и кулачный бой лишь как комплиментарную дисциплину в общем курсе философских наук.

Сведения о жизни Бодхидхармы содержатся в двух аутентичных источниках. Первый, под названием «Жизнеописания великих иноков», относится к середине VII века, второй, принадлежащий перу монаха Даоюаня, — «Записи годов Цзин-дэ о передаче светоча», датирован 1004 г.

Бодхидхарма был третим по старшинству сыном южноиндийского раджи Сугандха. Бодхидхарма обладал разносторонними талантами, но интересы его с ранних лет в основном были направлены в область теософии. Он мечтал донести свет буддийских доктрин до самых отдаленных уголков земли и был преисполнен решимости сокрушить все препятствия на своем пути. В 520 г. с небольшой группой приверженцев он отплыл к берегам Китая в надежде наставить » на путь истинный » властителей Поднебесной.

На самом деле буддизм в Китае к моменту прибытия Бодхидхармы переживал не слишком тяжелые времена. В Поднебесной насчитывалось 47 монастырей, получавших содержание из государственной казны, 8 монастырей, существовавших на частные вложения богатых семей, и 30000 буддийских храмов, обеспеченных пожертвованиями прихожан.

Что ожидал увидеть в Китае индийский миссионер, никому не известно. Не исключено, что ему грезилась полудикая страна, жаждущая просвещенного слова. Во всяком случае, едва ли он ожидал увидеть край древней культуры, великолепные дворцы и храмы, ленивых и порой презираемых, но сытых монахов. Похоже было, что в Поднебесной никто особенно не нуждается в дополнительной проповеди слова Будды. Поэтому, отказавшись от глобальных планов переустройства религиозной жизни Китая, Бодхидхарма удалился в небольшой монастырь Шаолинь, расположенный в провинции Хэнань.

Бодхидхарма полагал, что «постигнуть учение Будды можно лишь после длительных и тяжелых испытаний для тела и духа». Предание повествует, что, не довольствуясь устными наставлениями, патриарх 9 лет просидел в полной неподвижности в горном гроте близ монастыря, предаваясь медитации.

В отличие от классического буддизма, развивавшегося во всех странах Востока как религия сострадания и всеспасения, учение Чань, возникшее из сплава различных культурных традиций и призывавшее к укреплению тела и духа, отвечала самым сокровенным чаяниям средневекового воина. Отдавая предпочтение интуиции перед интеллектом и волевым качествам человека перед способностью к строгому рациональному мышлению, Чань требовал твердости духа, решительности, беззаветной целеустремленности. Именно поэтому и Бодхидхарма начал проповедь Чань в монашеской общине Шаолиня не с одного лишь «созерцания стены», а с преподавания ушу. К тому же существовали веские причины, побуждавшие монахов овладевать искусством самозащиты.

Во времена Бодхидхармы дороги Востока кишели странствующими монахами, которые жили исключительно на подаяние и собирали подчас (для себя и для своего храма) немалые суммы денег. Разбойники, вооруженные мечом, топором или кинжалом, а те, что победнее, — обыкновенной дубиной, нападали на одиноких путников, грабили, а при малейшем сопротивлении убивали. Если купеческие караваны обычно хорошо охранялись, то монахам надеяться было не на что. Разбойники вообще предпочитали иметь дело с безобидными бритоголовыми пастырями, нежели со строптивыми мирянами, среди которых мог случайно оказаться какой-нибудь знаменитый фехтовальщик или мастер рукопашного боя.

Со временем, однако, положение резко изменилось, рыцари большой дороги готовы были скорей сразиться с отрядом солдат, чем встретиться с одним из питомцев Шаолиня.

Чань-буддисты, как и даосы, считают первоосновой мира Великую Пустоту, Небытие, Иллюзию. Видимый мир всегда в движении; невидимый, истинный мир — всегда в покое. Все в мире состоит из дхарм, нематериальных, невидимых элементов, вступающих в мгновенные комбинации, — неиссякаемых и непознаваемых. Поток дхарм формирует личность человека и реализует закон кармы, согласно которому бесконечная череда перерождений живого существа обусловлена его деяниями в предшествующих рождениях.

Осознавая иллюзорный мир как «тело Будды», человек должен постигнуть истинно-сущее не за пределами земного бытия, а в самой окружающей действительности, выявить «сущность Будды» в цветке, в травинке, в луне и звездах, в призыве оленя и в рыке тигра, а главное — в себе самом. Именно самопознание стало стержнем монашеской практики в буддизме.

Идея «пустоты просветленного сердца (духа)» служит стержнем как даосского, так и буддийского учения о познании. Лаоцзы в своем трактате о Дао и его проявлении Дэ называет возвращение в Пустоту идеалом человеческого познания. Ему вторит Чжуанцзы, утверждая, что «покой есть просветленность, просветленность есть пустота, пустота есть недеяние».

Чань — это тренировка тела и духа во имя постижения высших истин. Лишенный поддержки и покровительства божественного провидения, человек в изменчивом мире должен полагаться лишь на собственные силы, знания и опыт. Совершенствование тела и предельное развитие физических способностей при занятиях ушу должно способствовать духовному очищению, ясности мысли, воспитанию гуманности, бесстрашия и решительности.

Конечная цель практики Чань, как и в других мистических учениях Востока и Запада, определяется постижением самого себя и слиянием с Абсолютом. Однако если в ортодоксальном буддизме праведник, постигший высшую истину, разрывает цепь земных перерождений и входит в нирвану, в обитель невыразимого блаженства, то Чань призывает к другому.

Достигнув посредством медитации или под действием внешнего стимула внезапного интуитивного Прозрения, человек не выпадает из реальной жизни, но лишь приобретает иное видение реальности, на высшем уровне. Осознав свое место в мире, постигнув единство всего сущего, относительность добра и зла, человек обретает душевное равновесие и покой, поколебать который не в силах никакие бури и грозы.

Предпосылкой к верному пониманию и ощущению мира служит очищение духа-разума (синь) от поверхностного жизненного опыта, плодов работы интеллекта и построений формальной логики. На передний план здесь выступает интуитивное познание. В таком состоянии дух-разум, освобожденный от парализующих его привычных клише и предрассудков мышления, становится предельно восприимчив. Человек, соответственно, способен дать адекватную мгновенную реакцию на любую неожиданность,- например, на внезапное нападение. Именно эта особенность психотренинга Чань и по сей день привлекает к нему мастеров воинских искусств.

Чань буддизм выработал принципы естественной саморегуляции, позволяющие человеку спонтанно выбрать оптимальный вариант действия, будь то в стремительном поединке или банальной жизненной коллизии. Чаньский психофизический тренинг направлен на стопроцентную мобилизацию возможностей человеческого мозга, на резкое обострение всех пяти чувств, на улучшение таких психических процессов, как память, образные представления, мышление. Как и в даосизме, который вошел органической составной частью в культуру Чань, целью всей чаньской практики является пробуждение естественного начала в человеке, снятие многочисленных психических стопоров, привнесенных цивилизацией. Отсюда, кстати, и многочисленные анекдоты о буйстве и хулиганском поведении «просветленных» и понятие «чаньская болезнь», характеризующие психические сдвиги подвижников.

Психофизический тренинг был единственным реальным путем к осуществлению конкретных задач человеческой деятельности, на которую проецировалась чаньская философия жизни и которая, безусловно, требовала силы воли, твердости характера, способности принимать правильные решения.

Искусство мобилизации воли и жизненной энергии, разработанное даосами и чаньскими патриархами, стало незаменимым подспорьем для мастеров ушу. Состояние концентрации всех сил на единой цели достигается в ушу, во-первых, при помощи медитации пассивной и активной, во-вторых, за счет наработки культуры движения и закрепления четких двигательных рефлексов путем многолетней тренировки, в-третьих, за счет умения контролировать и направлять поток жизненной энергии ци.

Например, существующие ныне в некоторых видах цюань-шу тесты на раскалывание твердых предметов (брусьев, кирпичей, черепицы, булыжников) априори невозможны без должной концентрации и вхождения и своеобразный транс, если, конечно, речь идет о трудных тестах, а не о тонких учебных дощечках.
Сила удара в ушу имеет прямое биомеханическое объяснение — но лишь до известного предела. Обычный кирпич можно расколоть ударом кулака и без особой премудрости, но три-четыре кирпича уже нельзя. Вот как описывает современный мастер Ушу весь процесс: «Я расслабляюсь, и центр готовности перемещается ниже — в торс и ноги. Я чувствую землю, дышу глубоко, мысленно направляю дыхание по торсу, ногам и рукам, представляю линию вектора силы, который проходит по ногам, потом вниз по рукам, по ладони, через бруски кирпичей. Я не фокусирую внимание на объекте… Через две-три минуты предметы меняют свою реальность, дыхание становится глубоким и резким, зрение меняется и (галька на дорожке разрастается до огромных размеров) я вижу не маленькие камешки, а целые глыбы. Собственное тело кажется твердым, но, в то же время, легким и свободным. Наконец, я подхожу к кирпичам, и если я вообще обращаю на них внимание, то они мне кажутся легкими, воздушными и податливыми. Делаю глубокий вдох, задерживаю его немного, потом выдыхаю резко и ровно и, фиксируя внимание на векторе силы, позволяю руке следовать по нему. Моя ладонь свободно проходит сквозь то, что раньше было кирпичами. Я не чувствую ни прикосновения, ни отдачи, ни боли».

Основные фазы концентрации — в данном случае чаньской — сводятся к следующему: расслабление, перемещение центра тяжести в Средоточие (дань-тянь), глубокое дыхание, создание психической «установки» на данное действие и предварительное его проигрывание на образно-чувственном уровне с подключением всех психофизиологических механизмов. В состоянии временного и, что очень важно, управляемого транса происходит изменение визуального восприятия предметов, изменение в ощущении пространства, времени, веса и массы, появляется анальгезия — полная нечувствительность к боли. В момент решающего удара происходит также выплеск энергии (ци) — иногда с выкриком.

