Протоиерей Димитрий Смирнов: Малодушие есть результат маловерия. Христианское отношение к страху по учению святых отцов Преподобный Ефрем Сирин

«Душа, познавшая Господа, ничего не боится, кроме греха »
Преподобный Силуан Афонский

На земле нет человека, который бы чего-то не боялся. Для человека страх – это естественное состояние, которое возникает в случае опасности или угрозы его жизни.

Мир предлагает человеку материальное благополучие и наслаждение, а вместо этого именно здесь рождаются человеческие страхи: ведь все может быть отнято в любой момент, и человек окажется неспособным наслаждаться жизнью.

«Страх имеет много оттенков или степеней: опасение, боязнь, испуг, ужас , – рассказывает психотерапевт Дмитрий Авдеев. – Если источник опасности является неопределенным, то в этом случае говорят о тревоге. Неадекватные реакции страха именуются фобиями ».

В своем труде «Точное изложение православной веры» св. Иоанн Дамаскин указывает: «Страх также бывает шести видов: нерешительность, стыдливость, стыд, ужас, изумление, беспокойство. Нерешительность – есть страх пред будущим действием. Стыд – страх пред ожидаемым порицанием. Стыдливость – страх пред совершенным уже постыдным деянием, это чувство не безнадежно в смысле спасения человека. Ужас – страх пред каким-либо великим явлением. Изумление – страх пред каким-либо необычайным явлением. Беспокойство – страх пред неуспехом или неудачею, ибо, опасаясь потерпеть неудачу в каком-либо деле, мы испытываем беспокойство ».

Преподобный Серафим Саровский наставлял, что есть «Два вида страха: если не хочешь делать зла, то бойся Господа и не делай; а если хочешь делать добро, то бойся Господа и делай ».

Так является ли страх естественным для человека? И как преодолеть его, не повредив своей души?

5 советов Отцов Церкви, как преодолеть страх

1.
Иоанн Лествичник

«Страх есть лишение твердой надежды»

«Плачущие и болезнующие о грехах своих не имеют страхований. /.../ Нельзя в одну минуту насытить чрево; так нельзя и боязливость победить скоро. По мере усиления в нас плача, она от нас отходит; а с уменьшением оного увеличивается в нас.

Если плоть устрашилась, а в душу не вошел сей безвременный страх, то близко избавление от этого недуга. Если же мы, от сокрушения сердца, с преданностью Богу, усердно ожидаем от Него всяких непредвидимых случаев, то мы воистину освободились от боязливости.

Кто сделался рабом Господа, тот боится одного своего Владыки; а в ком нет страха Господня, тот часто и тени своей боится» .

2.
Преподобный Исаак Сирин

«Не унывай, когда дело идет о том, что доставит тебе жизнь, и не поленись за это умереть, потому что малодушие - признак уныния, а небрежение - матерь того и другого. Человек боязливый дает о себе знать, что страждет двумя недугами, т. е. телолюбием и маловерием».

«Страх за тело бывает в людях столь силен, что вследствие оного нередко остаются они неспособными совершить что-либо достославное и досточестное. Но когда на страх за тело приникает страх за душу, тогда страх телесный изнемогает пред страхом душевным, как воск от силы пожигающего огня» .

3.
Святитель Тихон Задонский

«Там они трепетали от страха, где не было страха»
(Пс.13:5)

«Зачем же мне бояться того, что для меня неминуемо? Если Бог попустит на меня беду, я ее уже не миную; нападет она на меня, хотя бы я и боялся. Если не хочет Он допустить, то, хотя и все дьяволы и все злые люди и весь мир восстанут, ничто мне не сделают, потому что Он Един, Который сильнее всех, «обратит зло на врагов моих» (Пс.53:7). Огонь не сожжет, меч не посечет, вода не потопит, земля не пожрет без Бога, ибо все, как творение, без повеления Творца своего, ничего не сделает. Итак, зачем же мне бояться всего того, что есть, кроме Бога? А что Бог повелит, то не миновать мне. Зачем же и того бояться, что неминуемо? Убоимся же, возлюбленный, единого Бога, чтобы ничего и никого не убояться. Ибо кто Бога поистине боится, тот никого и ничего не боится» .