Поскольку практика психической саморегуляции с целью самосовершенствования занимала центральное место в Чань буддизме, воинские искусства рассматривались прежде всего как средство подобной саморегуляции, а не как способ наиболее эффективного проявления агрессивности.

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Владимирский государственный университет

им. Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых

Реферат

на тему:

«Дзен (чань) как направление буддизма»

по предмету: Религиоведение

Выполнила: студентка группы ЗПИуд-110

Пудова О. А.,

специальность 080801

Проверила: Маркова Н.М.

г. Владимир

дзен буддизм

Введение

Что такое дзэн? Его идейные принципы

Краткая суть учения

Влияние Дзэн на современный мир

Заключение

Список использованных источников и литературы.

Введение

Дзэн, дзен, (от кит. - чань, кор. - с?н) - течение в буддизме традиции Махаяны, зародившееся в Китае в монастыре Шаолине, куда его принёс Бодхидхарма и получившее распространение на Дальнем Востоке (Вьетнам, Китай, Корея, Япония). В более узком смысле дзэн понимается как направление именно японского буддизма, принесённое в Японию из Китая в XII веке. В дальнейшем традиции японского дзэна и китайского чань развивались во многом самостоятельно - и сейчас, сохраняя единую сущность, приобрели свои характерные черты.

Чань-буддизм представляет собой одно из наиболее интересных явлений не только в восточной, но и в мировой религиозной традиции. Чань - это китайское название, хотя в мире оказалось более широко распространено японское прочтение иероглифа, обозначающего это направление буддизма, - Дзен.

В истории религии Дзен уникален во многих отношениях. Его доктрины в теоретическом виде могут показаться, по меньшей мере, странными. Но они представлены таким образом, что только посвященные, посредством долгой тренировки, действительно достигшие прозрения на этом пути, могут понять их подлинный смысл. Для тех, кто не обрел этого проникновения знания, т.е. для тех, кто не испытывает Дзен в повседневной деятельности, его учение или, скорее, изречения, принимают непонятный и даже загадочный смысл.

Многие считают Дзен абсолютно абсурдным и бессмысленным, или намеренно запутанным с целью скрыть его глубокие истины от непосвященных. Однако последователи Дзен говорят, что кажущиеся его парадоксы возникли потому, что язык человека является плохим средством для выражения глубочайших истин. Истины эти не могут быть превращены в предмет, умещающийся в узкие рамки логики. Они должны быть пережиты в бездонной глубине души, после чего впервые станут осмысленными.

Большинство затруднений, возникающих при изучении дзен-буддизма, связано, в основном, с незнанием китайского мышления. Существует распространенное мнение, будто бы "восточный склад ума" представляет собой нечто мистическое, иррациональное и непостижимое. Однако английский исследователь Р.Х.Блис показал, что основные прозрения Дзен носят универсальный характер.

Фундаментальное влияние Дзен на культуру Японии, одной из самых развитых в настоящее время стран мира, и рост его влияния на культуру других стран заставляет признать важность и актуальность изучения идей дзен-буддизма для понимания путей развития философской мысли.

Целью данной работы является рассмотрение основных идейных принципов дзен-буддизма, охарактеризовать его влияние на японскую национальную культуру, отличающуюся глубокой символичностью, а также показать значение философии дзен-буддизма для европейской культуры в современном мире.

1. Что такое дзэн? Его идейные принципы

Дзен (дзэн, чань) - японское название одной из школ буддизма махаяны, в основном сформировавшейся в средневековом Китае. В Китае эта школа имеет название Чань. Зародился Дзен в Индии благодаря деятельности монаха Бодхидхармы.

Основа концепции дзен - положение о невозможности выразить истину человеческим языком и образами, о бессмысленности слов, действий и интеллектуальных усилий в достижении просветления. Согласно дзен, состояние просветления может быть достигнуто внезапно, самопроизвольно, исключительно путем внутреннего переживания. Для достижения состояния подобного переживания дзен использует практически весь спектр традиционных буддийских методик. На достижение просветления могут оказывать влияние и внешние раздражители - например, резкий крик, удар и т.д.

Это не религия в популярном понимании, так как в дзэне нет бога, которому можно было бы поклоняться, нет также никаких церемониальных обрядов, ни земли обетованной для отошедших в мир иной, и, наконец, в дзэне нет также такого понятия как душа, о благополучии которой должен заботиться кто-то посторонний, и бессмертие которой так сильно волнует некоторых людей. Дзэн свободен от всех этих догматических религиозных затруднений.

То, что в дзэне нет Бога, не значит, что дзэн отрицает существование Бога. Дзэн не имеет дела ни с утверждением, ни с отрицанием. Когда что-либо отрицается, то само отрицание уже включает в себя противоположный элемент. То же самое может быть сказано и об утверждении. В логике это неизбежно. Дзэн стремится подняться выше логики и найти высшее утверждение, не имеющее антитезы. Дзэн в равной мере не является ни религией, ни философией.

Можно сказать,что дзэн абстрактен,а с другой стороны, - приносит огромную пользу человеку и определяет его мораль. Когда дзэн выражается в нашей повседневной практической жизни, мы иногда забываем о его отвлеченности, и тогда-то как нельзя ярче и проявляется его действительная ценность, так как дзэн находит невыразимо глубокую мысль даже в таких простых вещах как поднятый вверх палец или простое приветствие, обращенное друг к другу случайно встретившихся на улице. В дзэне самое реальное - это самое абстрактное и наоборот.

Д. Т. Судзуки писал: «Дзэн мистичен, - да иначе и быть не может, так как дзэн является основой восточной культуры. Именно этот мистицизм часто мешает Западу измерить глубину восточного ума в связи с тем, что по природе своей мистицизм отрицает логический анализ, а логичность является основной чертой западного ума. Восточный ум синтетичен, он не придает слишком большого значения несуществующим подробностям, а стремится, скорее, к интуитивному постижению целого.

Дзэн - это систематизация или, скорее, кристаллизация всей философии, религии и самой жизни Дальнего Востока, и в особенности Японии».

Дзэн-буддизм - это образ жизни и взгляд на жизнь, который нельзя свести к какой-либо формальной категории современной западной мысли. Это не религия и не философия, не психология и не наука.

В историческом отношении дзэн является результатом развития двух древних культур: Китая и Индии, хотя по существу он носит скорее китайский, чем индийский характер. После окончания преследований буддизма, происходивших в 848 году. дзэн некоторое время оставался в Китае не только преобладающей формой буддизма, но также наиболее мощной духовной силой, воздействовавшей на развитие китайской культуры. Это влияние было наиболее сильно в правление династии Южной Сун (1127-1279), и в это время монастыри дзэн стали основными центрами китайской учености. И светские ученые, и даосы, и конфуцианцы подолгу учились в них, а монахи дзэн, в свою очередь, знакомились с китайской классической культурой. Поскольку письмо и поэзия были одним из главных занятий китайских ученых, а китайская живопись очень близка каллиграфии, специальности ученого, художника и поэта разграничивались не слишком сильно. И китайский дворянин-ученый не был профессионалом, и монах, в согласии с духом дзэн, не ограничивал круг своих интересов чисто религиозными вопросами. В результате происходило замечательное взаимообогащение философских, научных и художественных поисков, в которых преобладающей нотой было дзэнское и даосское чувство естественности. С XII века дзэн пустил глубокие корни в Японии и получил там поистине творческое развитие. Как порождение этих великих культур, как уникальный и в высшей степени поучительный пример восточного "пути освобождения", дзэн представляет собой ценнейший дар Азии миру.

Со времен Бодхидхармы, пришедшего в Китай с запада, то есть из Северной Индии, подвергаясь спокойному и систематическому развитию в течение более двух столетий, дзэн-буддизм прочно обосновался на земле конфуцианства и даосизма в виде учения, претендующего на:

особое откровение без посредства св. Писания;

независимость от слов и букв;

прямой контакт с духовной сущностью человека;

постижение сокровенной природы человека и достижение совершенства Будды.

Дзэн описывали так: «Особое учение без священных текстов, вне слов и букв, которое учит о сущности человеческого разума, проникая прямо в его природу, и ведет к просветлению».

Наиболее значительной фигурой в истории дзэна является Эно, которого по традиции называют Шестым патриархом дзэна в Китае. Он действительно создал дзэн-буддизм, в отличие от других буддийских сект, существовавших в то время в Китае. В следующем четверостишии отражен установленный им стандарт истинного выражения веры в дзэне:

Нет древа мудрости (Бодхи),

И нет зеркальной глади;

С начала самого нет ничего,

Так что же может пылью покрываться?

Дзэнский обычай самопознания через медитацию для реализации настоящей природы человека, с его пренебрежениями к формализму, с его требованием самодисциплины и простоты жизни, в конечном счете, завоевал поддержку знати и правящих кругов Японии и глубокое уважение всех слоев философской жизни Востока.

Большинство затруднений и мистификаций, возникающих перед изучающими дзэн на Западе, объясняется их незнанием китайского способа мышления, который значительно отличается от нашего. Именно поэтому, если мы хотим критически отнестись к нашим собственным идеям, он и представляет для нас особый интерес. Трудность здесь состоит не столько в том, чтобы овладеть какими-то новыми идеями, отличающимися от наших, так, например, как философия Канта отличается от философии Декарта или взгляды кальвинистов от взглядов католиков. Задача заключается в том, чтобы уловить и оценить различие в основных предпосылках мысли и в самом методе мышления. Поскольку именно это часто игнорируется, - наша интерпретация китайской философии большей частью оказывается проекцией чисто европейских идей, облачённых в одежды китайской терминологии. Это неизбежный порок изучения философии Азии в рамках западной школы, с помощью слов, и только. В действительности слово становится средством общения лишь в том случае, когда собеседники опираются на похожие переживания.