4.
Преподобный Ефрем Сирин

«Кто боится Господа, тот выше всякого страха, устранил от себя и далеко оставил за собой все ужасы века сего. Ни воды, ни огня, ни зверей, ни народов, словом, ничего не страшатся боящиеся Бога. Кто боится Бога, тот не может согрешить; и если соблюдает он заповеди Божии, то далек от всякого нечестия» .

5.
Паисий Величковский

Паисий Величковский писал, что если настигает тебя «сильное вражеское смущение, когда душа страшится» необходимо «псалмы и молитвы произносить вслух, или с молитвою соединять и рукоделие, чтобы ум внимал тому, что исполняете /.../ и не бояться, ибо с нами пребывает Господь и Ангел Господень никогда не уступает от нас» .

* * *

Как видим, в страхах современной жизни, есть «некая печать неблагополучия человеческого общества», как сказал в проповеди Святейший Патриарх Кирилл, и тут же дал действующий евангельский совет в борьбе со страхами – любовь: «Совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4:18). «Через любовь человек одерживает победу над любыми страхами и становится мужественным и непобедимым. Когда живем с Богом, мы ничего не боимся, мы вручаем свою жизнь воле Божией, стараемся слышать Его голос, способны преодолевать любые трудности жизни, потому что Бог через любовь освобождает нас от страха» .

« В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх » (1Ин. 4:18)

Источники:

2. Преподобный Исаак Сирин Ниневийский. Слова подвижнические .

5. Паисий Величковский. Крины сельные или цветы прекрасные, собранные вкратце от Божественного Писания.

6. Святитель Тихон Задонский. Письма.

«Не бойся, малое стадо! » (Лк. 12, 32)

Страх перед чем-либо, кроме Бога, есть признак и условие внутренней несвободы и несовершенства.

О страхе, как признаке несовершенства, говорит апостол Иоанн: В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви (1 Ин. 4, 18). А о страхе, как признаке несвободы, говорит апостол Павел, напоминая христианам: …Вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!» (Рим. 8, 15).

Связь страха с рабством может проследить любой человек из собственного опыта наблюдения за обществом. И не столь важно, будет ли это страх за свою жизнь, как в тоталитарных обществах, или страх утраты стабильности жизни, как в обществах демократических.

Зная и понимая страхи людей, ими легко манипулировать. Это происходит повсеместно на земле, в самых разных сферах жизни. Используя страхи людей, политики убеждают их выбрать то, что нам невыгодно, а торговцы убеждают купить то, что нам не нужно. Но еще более тонко и умело посредством страха манипулируют людьми бесы, преследуя единственную цель — отвратить людей от Бога. Обращаясь к религиозной сфере жизни, нетрудно увидеть примеры такого манипулирования.

Даже если не рассматривать некоторые западные секты, которые сколотили немалое состояние, пугая людей приближающимся концом света, нам и в церковной православной среде нередко приходится сталкиваться с раздуванием разного рода страхов. Причем, речь идет, к сожалению, отнюдь не о страхе Божием, а о страхе перед антихристом, перед теми или иными глобальными бедствиями, перед новыми паспортами, перед новыми технологиями и так далее. Поражаемые этими страхами, люди совершенно забывают о Боге, иногда доходя до такого исступления, что отпадают от Церкви в разные раскольнические сборища. Так несчастные люди, испугавшись мнимого вреда, в ослеплении бесовском причиняют своей душе настоящий вред.

Всё это показатель серьезного нездоровья в духовной жизни. Серьезного потому, что конец для тех, кто предает себя недугу боязливости, действительно страшен: Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая (Откр. 21, 8).

Чтобы уберечься от вышеупомянутых соблазнов и быть свободным от разного рода манипуляций, надлежит обратиться к святоотеческим советам, научающим подлинно христианскому отношению к страху.

Что есть страх?

Преподобный Иоанн Лествичник пишет, что «страх есть предвоображаемая беда; или иначе, страх есть трепетное чувство сердца, тревожимое и сетующее от представления неведомых злоключений. Страх есть лишение твердой надежды» .

Святитель Григорий Нисский определяет добродетель как благую середину, свободную как от преизбытка естественного чувства, так и от недостатка, «так например в мужестве недостаток его делается боязливостью, а излишек - дерзостью» . Здесь боязливость объясняется как ущербность, проистекающая из нехватки мужества.

То же объяснение дерзости и страха как разных отклонений от добродетели мужества мы находим у преподобного Петра Дамаскина, который подробнее пишет об их различии и опасности для духовной жизни, а вместе с тем и глубинной взаимосвязи: «Свойство мужества состоит не в том, чтобы побеждать и одолевать ближнего, это есть дерзость, стоящая выше мужества, и не в том, чтобы, по страху искушений, уклоняться от деланий о Боге и добродетелей, это, напротив, боязнь, находящаяся ниже его; но в том, чтобы пребывать во всяком деле благом и побеждать страсти душевные и телесные… Две вышеупомянутые страсти, хотя и кажутся противными одна другой, но смущают нас по немощи (нашей); и дерзость влечет кверху и устрашает, поражая изумлением, как бессильный медведь, а боязнь убегает, как прогоняемый пес; ибо никто из имеющих в себе одну из этих двух страстей не уповает на Господа, потому и не может устоять на брани, хотя бы был смелым, хотя бы боялся; праведник же яко лев уповает (Притч. 28 , 1) на Христа Иисуса, Господа нашего, Которому слава и держава во веки» .

В другом сочинении святитель Григорий Нисский пишет о самом чувстве страха как о том, что происходит от «скотского бессловесия», и является само по себе нейтральным движением души, которое, «при худом употреблении ума стало пороком», но, однако, «если рассудок восприимет власть над такими движениями, то каждое из них превратится в вид добродетели. Так раздражительность производит мужество, робость — осторожность, страх — благопокорность» .

Аскетическое отношение к страху

Боязливость, то есть испытывание страха перед людьми, или бесами, или какими-либо событиями в жизни, которые случаются или могут случиться в будущем, есть признак духовного нездоровья христианина, который не должен испытывать страха перед чем-либо подобным. По свидетельству преподобного Исаака Сирина, «человек боязливый дает о себе знать, что страждет двумя недугами, то есть жизнелюбием и маловерием. А жизнелюбие — признак неверия» .

На связь страха с недостатком веры указал и Сам Господь, когда сказал апостолам, испугавшимся бури: Что вы так боязливы, маловерные? » (Мф. 8 , 26).

Эту органическую связь боязливости с маловерием хорошо объясняет святитель Николай Сербский: «У боязливых людей сердце слишком земляное и от того окаменевшее. Слово Божие лучше всего растет при внешних бурях и ветрах, словно горные сосны. Но боязливый, с радостью принявший слово Божие, пугается бурь и ветров и отпадает от слова Божия, отвергает его и снова прилепляется к своей земле. Земля приносит быстрые плоды, а плодов слова Божия надо ждать. При этом боязливого терзает сомнение: “Если я упущу сии плоды земные, которые держу в руках, то кто знает, дождусь ли и вкушу ли плодов, обещанных мне словом Божиим?”. И так боязливый усомнится в Боге и уверует в землю; усомнится в истине и уверует в ложь. И вера, не пустив корня в его окаменевшем сердце, исчезает, и слово Божие, посеянное на камне, возвращается к своему Сеятелю» .

Преподобный Никон Оптинский так передает наставление преподобного Варсонофия Оптинского: «Бояться надо только грехов… А боязливых, сказано в Священном Писании, не любит Бог. Никто не должен быть боязлив, труслив, а должен возлагать надежду на Бога. Почему Бог не любит боязливых, трусливых? Потому что они близки к унынию и отчаянию, а это — смертные грехи. Боязливый и трус — на краю пропасти. Истинный монах должен быть чужд такого устроения» .

Преподобный Иоанн Лествичник определяет боязливость как «дщерь неверия и порождение тщеславия» , и указывает, что это есть греховная страсть, которая проистекает от страсти гордыни: «Гордая душа есть раба страха; уповая на себя, она боится слабого звука тварей, и самых теней» .