Причина, по которой дзэн и даосизм представляют на первый взгляд загадку для европейского ума, заключается в ограниченности нашего представления о человеческом познании. Мы считаем знанием лишь то, что даос назвал бы условным, конвенциональным знанием: мы не чувствуем, что знаем нечто, до тех пор, пока не можем определить это в словах или в какой-нибудь другой традиционной знаковой системе, - например, в математических или музыкальных символах. Такое знание называется конвенциональным, условным, потому что оно является предметом общественного соглашения (конвенции), договоренности относительно средств общения. Как люди, разговаривающие на одном и том же языке, имеют молчаливую договоренность о том, какое слово обозначает какой предмет, точно так же члены любого общества и любой культуры объединяются узами общения, основанными на разного рода соглашениях относительно классификации и оценки предметов и действий.

Дух дзэн стал означать не только понимание мира, но и преданность искусству и работе, богатство содержания, открытость интуиции, выражение врожденной красоты, неуловимое очарование несовершенства. Дзэн имеет много значений, но ни одно из них не определено полностью. Если бы они были определены, это был бы не дзэн.

Говорят, если в жизни присутствует дзэн, то в ней нет страха, сомнения и страстей, чрезмерности чувств. Ни нетерпимость, ни эгоистические желания не тревожат этого человека.

Изучать дзэн - это расцвет человеческой природы - нелегко в любом возрасте и для любой цивилизации. Многие учителя, настоящие и ложные, задавались целью помочь другим в постижении дзэн.

Истинность следующей истории является одним из бесчисленных и подлинных событий дзэн.

ЧАШКА ЧАЯ

Нан-ин, японский учитель дзэн, живший в эпоху Мейдзи (1868-1912 гг.) принимал у себя университетского профессора, пришедшего узнать, что такое дзэн.

Нан-ин пригласил его к чаю. Он налил гостю чашку доверху и продолжал лить дальше.

Профессор следил за те, как переполняется чашка, и, наконец, не выдержал: «Она же переполнена. Больше уже не войдет».

«Так же, как эта чашка, - сказал Нан-ин, - вы полны ваших собственных мнений и размышлений. Как же я смогу показать вам дзэн, если Вы сначала не опустошили свою чашу?»

Подлинный дзэн проявляется в повседневной жизни, это - СОЗНАНИЕ в действии. Больше, чем любое ограниченное знание, раскрывает он все внутренние врата нашей безграничной природы. Мгновенно освобождается ум. А неискренний, притворный и пагубный для сознания дзэн выдумывают священники и дельцы для мелкой торговли.

Взглянуть на все это можно так - изнутри наружу и снаружи внутрь: повсюду всеохватывающее, струящееся сквозь нас СОЗНАНИЕ.

Очень наглядно показано, что такое есть дзэн в индийской сказке, которую рассказывал Инаят-хан. Сказка о рыбе, которая приплыла к королеве рыб и спросила: «Я постоянно слышу о море, но что же такое это море? Где оно?»

Королева рыб ответила: «Ты живешь, движешься и существуешь в море. Море внутри тебя и снаружи, из моря ты создана и в море ты умрешь. Море окружает тебя, как твоя собственная сущность».

Центральная и наивысшая цель религиозной практики в традиции дзен - сатори. Сатори - это душа дзен, и без него нет дзен", - пишет Д.Т.Судзуки. В медитативной практике дзен считается, что достичь состояния сатори можно, помимо медитативной практики, благодаря тривиальным, ординарным событиям и предметам. Сатори присущи некоторые важнейшие черты:

иррациональность, необъяснимость, непередаваемость;

интуитивное проникновение в сущность природы;

ощущение необычности состояния сатори;

испытание чувства восторга, как результата реализации чего-то неосознанного;

краткость, внезапность, мгновенность сатори.

Большое внимание уделяется в дзен проблемам психотренинга, для чего используются, прежде всего, практики дзадзэн и коан. Коаны - истории из жизни дзэнских патриархов, которые учитель предлагал ученику в качестве интеллектуальных задач, содержащие, как правило, элементы парадоксальности и ставящие под сомнение возможность рационального мышления. Ум человека, по мнению дзен-буддистов, заменит внезапное озарение, которое может быть высказано в словах, но без соответствующего смысла, так как этот смысл понятен лишь самому озаренному.

* Дзен не признает существования вселенского Будды, считается, что он есть в каждом индивидууме.

До изучения дзэна для человека горы - это горы и вода - вода. Когда для него блеснет истина дзэна, благодаря наставлениям хорошего мастера, горы для него - больше не горы и вода - не вода; позднее, однако, когда он действительно достигнет сатори, горы вновь становятся горами, а вода - водой.

2. Краткая суть учения

Считается, что дзэну невозможно научить. Можно лишь подсказать путь достижения личного просветления. Дзэн - это способ ощутить свою естественную природу, течение и желания своей души. Стать самим собой, чтобы быть самим собой каждый день - цель усилий. У каждого человека есть способности, данные ему природой при рождении. Это вовсе не обязательно способности к какой-то профессии или умению что-либо делать в обычном смысле. Это может быть способность чувствовать, понимать и впитывать, которую без понимания своей природы человек не хочет проявлять, проживая чужую для себя жизнь.

Точнее говоря, нет такой вещи, как просветление, которой можно было бы обладать, как каким-то устойчивым состоянием каждого дня. Поэтому дзэнские наставники («мастера») чаще говорят не «достичь просветления», а «увидеть собственную природу». Просветление - это не состояние. Это способность ощутить то, к чему рождена душа. Это ощущение очень индивидуально, и не поддаётся никаким формулировкам. Слова сразу же искажают те чувства, которые мы пытаемся словами выразить или передать другому человеку. Кроме того, путь к видению собственной природы - для каждого свой, поскольку каждый находится в своих собственных условиях, со своим багажом опыта и представлений. Поэтому говорят, что в дзэн нет определённого пути, нет одного определённого входа. Эти слова должны помочь практикующему дзэн не подменять свою природу механическим выполнением какой-то практики или идеи. Именно поэтому учиться можно только у природы, а не у книг или учителей. Учителя и книги - лишь возможность сравнить свой опыт с опытом других людей, но ни при каких обстоятельствах они не могут быть высшим авторитетом.

Считается, что дзэнский наставник должен сам видеть свою природу, потому что тогда он может правильно видеть состояние «ученика» и давать ему подходящие именно для него указания или толчок. На разных этапах практики «ученику» могут давать разные, «противоположные» советы, например:

«медитируй, чтобы успокоить ум; больше старайся»;

«не старайся достичь просветления, а просто отпускай всё происходящее»…

По общебуддийским представлениям, есть три коренных яда, из которых возникают все страдания и заблуждения:

неведение о своей природе (замутнённость ума, тупость, замешательство, беспокойство),

отвращение (к «неприятному», представление о чём-то как самостоятельном «зле», вообще жёсткие взгляды),

привязанность (к приятному - неутолимая жажда, цепляние)…

Поэтому пробуждению способствуют:

успокоение ума (то есть не «остановка мышления» как некое усилие, а позволение себе чистого видения вещей, не смешивая его с умственными построениями и интерпретациями).

освобождение от жёстких взглядов

освобождение от привязанностей.

Два основных вида регулярной дзэнской практики - это сидячая медитация и простой физический труд. Они нацелены на успокоение и объединение ума. Когда прекращаются само-взбалтывания, «муть оседает», неведение и беспокойство уменьшаются. Прояснившийся ум может легче увидеть свою природу.

Многие дзэнские мастера утверждают, что практика может быть «постепенной» или «внезапной», но само пробуждение всегда внезапно - точнее, непостепенно. Это просто отбрасывание лишнего и видение того, что есть. Поскольку это просто отбрасывание, нельзя сказать, что оно как-то достигается. Или что в этом есть «ученики» и «наставники». Наставники могут передавать Дхарму учений - то есть, идеи и методы дзэн. Дхарма Ума, то есть сущность просветления, уже присутствует. Она не нуждается ни в каких достижениях.

Итак, практика и учение дзэн нацелены на успокоение души, на то, чтобы освободить ум от второстепенных желаний, освобождение от жёстких взглядов и угасание ненужных привязанностей. Это облегчает видение собственной природы, которое само находится вне всякой практики и всяких путей.

В целом, то же верно и для остальных буддийских традиций; школа - дзэн - нацелена на максимальную простоту и гибкость методов и понятий.

Дзэн-буддизм отрицает превосходство интеллекта над чистым опытом, считая последний вместе с интуицией верными помощниками. В Дзен широко распространен метод НАБЛЮДЕНИЯ как себя (медитация) так и окружающие вещи. Главное чтоб наблюдение велось без суждений, чистое свидетельствование позволяет отбросить иллюзии и увидеть истинную природу.

1 Главное отличие дзэн от других ветвей буддизма

В Дзэн главное внимание на пути достижения сатори уделяется не только (и не столько) Священным Писаниям и сутрам, а непосредственному постижению реальности на основе интуитивного проникновения в собственную природу. Собственно, следование своей собственной природе в дзэн и есть осуществление главных принципов буддизма. Если причиной страданий служат неосуществлённые желания, значит, надо осуществить свои желания, и тем самым избавиться от внутреннего напряжения, ведь именно это напряжение как недовольство тем, что не сбылось то, чего хотелось, и есть страдание. Но так как никто не может осуществить все свои желания, надо отделить те желания, которые можно осуществить, от тех, которые осуществить нельзя или, по крайней мере, очень трудно. Это и есть в дзэн подавление желаний: не всех, а только «проблемных». Это простая и ясная идея: «проблемные» желания надо или осуществлять, или от них избавляться. Другого пути к внутреннему освобождению, понимаемому как освобождение от всех состояний неудовлетворённости, напряжения, тревоги и смятения в дзэн не существует. Дзэн не требует отказа от всех желаний, оставляя своим последователям всю полноту живого, природного бытия. Когда все «проблемные» желания будут убраны, наступит то счастливое состояние постоянного покоя, которое, в свою очередь освободит силы души для «сатори». Этот путь легко можно выразить фразой: «Успокойся - и всё придёт».