О том же свидетельствует и преподобный Нил Синайский, заповедуя: «Не предавай гордости душу свою, и не увидишь страшных мечтаний, потому что душа гордого бывает оставлена Богом и делается порадованием бесов. Гордый ночью воображает множество нападающих зверей, а днем смущается боязливыми помыслами; если спит, часто вскакивает и, бодрствуя, боится птичьей тени. Шум листа в ужас приводит гордого, и журчанье воды поражает его душу. Ибо тот, кто недавно противился Богу и отрекался от Его помощи, впоследствии пугается ничтожных призраков» .

Преподобный Симеон Новый Богослов указывает также на связь боязливости с унынием: «Уныние и телесное отяжеление, от лени и нерадения появляющиеся в душе… приносят разуму помрачение и отчаяние, отчего господствуют в сердце помыслы боязливости и хулы» , «демон боязливости сопутствует демону уныния и нападает вместе с ним, а тот помогает этому и хватает [жертву], и первый наводит на душу страх с очерствением, второй же производит в душе и уме помрачение и расслабление, а также окаменение и отчаяние» .

Святитель Иоанн Златоуст говорит, что «грех… делает человека боязливым и робким; а правда производит противное действие» , а святитель Николай Сербский указывает: «Чревоугодие делает человека унылым и боязливым, а пост — радостным и храбрым» .

По свидетельству святого Симеона, борьба со страхом есть обычное состояние монаха, который находится в начале или середине духовного пути: «Кто стяжал чистое сердце, тот победил боязливость, а кто еще очищается, тот иногда одолевает ее, иногда же бывает одолеваем ею. Кто же вовсе не борется, тот или совершенно бесчувствен и является другом страстей и демонов…, или является рабом боязливости, подвластным ей, трепещет, как младенец рассудком, и боится страха там, где нет ни страха (Пс. 13 , 5), ни боязни для боящихся Господа» .

Преподобный Иоанн замечает, что монахам, живущим в общежительных монастырях, эта страсть реже бывает свойственна, чем отшельникам .

Он же предлагает следующие способы для борьбы монаха с боязливостью: «Не ленись в самую полночь приходить в те места, где ты боишься быть. Если же ты хоть немного уступишь сей младенчественной и смеха достойной страсти, то она состареется с тобою. Но когда ты пойдешь в те места, вооружайся молитвою; пришедши же, распростри руки, и бей супостатов именем Иисусовым; ибо нет сильнейшего оружия, ни на небе, ни на земле» ; «Нельзя в одну минуту насытить чрево; так нельзя и боязливость победить скоро. По мере усиления в нас плача [о грехах], она от нас отходит; а с уменьшением оного увеличивается в нас» ; «Если же мы, от сокрушения сердца, с преданностию Богу, усердно ожидаем от Него всяких непредвидимых случаев, то мы воистину освободились от боязливости» .

А вот что рекомендует преподобный Симеон Новый Богослов: «Не удивляйся, если, когда над тобой господствует боязливость, ты трепещешь, боясь всего, ибо ты еще несовершенен и слаб и, как младенец, боишься страшилищ. Ибо боязливость есть младенчествующая и достойная смеха страсть тщеславной души. Не желай говорить словами с этим демоном или прекословить ему, ибо когда душа в трепете и смятении, слова не помогают. Оставь их, смири разум твой, насколько хватит у тебя силы, и вскоре поймешь, что боязливость исчезла» .

Многие святые отцы предупреждали, что на подвижника нередко нападают бесы, стараясь испугать его, навести «страхование». Святитель Афанасий Великий так передает наставление об этом преподобного Антония Великого: «Какими демоны нас находят, пpиходя к нам, такими и сами делаются в отношении к нам… Поэтому, если найдут нас боязливыми и смущенными, то немедленно нападают, как pазбойники, нашедшие неохpаняемое место, и что сами в себе думаем, то и пpоизводят в большем виде. Если видят нас стpашливыми и боязливыми, то еще больше увеличивают боязнь пpивидениями и угpозами, и наконец — бедная душа мучится тем. Но если найдут нас pадующимися о Господе… и pассуждающими, что все в pуке Господней, что демон не в силах побоpоть хpистианина и вообще ни над кем не имеет власти, то, видя душу, подкpепляемую такими мыслями, демоны со стыдом обpащаются вспять... Душа постоянно да pадуется в уповании; и увидим, что демонские игpалища — то же, что дым, что демоны скоpее сами побегут, нежели нас будут пpеследовать, потому что они кpайне боязливы, ожидая уготованного им огня… и особенно стpашатся знамения кpеста Господня» .

В том же русле лежат и советы преподобного Паисия Величковского: «Если кто боязлив, то не смущайся нисколько, но будь мужествен и возлагай упование на Бога и совсем не обращай внимания на смущение. Не допускай укорениться в себе сему детскому настроению… но считай его за ничто, как бесовское. Раб Божий боится только своего Владыки, Которой создал тело, вложил в него душу и оживил; бесы же, без попущения Божия, ничего не могут причинить нам, но только устрашают и угрожают мечтаниями... будь мужествен, и да крепится сердце твое, и ограждай себя крестным знамением, когда найдет страхование. То место, куда войдешь, огради крестным знамением… перекрестись и, сотворив молитву и сказав: "аминь", войди смело. Если бесы найдут, что мы тверды Господом, тотчас посрамляются и не смущают нас. Будем держать в мысли, что мы в руке Божией. Господь сказал: Се даю вам власть наступати на змею, и на скорпию, и на всю силу вражию: и ничесоже вас вредит (Лк. 10, 19). Будем держать в мысли, что без повеления Божия ни влас главы нашей не погибнет (Лк. 21, 18). Сами ceбе мы причиняем страхование боязливым помыслом… будем помышлять, что одесную нас Бог, и не подвижемся. Бесы следят за нами, как ловцы и внимательно наблюдают за помыслами нашими; каковы мы в помыслах, подобные же подносят нам свои мечтания. Но страх Божий изгоняет страх бесовский» .

Страх Божий

Совершенно иным по отношению к описанным примерам обыденного, человеческого страха, является «страх Божий». Если от обычных страхов, включая даже такой сильный, как страх смерти, христианину надлежит избавляться, как от признака духовного несовершенства, то страх Божий, наоборот, надлежит приобретать и укреплять в себе, и оба этих процесса — стяжание страха Божия и преодоление всех обычных человеческих страхов — являются взаимосвязанными.

Святые отцы постоянно подчеркивали, что страх Божий, поселяясь в сердце человека, изгоняет всякий страх перед чем-либо иным, кроме Бога, и делает человека поистине бесстрашным: «Кто боится Господа, тот выше всякого страха, тот устранил и оставил далеко за собой все страхи века сего. Далек он от всякой боязни, и никакой трепет не приблизится к нему» ; «Кто сделался рабом Господа, тот боится одного своего Владыки; а в ком нет страха Господня, тот часто и тени своей боится» ; «Боящийся Бога не боится ни натиска демонов, ни их бессильных нападений, ни угроз злых людей, но, будучи весь как бы неким пламенем или пылающим огнем, проходя по местам недоступным и неосвещенным ни ночью, ни днем, обращает в бегство демонов, которые бегут от него скорее, чем он от них… Кто ходит в страхе Божием, тот, вращаясь среди злых людей, не боится, имея внутри себя страх Его и нося непобедимое оружие веры, благодаря которым он может и способен делать все — даже то, что многим кажется трудным и невозможным. Но он ходит, как некий гигант среди обезьян или рыкающий лев среди собак и лисиц: он уповает на Господа и твердостью разума поражает их, приводит в смятение их мысли, побеждая их словом мудрости, как жезлом железным» .

«Механизм» этого вытеснения подробно объяснял святитель Тихон Задонский: «Ибо большим страхом уничтожается малый страх, и от большей печали исчезает малая печаль, и большая болезнь делает незаметной малую, как за большим шумом не слышен слабый голос. Печаль века сего и страх временной беды угашаются печалью о спасении души и страхом вечной гибели, как свет свечи — светом солнечным. Этот страх в благочестивой древности вел в пустыни и пещеры, заставлял лучше жить со зверями, чем с беззаконными людьми; лучше питаться травой и кореньями, чем сладкой пищей; лучше скитаться в лесах, чем быть окруженным соблазнами. Этот страх колеблет и самих демонов, бесплотных духов. И демоны боятся геенны, на которую осуждены, и пытаются сделать участниками ее сынов человеческих, чтобы не одним в ней мучиться. Удивительно, что люди не трепещут перед тем, перед чем трепещут демоны-духи» .