Согласно дзэн, любой человек может достигнуть сатори.

Четыре ключевых отличий дзэн:

Особое учение без священных текстов.

Передача с помощью прямого указания на реальность - особым образом от сердца к сердцу.

Необходимость пробуждения через осознание своей собственной истинной природы.

Дзен отбросил все ритуалы и учения оставив чистую истину.Оставив позади буддийские доктрины. Считается самым совершенным методом поиска себя.

По преданию, начало традиции дзэн положил сам основатель буддизма - Будда Шакьямуни (V в. до н. э.), который один раз поднял перед учениками цветок и улыбнулся («Цветочная проповедь Будды»).

Никто, однако, кроме одного человека - Махакашьяпы не понял смысла этого жеста Будды. Махакашьяпа же ответил Будде, тоже подняв цветок и улыбнувшись. В это мгновение он пережил пробуждение: состояние пробуждения было передано ему Буддой непосредственно, без наставлений в устной или письменной форме.

Однажды Будда стоял перед собранием народа на Пике Грифов. Все люди ждали, когда он начнет учить пробуждению (дхарма), но Будда молчал. Прошло уже довольно много времени, а он еще не вымолвил ни единого слова, в руке его был цветок. Глаза всех людей в толпе были обращены к нему, но никто так ничего и не понял. Потом один монах посмотрел на Будду сияющими глазами и улыбнулся. И Будда сказал: «У меня есть сокровище видения совершенной Дхармы, волшебный дух нирваны, свободной от нечистоты реальности, и я передал это сокровище Махакашьяпе». Этим улыбающимся монахом оказался как раз Махакашьяпа, один из великих учеников Будды. Миг пробуждения Махакашьяпы случился, когда Будда вознёс над головой цветок. Монах увидел цветок таким, какой тот есть, и получил «печать сердца», если применить терминологию дзэн. Будда передал своё глубокое понимание от сердца к сердцу. Он взял печать своего сердца и сделал ею оттиск на сердце Махакашьяпы. Махакашьяпа пробудился благодаря цветку и своему глубокому восприятию.

Так, согласно дзэн, началась традиция прямой («от сердца к сердцу») передачи пробуждения от учителя к ученику. В Индии вот таким образом пробуждение передавалось в течение двадцати восьми поколений наставников от Махакашьяпы до самого Бодхидхармы - 28-го патриарха буддийской школы созерцания в Индии и первого патриарха буддийской школы Чань в Китае.

Бодхидхарма сказал: «Будда прямо передал дзэн, который не имеет ничего общего с изучаемыми вами священными писаниями и доктринами». Итак согласно дзэн - истинный смысл буддизма постигается только благодаря усиленному самосозерцанию - «смотри в свою природу и станешь Буддой» (а не вследствие изучения доктринальных и философских текстов), и ещё «от сердца к сердцу» - благодаря традиции передачи от учителя к ученику.

Для подчеркивания принципа непосредственности этой передачи и для искоренения у учеников привязанности к букве, образу, символу многие чаньские наставники раннего периода демонстративно сжигали тексты сутр и священные изображения. Нельзя было даже заговорить о том, чтобы преподавать дзэн, поскольку ему нельзя научить посредством символов. Дзэн переходит непосредственно от мастера к ученику, от «ума к уму», от «сердца к сердцу». Сам дзэн есть некая «печать ума (сердца)», которую не найти в священных писаниях, поскольку она «не основана на буквах и словах» - Особая передача пробуждённого сознания от сердца учителя к сердцу ученика без опоры на письменные знаки - передача иным способом того, что не может быть выражено речью,- «прямым указанием», неким внесловесным способом общения, без которого буддийский опыт никогда не смог бы переходить от поколения к поколению.

3. Влияние Дзэн на современный мир

О своеобразии дзэн А. Уоттс говорил: «Сложность и загадочность, которые представляет дзэн для западных исследователей, есть главным образом результат незнания принципов мышления китайцев, принципов, которые поразительно отличаются от наших и которые именно поэтому обладают для нас особой ценностью, ибо позволяют критически взглянуть на наши собственные идеи. Эта проблема не столь проста, как если бы мы пытались понять, чем, скажем, учение Канта отличается от теории Декарта или кальвинисты от католиков. Задача в том, чтобы осознать разницу основных предпосылок, самого способа мышления, а это как раз чаще всего не принимается во внимание. И потому наше толкование китайской философии представляет собой не что иное, как перенесение типично западных идей на китайскую терминологию».

Конечно, нельзя утверждать, что такой богатый и гибкий язык, как английский, просто не способен выразить китайские идеи. Напротив, с его помощью можно выразить их гораздо в большей степени, чем казалось некоторым китайским и японским специалистам по дзэн и даосизму, чье знакомство с английским оставляет желать лучшего. Трудность заключается не столько в языке, сколько в клише мышления, которые до сих пор отождествлялись с академическим, научным способом рассмотрения вещей. Несоответствие этих клише таким предметам, как даосизм и дзэн, служит причиной ложного представления о том, будто так называемый «восточный ум» есть нечто непостижимое, иррациональное, мистическое".

Отголоски и влияние Дзэн можно обнаружить в современной литературе, искусстве, кино. С тех пор, как стало исчезать влияние средневековой мистики, в духовном мире Европы стало не хватать учений, опирающихся не на разум или волю, а на интуицию и природу. Ни мистика романтизма, ни символизм не смогли полностью занять эту «нишу». Именно поэтому дзэн с его культом внутренней свободы и торжества интуиции над разумом стал так популярен среди европейской интеллигенции. Как всегда, лишь по естественности интонаций можно отличить моду на дзэн от подлинного дзэн. В свою очередь, ощутить, какие интонации естественны, а какие нет, может лишь тот, для кого дзэн родственен его душе от самого рождения. К тому же в творчестве каждого художника, увлёкшегося дзэн, дзэн преломляется по-своему, так что составить здесь единую картину можно лишь опять-таки на условиях дзэн - допустив огромное разнообразие интонаций и форм.

Влияние Дзен отчетливо прослеживается в произведениях Г. Гессе, Дж. Сэлинджера, Дж. Керуака, Алана Уотса, Р.Желязны, В.Пелевина, в поэзии Г. Снайдера, А. Гинзберга и многих авторов хайку, в живописи В. Ван Гога и А. Матисса, в музыке Г. Малера и Дж. Кейджа, в философии А. Швейцера, в трудах по психологии К. Г. Юнга и Э. Фромма. В 60-х гг. «дзэнский бум» охватил многие американские университеты.

Заключение

Дзэн-буддизм не является религией. Учение дзен об особых путях проникновения в суть мира в своей основе ориентируется не на его реальное познание, а предоставляет самому познавательному процессу мистический характер.

Также можно сказать, что дзэн-буддизм, не являясь логической философской системой, предпринимает попытку объяснить все стороны жизни, а также предлагает способ достижения того, что он считает высшими ценностями в соответствии со своим представлением о реальности.

Дзэн оказал сильнейшее влияние на многие сферы японской культуры и его отражение в таких национальных искусствах, как монохромная живопись, чайная церемония, искусство разбивки садов, разные виды военных искусств, японская поэзия.

В современном мире дзэн не только является национальным учением. Оно получило достаточно широкое распространение на Западе. С распространением дзэна люди приезжают в Японию к дзэнским мастерам, чтобы познать от них суть учения.

Простота, естественность, спонтанность и гармония - эти эстетические принципы не только стали неотъемлемыми чертами японского искусства, но и во многом определяли отношение к жизни для японцев.

Дзен-буддизм многоцветен и бесконечно разнообразен, как сама жизнь человека. Просветление - всегда ожидаемое и все же вечно неожиданное - рождалось не только из долгих сеансов "сидячей медитации", но и из особого мистического опыта жизни. Здесь не важен род занятия, так как важно состояние сознания человека. Если это состояние найдено верно, тогда вся жизнь должна превратиться в произведение искусства.

Список использованных источников и литературы

1. Репс П., Нёгэн Сэнзаки, Плоть и кость дзэн, Калининград, 1993.

Буддизм: четыре благородных истины, Судзуки Д., Введение в дзэн-буддизм, Харьков, 1999. С. 362.

Сто одна история о дзэн, Райдер и Ко, 1939.

Майданов А. С. Коаны чань-буддизма как парадоксы // Противоположности и парадоксы. М., 2008.

И. Е. Гарри. Дзэн-буддийское миросозерцание Эйхэй Догэна. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2003

. //www.history.rin.ru

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Будизм- самая древняя мировоя религия. Он возник в VI веке до н. э. в Индии.

Основателем буддизма была реальная историческая личность- Ситхартха Гаутама, принадлежавший к варне кшатриев. Сиддхартха был сыном правителя народа шакья в северо-восточной Индии (в настоящее время Непал) С рождения ему была уготована судьба правителя Правда, окончательный выбор оставался за ним. Однажды царице Махамайя, жене царя Шуддходама приснился вещий сон родит она сына и станет он либо правителем, либо сад-ху (святым, отрекшимся от земного мира) Мальчик рос в роскоши, но его никогда не выпускали за пределы дворца Сиддхартха женился на прекрасной царевне Яшодхаре, подарившей ему сына. Вскоре он должен был наследовать трон. Однако, надеждам царя не суждено было сбыться. Сиддхартха решил узнать о жизни за стенами дворца и приказал вознице сопровождать его. В первый раз он увидел старика и спросил возницу, почему тот такой худой и сгорбившийся. Таков удел всех людей, без исключения таков естественный и неизбежный итог жизни, - последовал ответ. Тогда Сиддхартха воскликнул: "Какой смысл и какая польза от юности, если все завершается столь печально" Перед ним со всей остротой встали смысложизненные вопросы.