Святые отцы уделяли очень большое значение страху Божиему для дела совершенствования души христианина.

По словам преподобного Ефрема Сирина, «страх Господень — кормчий души, источник жизни. Страх Господень просвещает душу… истребляет лукавство… ослабляет страсти» , «изгоняет из души тьму и делает ее чистой» , «страх Божий — вершина познаний; где нет его, там не найдешь ничего доброго» , «в ком есть страх Божий, тот не бывает беспечен, потому что всегда трезвится… и легко спасается от козней врага… Кто же не имеет страха Божия, тот открыт нападениям диавольским» .

О том же свидетельствует и святитель Тихон Задонский: «Окружаемая и хранимая страхом Божиим, душа бывает неподвижна ни на какое зло. И если какое искушение бесовское и злая мысль приходит ей, сразу ужасается и взывает к Богу: “Господи, помоги мне!” и так против зла стоит и борется. Потому страх Божий — корень всех благ. Начало мудрости — страх Господень (Пс. 110 , 10). Ибо кто премудр? Тот, кто везде и всегда осторожно поступает и невидимого Бога видит перед собой» .

Святитель Григорий Богослов, в свою очередь, говорил: «Где страх Божий, там соблюдение заповедей» . Святитель Иоанн Златоуст утверждал, что «страх Божий составляет истинное блаженство» , а преподобный Исаия Отшельник называл его «источником всех добродетелей» .

Последнее утверждение можно объяснить словами святителя Василия Великого: «Как у пригвожденных гвоздями члены тела остаются неподвижны и бездейственны, так и объятые в душе Божиим страхом избегают всякого страстного обуревания грехом» .

Этот же святитель указывал на необходимость определенного баланса между страхом и надеждой: «Зная, что крепок наш Владыка, бойтесь Его крепости и не отчаивайтесь в Его человеколюбии. Для того, чтобы не делать неправды, хорош страх; а для того чтобы, однажды согрешив, не вознерадеть о себе по безнадежности, хороша надежда на милость» .

А святитель Игнатий Брянчанинов указывал на принципиальное отличие страха Божия от обычного страха и даже от любого иного человеческого чувства: «Страх Божий невозможно уподобить никакому ощущению плотского, даже душевного человека. Страх Божий — ощущение совершенно новое. Страх Божий — действие Святого Духа» .

Говоря о действии страха Божия на человека, преподобный Иоанн Лествичник говорил: «Когда страх Господень приходит в сердце, то показывает ему все грехи его» (Лествица, 26.223), и вместе с тем, «умножение страха Божия есть начало любви» (Лествица, 30.20).

В самом духовном чувстве страха Божия различаются степени совершенства, как свидетельствует святитель Игнатий (Брянчанинов): «Есть два страха: один — вводящий, другой — совершенный; один — свойствен начинающим, так сказать, благочествовать, другой — составляет принадлежность совершенных святых, достигших в меру любви» .

Подробнее всего эти степени и действования страха Божия на душу человека описал блаженный Диадох Фотикийский: «Душа, пока остается нерадивой, покрыта проказой сластолюбия, и потому не может чувствовать страха Божия, даже если бы кто непрестанно толковал ей о Страшном Суде Божием. А когда начнет очищаться, углубленно внимая себе, тогда начинает чувствовать, как некое живительное врачевство, страх Божий, пережигающий ее, как в огне, неким действием обличений, и таким образом, мало-помалу очищаясь, достигает, наконец, совершенного очищения. При этом насколько в ней возрастает любовь, настолько же умаляется страх, пока не придет она в совершенную любовь, в которой нет страха, но совершенное бесстрастие, производимое действием славы Божией. Да будут же нам в непрестанную похвалу похвал, во-первых, страх Божий, а наконец, любовь — полнота совершенства во Христе»

Правы ли те, кто отказывает христианам в смелости? Как сочетать мужество и смирение? Что значит «подставить другую щеку»? Когда от христианина требуется особое мужество? Чего он должен действительно бояться? С этими вопросами мы приехали к архимандриту Мелхиседеку (Артюхину). Наша беседа – о смелости в ее мирском и христианском понимании, о страхах надуманных и реальных, о подлинной силе и силе мнимой.