Формулируя свое учение Будда опирался на уже знакомую всем индийцам брахманистскую теорию. Он использовал в своем учении принципы перерождения, идеи воздаяния, праведного пути.

По буддизму, жизнь во всех ее проявлениях, есть выражение различных комбинаций или «потоков»- нематериальных частиц, дхарм. Сочетание дхарм определяет бытие всего существующего в мире. После распада соответствующего сочетания, наступает смерть, но дхармы не исчезают бесследно, а образуют новую комбинацию. Эта комбинация осуществляется в соответствии с законами кармы- воздания в зависимости от поведения в предыдущей жизни. Бесконечная цепь перерождений может прекратиться. К этому и должен стремиться человек. Прекращение перерождений, вызывающих страдания, достижение состояния покоя, блаженства, слияние с Буддой- такова главная цель человеческих усилий. Таким образом, в буддизме делается упор на то, что уже при жизни человек может достигнуть состояния покоя, бесстрастия, просветления. По учению буддизма, все люди располагают равными возможностями встать на путь просветления. Именно в буддизме закладывается один из признаков, характеризующий все мировые религии- обращение с проповедью ко всем людям, независимо от их этнической и классовой принадлежности. Одни м из важнейших принципов вероучения буддизма является ориентация на индивидуальную духовную жизнь. Согласно буддизму, человек мог вырваться из сансары и создать свой личный праведный путь.

Буддой были сформированы 4 основных положения его вероучения:

Сущность жизни есть страдания.

Причина страданий - желания и привязанности.

Что бы избавиться от страданий, нужно с корнем вырвать желания и привязанности.

Для этого нужно вести добродетельную жизнь, по законам правильного поведения и нравственного знания, ведущей к просветлению, и через него к нирване.

Суть вероучения сводится к призыву к каждому человеку встать на путь поиска внутренней свободы, полного освобождения от всех оков, которые несет в себе человеческая жизнь.

Освобождение же достигается в нирване. Нирвана- это внутреннее состояние человека, при котором все низшие желания тела отсутствуют, так как душа вышла из тела, а все высшие желания души удовлетворены изначально. Смысл нирваны состоит в том, что она ставит человека по ту сторону необходимости. И в этом значении нирвана равна свободе. Однако впервые человеку открывается лишь негативная сторона свободы. Эта свобода понимается лишь как отрицание полной зависимости, «свобода от…». Подлинная же свобода не только отрицает, но и утверждает бытие человека как личности, его самоценное достоинство, и неисчерпаемые творческие способности. Но личность в 6 веке до н. э. еще не сформировалась в Древней Индии, поэтому полная свобода истолковывается Буддой как полнота отрицания: нирвана лежит не только по ту сторону необходимости, но и по ту сторону всякого бытия. Нирвана освобождает человека не только от необходимости, но и от собственного Я.

По буддийскому учению люди не одиноки на своем пути к просветлению, им помогает Будда, а так же бодхистаттвы- существа, которым осталось сделать последний шаг для достижения нирваны, но которые не делают его сознательно, что бы помочь людям обрести покой.

Однако, главное на этом пути должен сделать сам человек. Просветление и нирвана достигаются путем собственных усилий. Для этого человек должен проделать путь по восьмеричной дороге. Основные вехи этого пути:

Правильные взгляды, то есть взгляды, основанные на «благородных истинах»

Правильна решимость, т. е. готовность к подвигу во имя истины

Правильная речь, т. е. доброжелательная, искренняя, правдивая.

Правильное поведение, т. е. неприченение зла.

Правильный образ жизни, т. е. мирный, честный, чистый.

Правильное усилие, т. е. самообладание и самовоспитание.

Правильное внимание, т. е. активная бдительность сознания.

Правильное сосредоточение, т. е. правильные методы созерцания и медитации.

Овладение этими принципами, рассматривался Буддой как некий ряд восходящих ступеней. На вершине лестницы, ведущей к нирване человек находит высшее просветление, состояние самбодхи.

В раннем буддизме поиск просветления и обретения нирваны предполагал отказ от всех мирских привязанностей и уход в монастырь. Однако, буддизм был противником крайнего аскетизма.

Кроме усилий по личному просветлению, монахи были обязаны заниматься мессионерской деятельностью, пропагандировать учение своего учителя. Это учение встречало большой интерес, но не каждый был способен встать на путь отрешения от всего мирского. Поэтому возникла проблема буддистов – мирян. Эта проблема была разрешена на основе разработки учения о двух путях спасения: хинаяне и махаяне.

Махаяна- широкий путь спасения. В махаяне допускалась возможность обретения нирваны и мирянином, соблюдающим обеты духовного совершенствования, под руководством сострадательного бодхисатвы.

Цель Маханы - достижение состояния бодхисаттвы, отказ от личного спасения ради того, чтобы помочь другим живым существам и привести их к освобождению. В Махаяне активным началом выступает не воля индивида, а помощь бодхисаттв.

В махаяне было 2 пути развития, наряду с теми же, что и в хинаяне, был и второй- для простых мирян, менее надежный, но более простой. В отличии от монахов мирянам давался более простой кодекс поведения. Он сводился в соблюдении в упрощенном виде ахимсы (непричинению вреда живому без необходимости) и пяти заповедей:

Воздерживайся от убийства

Воздерживайся от воровства

Воздерживайся от прелюбодеяний

Воздерживайся от лжи

Воздерживайся от возбуждающих и дурманящих разум напитков и веществ.

После этого, мирянин должен был найти бодхисаттву и убедить его стать своим наставников на пути достижения нирваны. В этом и заключалась основная трудность. Бодхисаттва больше чем человек, и больше чем Бог. Он всемогущ и у него нет желаний, нужно зародить в нем желание тебе помогать. Так же, в махаяне получила большое развитие культовая практика.

Бодхисаттвы наделяются огромной сверхъестественной силой, Выступают в качестве заступников и спасителей, они способны откликаться на любовь и молитвы. Поэтому молитвы в махаяне получают наиболее широкое распространение.

Чань-буддизм возник в виде эзотерической секты в Китае в VI веке. Название чань возникло от санскритского «дхиана» (сосредоточение). Древнее буддийское направление– школа дхиана- призывало своих последователей чаще отрешаться от внешнего мира, погружаться в себя. Целью дхианы было достижение транса в процессе медитации.

Сутры дхианы были переведены на китайский язык Дао-анем. В последствии они были широко известны в китайских буддистских монастырях.

Легенда повествует, что чань-буддизм возник в Китае после того, как туда переселился из Индии в начале VI в. знаменитый патриарх индийского буддизма Бодхидхарма. На вопрос принявшего его известного покровителя буддизма императора У-ди из династии Лян, как будут оценены его заслуги (строительство монастырей и храмов, копирование сутр, предоставление буддистам льгот и пожертвований), Бодхидхарма будто бы ответил, что все эти деяния ничего не стоят, все суть прах и суета. После этого патриарх покинул разочаровавшегося в нем У-ди, удалился с группой последователей и положил начало новой секте - чань.

Согласно чань-буддизму, понимание "четырёх благородных истин" и практика буддийского восьмеричного пути, правильное восприятие мира ведут к сосредоточению; созерцание состоит в экстатической погружённости в свои мысли ("дин", или санскритское "самадхи"). Этот этап, правильное его применение, позволяет избежать круговорота бесконечных перерождений (т.е. сансары).

Чань-буддизм ставил в центр своего внимания свободного от обязанностей и привязанностей человека, готового отрешиться от мирских забот и посвятить всего себя умению и искусству жить, но жить только для себя (в этом индийская традиция в чань-буддизме решительно восторжествовала над китайской). Познать истины чань-буддизма и принять его принципы было непросто, для этого требовалась специальная длительная подготовка. Подготовка и посвящение обычно начинались с парадоксов. Первым из них было решительное отрицание знаний, особенно книжных, канонических. Одна из основных доктрин чань гласила, что основанный на писаных догмах интеллектуальный анализ не проникает в сущность явления и не способствует успеху в постижении Истины. Зачем напрягать ум и тем более загружать его книжной мудростью, когда можно дать полный простор интуиции и самовыражению и полностью отринуть каноны и авторитеты?! Именно так следует понимать ставший хрестоматийным завет известного мастера чань-буддизма И-сюаня (IX в.): «Убивайте всех, кто стоит на вашем пути! Если вы встретите Будду – убивайте Будду, если встретите патриарха – убивайте патриарха!» Иными словами, ничто не свято перед лицом великого сосредоточения индивида и внезапного его озарения и просветления, постижения им Истины.

Как постичь Истину? Этот вечный вопрос мыслителей чань-буддизм решал до удивления просто и парадоксально. Истина есть озарение. Оно нисходит на тебя внезапно, как интуитивный толчок, как внутреннее просветление, как нечто, что нельзя выразить словами и образами. К постижению и принятию этого озарения нужно готовиться. Однако и подготовленному человеку не гарантировано, что он постигнет Истину. Он должен терпеливо ждать своего часа. Еще вчера, еще минуту назад он мучительно размышлял и терзался, стремясь постичь непостижимое, но вдруг его посетило нечто – и он сразу все понял, постиг Истину.

В практике чань – и дзэн-буддизма обычно использовали различные методы искусственного стимулирования внезапного прозрения – резкие окрики, толчки, даже удары, которые неожиданно обрушивались на погруженного в транс и задумавшегося, ушедшего в себя человека. Считалось, что в этот момент человек должен особенно остро среагировать на внешнее раздражение и что именно в этот момент он может получить интуитивный толчок, на него может снизойти озарение, просветление.