– Добрый день, это программа «Сретение». Сегодня мы в гостях у архимандрита Мелхиседека (Артюхина), настоятеля храма Покрова Пресвятой Богородицы в Ясеневе. Тема нашей встречи – «Христианин не может быть трусом».

– Не должен быть трусом!

– Сегодня популярна такая точка зрения: христианство воспитывает и даже культивирует трусость. Культивирует страх перед теми, кто не исповедует Христа и может быть источником каких-то соблазнов, культивирует вообще страх перед миром. Что можно ответить на эти обвинения? Разве христиане – трусы?

– Все наши победы в войнах – и времен Суворова, и времен Ушакова, и в Великой Отечественной войне – как раз свидетельствуют об обратном! И многие современные воины являются христианами, носят православный крест. Почти в каждой воинской части – православная часовня. А когда я был призван в 1982 году в армию, из 130 человек, бывших на призывном пункте, крест был только на мне. Но тогда общество было атеистическим, сегодня же все иначе, и в нашей армии, в силовых структурах много верующих людей. Так что говорить о трусости христиан в корне неверно. Просто они не пытаются в повседневной жизни доказывать свою силу, бравировать этой силой. Потому что мудрый человек – это не тот, кто умен. Чем отличается мудрый от умного? Умный знает, как найти выход из любой сложной ситуации, а мудрый не влипнет в саму ситуацию. Слово «трус» ни в коем случае не синоним слова «христианин».

– Видимо, те, кто говорит о трусости христиан, имеют в виду некую их забитость, отсталость: женщины в платочках, сосредоточенны, мужчины серьезны, не улыбаются, не смеются…

– Это же штамп, причем неизвестно кем навязанный! Посмотрите на молодежь Покровского храма! За 10 лет его существования уже 55 семейных пар сложились на нашем приходе. Посмотрите, как наши прихожане проводят время, как они общаются со своими сверстниками, как они общаются между собой! Обыкновенные люди. Просто у них есть еще что-то, чего нет у человека, который лишен веры.

– Христианин должен смиряться, и считается, что смириться – это проявить какую-то слабину, слабохарактерность. Скажите, чем отличается смирение от слабости?

– Сильный человек не ищет виноватых. Сильный человек, смелый человек ищет Бога. А найти в себе силы смириться может только очень смелый человек. Вот я недавно прочел интересную историческую заметку о наших воинах. Гусарский полк, один из офицеров проштрафился. Приезжает главнокомандующий, начинает ему выговаривать, увлекается этим, выходит из себя и начинает на офицера орать… И тут офицер произносит слова: «Был приказ главнокомандующего: офицерам на офицеров не орать!» И увлекшийся гневом главнокомандующий осекся, а потом произнес: «Приказы главнокомандующего надо исполнять». И гнев его остыл. Вот в этом смирении что было – проявление слабости или проявление силы? Главнокомандующий смирился перед своим офицером, на которого орал и который наверняка в чем-то был повинен и считал этот гнев справедливым. Но стать благороднее этого гнева, стать сильнее своих эмоций – для этого нужно силы гораздо больше.

Еще философ Демокрит сказал: «Многие люди господствовали над городами и в то же время были рабами женщин». Потому что великая сила – победить свои собственные страсти. Взять верх над своими страстями, своим гневом, например. В миру считается, что сильный человек – это тот, кто может постоять за себя своим ревом, своим тявканьем, тем, что стукнет кулаком об стол или в дверь… А что он решает-то? Он решил проблемы в своей собственной семье? В своей собственной семье, в личных отношениях никакой силой, никакой смелостью ничего решить нельзя. Кто-то из смелых людей сказал: «Говори громко, чтобы тебя услышали! Говори тихо, чтобы тебя послушали!» Ты, смелый человек, орать будешь на жену, на друзей, на сына, на дочь? Они послушают тебя или нет? Больше сил и смелости требуется для того, чтобы перебороть это мнимое превосходство над другими людьми, особенно над слабыми. Поэтому еще Достоевский сказал: «Смирение – это страшная сила!»