В качестве средства стимулирования мысли, поиска, напряженной работы мозга чань-буддизм широко использовал практику загадок (гунъань, яп. коан). Постичь смысл коана посредством логического анализа невозможно. Вот пример: «Удар двумя руками – хлопок, а что такое хлопок одной ладонью?» Между тем абсурдность и нелепость таких коанов для чань-буддистов были лишь кажущимися, чисто внешними. За этим внешним следовало искать глубокий внутренний смысл, находить наиболее удачный, нередко парадоксальный ответ, на что у начинающих подчас уходили долгие годы, на протяжении которых оттачивалось мастерство ученика. Готовясь к посвящению в мастера, он должен был уметь быстро раскрывать сложные логические хитросплетения.

Еще одним важным и парадоксальным методом поиска Истины и подготовки посвященного к озарению, к интуитивному толчку были диалоги-вэньда (яп. мондо) между мастером и его учеником. В процессе этого диалога, когда обе стороны обменивались друг с другом лишь краткими репликами, зачастую внешне почти лишенными смысла, значение имели не столько сами слова, сколько общий контекст, даже внутренний подтекст диалога. Мастер и ученик вначале как бы настраивались с помощью случайных взаимных сигналов на общую волну, а затем, задав друг другу тон и код беседы, они начинали диалог. Цель его – вызвать в сознании настроенного на волну мастера ученика определенные ассоциации, резонанс, что, в свою очередь, служило подготовке ученика к восприятию интуитивного толчка, озарения.

Древнекитайские наставники чань пользовались ранними сутрами Махаяны, что отразилось в их учении.

Важным текстом в чань-буддизме являлся сборник сутр «Праджняпарамита» («Сутры Совершенной Мудрости»). Ключевые элементы Праджняпарамиты, такие как негативизм, парадоксальность, опыт мистического постижения и познание вещей в их таковости, оказали большое влияние на чань-буддизм. «Праджняпарамита-хридая-сутра» в особенности и другие сутры «Праджняпарамиты» в настоящее время продолжают активно изучаться в дзэнских монастырях.

Также важным текстом была Ланкаватара-сутра , которую Бодхидхарма передал Хуэйкэ со словами: «Насколько мне известно, в Китае нет других сутр; воспользуйся ею как руководством, и воистину ты спасешь весь мир», и Алмазная сутра, которую пятый патриарх Хунчжэнь порекомендовал Хуэйнэну. Отказ ряда дзенских наставников от использования любых сутр произошёл намного позднее. Многие наставники китайского буддизма выражали истины чань через поэзию. Например, монах Хун-чжи написал в XIII веке поэму «Безмолвное Озарение».

Периоды

История Чань-буддизма имеет два существенно разных периода.Первый период - от возникновения чань-буддийского Учения в монастыре Шаолинь при «Первоучителе Чань» Бодхидхарме, до Пятого патриарха. Этот период характеризуется высочайшим достижением Чань как психотехнической системы, явленного в области боевых искусств, борьбой с первыми попытками покушения на целостность Учения через введение "Постепенного просветления", принципиальным отсутствием каких-либо философских разработок, и является прямым и полным следованием духу и букве Чань-буддизма.

Во второй период - начиная с Шестого патриарха и до наших дней, появилось множество «чаньских», философских сочинений, с использованием философских положений и теорий других школ. Это был отход от принципов Чань-буддизма, чаньских сочинений, значительных по объёму и подробных, быть не может. Это уже не Чань, а другая доктрина, спекулирующая на базовых понятиях Учения. Небезызвестная «Сутра помоста», приписываемая ещё официальному, тогда, Шестому патриарху Чань-буддизма, будучи отступнической по-существу, знаменовала начало формального и поверхностного замещения Учения несколькими раскольническими, демагогическими по сути, ветвями. Отступничество состояло в отходе от чань-буддийских тезисов «Особая передача вне Учения» и «Не опираться на слова и писания» и выходе в профанное публичное наставничество.

В настоящее время Чань-буддизм существует под разными названиями, и во всём сопутствующем ему разнообразии, через тысячелетия передаётся сама идея Дхьяны-Чань-Дзен «Белого Будды» Бодхидхармы-Дамо-Дарумы, нередко в разных прикладных аспектах встречаются видимые крупицы свидетельств истинного достижения. В мире наблюдается расширение интереса к Чань-буддизму, но всё в большей мере уже не как к религиозно-этической системе, с соответствующими нравственно регулирующими механизмами и отношениями, а узкоизбирательно, как к психотехнической системе. В этих условиях для успешности и, главное, безопасности медитативных занятий, видимо, особенно важна профилактически-восстановительная роль физического труда и других практических занятий, важно уделение внимания вопросам правильного питания, может быть на основе буддийских рекомендаций, а также соблюдение нравственного и, по возможности, здорового образа жизни.

Следующим направлением буддизма является его китайская и японская разновидности - чань-буддизм и дзэн-буддизм соответственно. Основными отличиями чань-буддизма от других направлений специалисты называют четыре принципа:

· Прозрение своей внутренней природы приближением к Будде, потенциально доступное каждому.

· Уметь напрямую указывать суть сознания человека.

· Не создавать письменных наставлений.

· Передавать истину вне учения, иным способом.

Нужно признать, что рассматриваемый в этом разделе вид буддизма является привлекательным тем, что он даёт возможность последователям (ученикам) как бы самим находить «истину», достигать «просветления» и «мудрости», к состоянию которых гуру их только лично подводит (курирует процесс достижения определённого состояния «сознания человека»), а затем ученик как бы «идёт сам». Поэтому чань-буддизм притягивает людей, стремящихся к совершенству «своими силами» - с одной стороны , но, с другой стороны , тех, кто не может самостоятельно достичь в жизни психологического комфорта, который, как многим кажется, является признаком «совершенства», учат с помощью гуру.

Начнём рассматривать отличия тибетского буддизма, основанного на Махаяне и Ваджраяне от китайского чань-буддизма (который существовал в Китае несколько веков ранее формирования тибетского, но не имел серьёзной государственной поддержки) на примере сравнения позиций спорящих сторон, широко известных современным знатокам буддизма.

После того как в Тибете длительное время проповедовал образцовый представитель классической индийской Махаяны, Шантаракшита (VIII век), постепенно стало выясняться, что между учением тибетской Махаяны и доктринами китайских (и некоторых корейских: в Тибете был достаточно известен своими проповедями Учитель Ким, также придерживавшийся чаньской традиции) хэшанов существуют серьезные, а может быть, и непримиримые противоречия. Между тем, Камалашила , преемник Шантаракшиты , и китайские монахи имели своих многочисленных последователей из числа тибетской аристократии, придворной знати и членов царской семьи. Поэтому возникла потребность выяснить, какой всё-таки вариант буддизма является истинным и в большей мере соответствующим учению самого Будды (подход, вполне естественный для неофитов-тибетцев). Выяснить это было решено традиционным для Индии способом – путём диспута, на котором индийскую сторону представлял сам Камалашила , а китайскую Хэшан. Этот диспут и состоялся в монастыре Самье . Точная дата его неизвестна, условной датой проведения диспута можно считать 790 г.

Согласно традиционным тибетским источникам, диспут закончился полной победой Камалашилы (что привело даже к самоубийствам среди сторонников Хэшана ), после чего царь запретил проповедь китайского буддизма, и Тибет, окончательно и бесповоротно обратился к классическим индийским образцам.

Тибетские источники сводят предмет дискуссии к нескольким положениям.

1. Во-первых, Хэшан Махаяна учил, что пробуждение и обретение состояния Будды происходит мгновенно, или внезапно , тогда как Камалашила проповедовал классическую доктрину пути бодхисаттвы , восходящего по десяти ступеням совершенствования в течение трёх неизмеримых (асанкхея ) мировых циклов благодаря практике шести совершенств – парамит .

2. Во-вторых, Хэшан Махаяна отрицал ценность самих парамит , считая их мирскими добродетелями (за исключением праджня-парамиты ), способствующими улучшению кармы, но не имеющими никакого отношения к пробуждению и реализации природы Будды. С его точки зрения, следовало пресечь всякую кармическую активность вообще, ибо добрые дела также привязывают к сансаре, как и дурные.

3. В-третьих, Хэшан Махаяна в отличие от Камалашилы считал, что главным методом совершенствования является созерцание , направленное на достижение полной остановки мыслительного процесса и достижение состояния “недумания” (китайское у нянь ), при котором исчезают все различия и ментальные конструкты (викальпа ; китайское фэньбе ), равно как и субъектно-объектная дихотомия. Вслед за прекращением «думания» наша собственная природа, которая есть природа Будды, раскрывается немедленно и спонтанно. Камалашила же не признавал этот метод, считая его чисто отрицательным и не ведущим к пробуждению.

Многие исследователи считают, что реальная полемика в Самье велась в более широком плане, нежели между индийским и китайским буддизмом (и даже не между классической Махаяной и учением китайской школы Чань), как это обычно считается. Масштабы полемики в Самье выходят далеко за эти рамки. Это полемика между двумя течениями и в индийском буддизме, и в махаянском буддизме вообще, ибо тезисы, выдвинутые Хэшаном Махаяной, отражали позиции, которых придерживались и многие буддисты в самой Индии (особенно в рамках тантрической традиции). Теоретической её основой, несомненно, была теория Татхагатагарбхи (особенно, положение «наш собственный Ум и есть Будда »), тогда как Камалашила вслед за своим учителем придерживался учения синкретической школы мадхьямака сватантрика йогачра с её совершенно иным пониманием, как структуры пути, так и характера природы Будды.

Но китайский чань-буддизм в основном придерживается принципов, высказанных Хешаном Махаяной, отрицающим многое из “канонической” буддийской догматики и ступеней-практик «совершенства», как бы “либерализуя” для своих последователей курс «просветления» и делая его доступным потенциально всем. Из этого можно сделать общий вывод: тибетский способ обретения «просветления» был потенциально недоступен большинству (он был прерогативой “духовных” и властных верхов общества - несмотря на его махаянскую «народную» основу), а китайский не только декларативно заявлял, что «в каждом человеке есть частица Будды», но и давал возможность каждому эту «частицу Будды» как бы “очистить” «от мирских привязанностей» уже во время одной жизни, «в этом теле».

Рассматривая спор между школами Хешана и Камалашила, нужно не забывать, что Тибет, был единым государством, правитель и монахи которого поддерживали сторону Камалашила в первую очередь потому, что им нужно было религиозное обоснование поддержки иерархии управления тибетским государственным толпо-“элитаризмом” (о чём мы говорили в предыдущем разделе), который во время спора в Самье только становился на основе буддизма, укоренившись лишь после «жёлтошапочной» реформы (XV век). В то время как в Китае буддизм не имел поддержки государственной власти и вынужден был приспосабливаться к статусу «религии для народа ». Из этого видно, что, основываясь на традиционной для Индии Махаяне, буддисты Тибета как бы “непроизвольно” воспроизвели многие принципы из забытой Тхеравады (в которой обретение «просветления» признавалось лишь за избранными); а сторонники Хешана воспроизвели принципы «религии для народа », коей и была изначально общеизвестная Махаяна, распространяющаяся за пределы Индии. Такой вот парадокс, связанный с возможностями государственной поддержки религиозной системы.

Своё начало чань-буддизм берёт в VI в., когда в Китай пришёл индийский проповедник Бодхидхарма (буквально «Закон Просветления »). Мифически считается, что основатель чань-буддизма происходил, подобно Будде, из материально имущей и знатной индусской семьи и, подобно Будде, оставил мирскую жизнь и посвятил себя распространению «истинного учения». Окончательное оформление чань-буддизма произошло на рубеже VIII – IX вв., когда количество его последователей увеличилось настолько, что потребовалось зафиксировать особые правила поведения для монахов.

Не следует забывать, что чань-буддизм зародился и развивался в рабовладельческом сословном китайском обществе, где “господствующей” была идеология «великого мудреца древности» Конфуция (551-479 гг.), который акцентировал особое внимание на пунктуальном исполнении каждым представителем сословия своих социальных обязанностей, сведённых в буквальное соблюдение около 300 крупных и 3000 мелких правил социальной этики высших и средних слоёв общества. В то же время для рабов главной религиозной основой оставался даосизм .

На китайский вид буддизма сильное влияние оказало учение Конфуция, социальной стороне которого обязаны были в некоторой степени подчиняться сторонники буддизма, которыми были в первую очередь монахи. Видимо поэтому чань-буддийские монахи явились отступниками от некоторых первоначальных правил для монахов, зафиксированных в Виная-питаке .

Также, возможно, что эта первоначальная вынужденность отступничества (в “пользу” конфуцианской дисциплины) явилась причиной большей «свободы» чань-буддийского монашества: в общинах чань-буддизма монахи могли заниматься разнообразным физическим трудом, что считалось «особой разновидностью медитации, которая приучает сознание полностью включаться в работу тела, сливаться с ним». С IX века чань-буддийские общины появились в соседней с Китаем Корее , а на рубеже XII-XIII вв. это направление буддизма проникло в Японию , где вскоре утвердилось.

Название чань-буддизма точно отражает его существо. Слово чань (сокращение от чаньна ) есть не что иное, как транскрипция санскритского дхьяна (созерцание, медитация ). Это указывает на преимущественно йогическую, психопрактическую ориентацию данного направления буддизма. Другое, малоизвестное, название этой школы - школа «Сердца Будды » (буддха хридая; фо синь цзун ). Дело в том, что Бодхидхарма часто считается воплощением Будды. Согласно традиционному преданию, основал её сам Будда Гаутама Шакьямуни, который один раз поднял перед учениками цветок и улыбнулся («Цветочная проповедь Будды»). Никто, однако, кроме Махакашьяпы , не понял смысла этого жеста Будды. Махакашьяпа же ответил Будде, тоже подняв цветок и улыбнувшись. В это мгновение он пережил пробуждение: состояние пробуждения было передано ему Буддой непосредственно, без наставлений в устной или письменной форме . Так, согласно Чань , началась традиция прямой («от сердца к сердцу ») передачи «пробуждения» («просветления») от учителя к ученику.

В X - XI веках Чань превращается в одну из ведущих школ, создаёт большие монастыри и духовную иерархию, что явно дисгармонировало с первоначальным антиавторитарным и антибюрократическим (“народным”) духом раннего Чань . В XI - XII веках процесс институциализации Чань завершился. Основными принципами школы Чань остаются следующие положения: «Смотри в свою природу, и станешь Буддой» и «Пробуждение передается особым образом от сердца к сердцу без опоры на письменные знаки».

Как видите, способ достижения буддийского «просветления» - с помощью медленной “нейролингвистики” (подготовки психики «письменными знаками»); либо с помощью прямой быстрой передачи огромных объёмов алгоритмически структуированной информации «глаза в глаза» и через биополевое общение (подготовка психики «от сердца к сердцу») - методиками последующей после подготовки йогической практикой (вне зависимости от способа подготовки к медитациям) не избавляет общество «просветлённых» разной степени от толпо-“элитаризма” . Наоборот, шибко «просветлённые» обрастают божественным авторитетом, даже если они сами того не желают : правда за них могут этого “желать” их опекуны от властей и безвольная толпа, после чего им остаётся лишь поддерживать сложившийся вид толпо-“элитаризма” - взамен они ничего предложить не могут. Это - практическое доказательство того, что «просветление» не равняется обретению Человечного типа психики, а последнее не происходит ни с кем даже из супер «просветлённых» гуру ни в одной из разновидностей буддийских школ.

Второе (после положения о внутренней сущности Будды) положение Чань означало, что пробуждение, будучи изначальной собственной и нерождённой природой сознания, (японский учитель Дзэн XVII века Банкэй особенно подчёкивал именно это определение) не может быть обусловлено никакими внешними факторами, в том числе и изучением канонических текстов. Здесь уместно привести такую притчу, ярко характеризующую антиканоническую направленность Чань и Дзэн :

«Однажды чаньский учитель И-сю, живший на горе Бижуйшань, увидел, как великое множество верующих поднимается в расположенный на горе монастырь Бижуйшаньсы для паломничества, поскольку монахи в это время проветривали буддийские сутры. А в этих местах существовало предание, что если ветер будет дуть на сутры, то он сдует также все беды и невзгоды верующих и увеличит их мудрость. Поэтому многочисленные верующие и поднимались непрерывно на гору, чтобы сподобиться этого приносимого ветром блага. Чаньский учитель И-сю понял это и сказал:

- Я тоже буду проветривать сутры!

Сказав это, И-сю тотчас обнажился по пояс и улёгся загорать на травке. Многие верующие, глядя на это, удивлялись и не могли понять, в чем дело, осуждая неподобающее поведение монаха. Когда монахи из монастыря узнали об этом, они тоже прибежали туда и стали просить И-сю не вести себя столь предосудительно.

Тогда И-сю очень терпеливо объяснил им смысл того, что он делал:

- Сутры, которые вы проветриваете, мёртвы, и поэтому в них заводятся книжные черви, а они ничего не могут с ними сделать. Сутра же, которую проветриваю я - живая, она может проповедовать, может совершать служение, может есть. И всякий человек, наделенный мудростью, прекрасно разберётся, какая их этих двух сутр более ценна!».

И то и другое не приводит к праведности. «Книжные черви» канонов, которые омертвляют жизнь, «зомбируя» психику учеников - плохо. Но «зомбирование» с помощью «живого» общения с субъектом, психика которого содержит те же сутры , но в гораздо большем объёме - не лучше. Эта притча показательна тем, что гуру И-сю назвал самого себя сутрой , пусть даже не специально, а - желая показать ученикам разницу между канонами и живым общением. Трудно отрицать преимущества живого общения. Но общение ради передачи ученикам и последователям методики ощущения и понимания Языка Жизни, а через него и связи с Богом и “общение ”ради передачи ученикам методики буддийского «просветления» - разные вещи. Поэтому буддийский гуру правильно назвал себя живой сутрой - информационной базой, ограниченной возможностями эгрегора, куда включена его психика.

Состояние «пробуждения », согласно Чань , может быть реализовано любым человеком «через прозрение » , «просветление сознания », что осуществляется пробуждённым учителем “благодаря” определенным приемам воздействия на психику ученика.

“Благодаря” этому воздействию учитель как бы передаёт, транслирует «пробуждённость» своего «трезвенного» (в терминах европейских переводов) сознания ученику, «подобно тому, как Будда передал своё пробуждение Махакашьяпе».

Эта идея объясняет исключительную важность для Чань списков преемственности Дхармы , содержащих сведения о последовательности передачи пробуждения от одного учителя к другому (это называется «передачей светильника » - чуань дэн). Для подчёркивания принципа непосредственности, «безопорности» этой передачи и для искоренения у учеников привязанности к букве, образу, символу многие чаньские наставники раннего периода демонстративно сжигали тексты сутр и священные изображения.

Монах Линьцзи И-сюань даже сказал: «Встретишь Будду - убей Будду. Встретишь патриарха - убей патриарха ». Смысл этого высказывания в том, что следует убить в себе привязанность ко всему внешнему, ко всем образам и именам; Будда - это сам человек в его истинности, а не некий религиозный авторитет или законоучитель. И тем более это не изображение и не текст. Вместе с тем чаньская практика предполагала строжайшую дисциплину и полный авторитет учителя для ученика, что было закреплено в XII - XIII веках в нормативных уставах чаньских монастырей («чистые правила» - цин гуй ), своеобразной чаньской Винае .

В своей психопрактике школа Чань тоже достаточно оригинальна. Несмотря на то, что некоторые направления Чань (особенно Цаодун/Сото ) практиковали и традиционное созерцание в сидячей позе со скрещенными ногами (цзо чань/дза дзэн ), эта школа не считала таковое наиболее совершенным и тем более единственно возможным методом. Большинство направлений Чань предписывало монахам пребывать в состоянии созерцания при любых формах деятельности , даже во время занятий физическим трудом, бывшим обязательным для всех чаньских монахов (принцип учителя Бай-чжана: «День без работы - день без еды »). А “продвинутые” монахи должны были уметь заниматься созерцательной практикой даже во сне. Иногда для стимулирования мгновенного пробуждения чаньские монахи практиковали палочные удары, обрушивавшиеся на ничего не подозревающих, погруженных в созерцание учеников.

Поэтому чань-буддизм не отдаёт предпочтения строгим аскетическим ограничениям и отшельничеству, детализированной “канонами” религиозно-обрядовой практике и свободно согласуется с занятиями земледелием, литературой, живописью, боевыми искусствами.

«Зомбирование» психики образами «от учителя к ученику », не поддающимися сколько-нибудь вразумительному осознанию обоими сторонами (в этом виде буддизма доминирует как никогда безмерная интуитивно-образная составляющая обусловленная в том числе отказом от изображений букв, образов, символов - от размеренных образов) обеспечивает одновременно надёжную защиту от внешних (“канонических” и прочих лингвистических) вторжений в неё всего «несанкционированного» - чего, видимо, полностью не достигается в других видах буддизма, которые вынуждены запрещать монахам многие формы деятельности, разрешённые в Чань.

Традиция Махаяны, оказавшая непосредственное воздействие на «теоретические» основы Чань (неправильно думать, что в чань-буддизме нет теории: она есть, но она направлена больше не на объяснение механизма «просветления», а на объяснение необходимости наставничества гуру), расценивает «Непревзойдённое полное пробуждение » как высшую цель религиозной деятельности, поскольку оно непосредственно «соседствует с нирваной ». В учении Чань считается, что реализовать в себе в такое состояние способен каждый, буквально «здесь и сейчас » - с помощью «акта непосредственного интуитивного восприятия истины ».

Интуитивное восприятие , чисто теоретически, конечно, может исходить от Бога, однако, как мы уже знаем - Бог не впихивает никому в психику «пробуждение здесь и сейчас »: для этого нужно потрудиться самому, осознанно изменяя свои нравственные жизненные ориентиры, которые достались по родовому наследству и/или были приобретены по жизни от рождения. Соответственно изменениям в психике человека и целеустремлённости последнего, Бог будет поддерживать деятельность такого человека в тех процессах, которые соответствуют праведности, что действительно при больших успехах движения к Человечности, может знаменоваться психической умиротворённостью, видимо, похожей на состояние «нирваны» в буддизме. Но в буддизме путь познания истины (точно и всегда отличать Истину от заблуждений и эгрегориальных наваждений может лишь Человек) другой, не Божеский.

В чань-буддизме считается, что реализовать себя в состояние «пробуждения», после чего открывается «истинное видение» - можно лишь «человеческому уму, не тронутому никакими мыслями или чувственными образами ». Дальше - больше: такое состояние сравнивается с «чистым зеркалом или зеркальной водной гладью, когда человек не может различать даже “Я” и “не Я” », лишь в этом случае сознание способно увидеть мир таким, каким он является на самом деле - неомрачённым субъективными мыслями и ощущениями. В этом состоянии мир более не разделяется на противоположности, прежде всего на добро и зло, любовь и ненависть, реальность и иллюзию, явь и сон. Считается, что человек и мир сливаются в одно целое . Вместе с тем в чань-буддизме признаётся, что путь достижения «Непревзойдённого пробуждения » (близкого к нирване ) не представляет собой единообразного скачка сознания и наиболее вероятно после прохождения нескольких «просветлений».

С первого взгляда неомрачение сознания (читай - психики), инициируемое гуру, может быть предназначено для того, чтобы ученик смог увидеть мир без его эгрегориального искажения (психика воспринимает мир через призму алгоритмики эгрегоров и её собственной алгоритмики) - штука весьма полезная: почему бы не помочь человеку правильно воспринимать мир? Вроде бы неплохо избавление психики от субъективного разделения явлений на противоположности (последствия мировоззрения восточного дуализма), на добро и зло, любовь и ненависть и прочее. Однако, к чему такая “мудрость”, если толпо-“элитарный” мир, в котором живут люди, основан на мировоззрении противоположностей: как только люди выходят из состояния «нирваны», они попадают именно в этот реальный мир, продолжая строить свои отношения согласно взаимоотношениям противоположностей (как они считают). Значит слияние в «нирване» происходит не с миром людей - а с миром религиозных иллюзий. Но Бог создал мир людей не для того, чтобы от него убегать в искусственный психологический “рай” .

Совсем разорвать социальную необустроенность и религиозный идеал может только смерть, либо способность нахождения в состоянии пожизненной «нирваны». Привыкание в период ученичества к игнорированию реальных жизненных проблем (уклонение от видения разделения на противоположности, добро и зло и прочие, чему не сопротивляется психика трусливых людей, бегущих от “неприятных” для неё явлений) - увод психики ученика от естественных интуитивных “раздражителей”, связанных с совестью, а также от «Языка Жизни» , явления которого внимательному человеку позволяют судить о своей реальной праведности (приближаясь к объективным критериям Добро-Зло), что необходимо для изменения социальной неправедности после того, как человек начнёт менять свою собственную нравственность. Но в буддизме последнее заблокировано напрочь.

Подготовка к «нирване» сводится к тому, что на первых этапах сознание, которое приучено к внешней концентрации внимания (это в большей мере функция сознания), сумеет перенести этот навык на внутреннее созерцание сущности вещей. Вследствие этого (способности внутренней концентрации) сознание должно убедиться в «пустотности» всего мира и тем самым опустошить само себя .

Поскольку в буддизме термин «сознание» в большинстве случаев означает всю психику (и сознание и бессознательные уровни) - речь идёт о подготовке к «нирване», заключающейся в особом способе “вычищения” психики учеников от подавляющего большинства её прежних несоответствий буддийскому стандарту «зеркальной водной глади» . А значит, поскольку методики подготовки учеников примерно одинаковые (во всяком случае, их спектр ограничен) - то на выходе мы имеем субъектов с похожей психикой типа «зеркального » стандарта : если посмотреть в зеркало «водной глади », то увидишь своё же отражение. Так учителя буддизма штампуют себе подобных из века в век. А символика «зеркальной водной глади » означает, что учителя и ученики живут в мире, на который не оказывают воздействие никакие социальные “стихии”. Однако в реальном мире социальные “стихии” будут по меньшей мере до тех пор, пока всё общество не обретёт Человечный тип психики, поскольку социальные “стихии” являются признаком движения толпо-“элитарного” общества к Справедливости, реакции людей на Добрые и Злые явления Жизни. И если какое-либо общество сумеет ограничить психику своих граждан по буддийскому принципу (психотехниками), то обязательно найдётся внешняя сила , которая сметёт бесперспективный режим.

Чань-буддизм учит :

Даже в жизни обычного человека бывают моменты, весьма напоминающие некоторые просветлённые состояния сознания, которым древние мастера Чань дали такие названия: «Исчез человек, остались обстоятельства»; «Исчезли обстоятельства, остался человек»; «Нет ни человека, ни обстоятельств ».

Человек становится действительно свободным лишь тогда, когда он даже не догадывается, что вообще существуют такие понятия как «свобода» и «несвобода» .

Последнее - мечта всех толпо-“элитарных” региональных диктаторов и древних глобализаторов: создать единообразное стратифицированное по трудовому принципу бесчувственное к Добру и Злу общество, в котором каждое сословие (особенно рабы) было бы довольно своим положением: в терминах буддизма - люди ощущали бы себя «свободными» , поскольку бы они даже не догадывались, что вообще существуют такие понятия как «свобода» и «несвобода».

В принципе с этого момента можно сказать, что мы постепенно начинаем рассмотрение существа подготовки и проведения психотехник буддизма, пока опираясь на понятийную базу чань-буддизма. Начнём с вопроса о том, что может мешать людям обрести ощущение “свободы” по-буддийски?

- Общий ответ на него следующий : некоторые «животные» инстинкты и рефлексы, психические стереотипы (полученные в жизни вследствие работы интуиции, в том числе и благодаря информации, полученной от Бога; разума; жизненных наблюдений, не обработанных интеллектом, но отложившихся в психике как «само собой разумение»), эгрегориальные привязки разного рода происхождения (врождённые и приобретённые под влиянием культуры), собственное ограниченное разумение; интуитивная информация, поступающая от Бога (особенно в раннем - детском и юношеском - возрасте).

Всё вышеперечисленное по большому счётуявляется личностным психологическим и биополевым “фундаментом” того, что в чань-буддизме называют «собственным Я » или связкой «человек + обстоятельства ».

Буддистские практики направлены на вычищение их психики последователей-учеников всего того из «собственного Я », что мешает последователям обретать “свободу” по-буддийски. Методики буддийских психотехник строятся на принципе обнуления значимости алгоритмики психики «до зеркальной глади », которая была по Жизни организована вследствие «естественного » (без целенаправленного вмешательства учителя) формирования психических стереотипов, эгрегориальных привязок, продукта собственного разумения и продукта, образовавшегося как «само собой разумение » после получения интуитивной информации Свыше. Буддийские практики начинаются с того, что всё, выделенное нами в предыдущей фразе жирным - что не укладывается в духовную культуру буддизма - постепенно удаляется из психики (в смысле того, что алгоримика этого перестаёт управлять мыслями и действиями людей), замещаясь алгоримтикой духовности буддизма методом «клин клином вышибают ». Поэтому в чань-буддизме оглашён следующий принцип: «Человек, цепляющийся за своё “Я” живёт как бы с постоянным шипом в теле, а чань-буддизм - это другой шип, с помощью которого извлекается первый ».