Это страшная сила, которая способна многие вещи переменить. Я задумался над словом «страшная». Достоевский ведь не мог сказать тавтологично – «сильная сила». И потому «страшная», то есть очень-очень большая. Вот такова сила смирения.

Но нужно различать, дифференцировать, когда мы с друзьями или если кто-то обижает слабого человека, девушек, если на нашего друга «наехали», если топчут флаг Российской Федерации, как английские фанаты. Не обязательно сразу бить в глаз, но бортануть плечом от флага надо, чтобы отлетел, но отлетел мне в руки, не на асфальт головой… Я такой простой бытовой пример привожу. Тут тоже должна быть смелость, когда мы за страну, за близких нам людей заступаемся.

Но мы на футбол не ходим, в таких ситуациях не оказываемся, где надо было бы друг за друга стоять. И есть замечательное правило духовной жизни: не лезь туда, куда тебя не просят. Тот, кто ищет приключений, в эти приключения обязательно попадет. Искать приключений у нас смелости нет. Но если вдруг, не дай Бог, вы в этой ситуации оказались, то надо иметь силы и смелость за себя постоять.

Вспомню такой, казалось бы, простой пример, однако на самом деле очень сложный. Вот расхожая цитата, которая оправдывает пацифизм Толстого: если кто ударил тебя в правую щеку, подставь тому и левую. Как исполнять это в нашей повседневной жизни? Тут, в самой цитате, не так всё просто. Дело в том, что когда тебя бьют правой рукой, то попадают в левую щеку. А тут «если кто ударил тебя в правую щеку» – значит, это не совсем про наши физические отношения. Старец Амвросий это толковал так: «Когда тебя ложно оклеветали, это тебя ударили в правую щеку. Поэтому вспомни свои неправые дела, за которые тебе пришло это наказание, только чуть позже, и эту критику прими с должным отношением, потому что в этом есть своя справедливость». Вот это принятие критики и есть «подставить левую щеку».

Был совершенно конкретный случай, который может служить хорошей иллюстрацией того, что все имеет какой-то предел и какое-то человеческое толкование. Я сам его слышал от известного священника, уже почившего, – отца Димитрия Гудкова, Царствие ему Небесное. Вот что он рассказывал. Один молодой человек собирался из Пушкино в Троице-Сергиеву Лавру, ждал электричку. Подходит к нему подвыпивший мужичок, видит: юноша скромный. Он его спрашивает: «Как дела, мужик?» – «Да слава Богу!» – «Чего? Слава Богу?! А ты верующий, что ли?» – «Да, верующий!» Мужик как даст ему правой рукой в левую щеку, в челюсть. Парень удар выдержал. Мужик: «Ну что, правую подставишь или нет?» И ему левой рукой в правую щеку, в челюсть. Парень опять стоит. Мужик замахивается в третий раз – а в Писании про третий раз ничего не сказано. И парень тот мужику говорит: «А третий – у тебя!» – и дал ему в нос. Тот и полетел с платформы… Я не говорю, что так надо поступать, но все в пределах разумного. Ведь могло дойти до смертоубийства. Этот мужик мог забить парнишку…

Там, где надо за себя постоять, надо за себя стоять. Если человек понимает, что ты на его агрессию не отвечаешь не по слабости, а потому что с ним, дураком, связываться не хочешь и лучше по-мирному разойтись, – это одно. А когда человеческого отношения не понимают, тогда надо защищать себя и тех людей, которые находятся с нами. Вопрос тут такой достаточно тонкий, потому что лучше немножко получить по башке, защищаясь, чем вообще остаться без башки, не защищаясь; лучше прыгнуть в воду и убиться, чем дожидаться, когда тебя убьют.

Но что касается близких личных отношений… В личных отношениях, в семейных отношениях никакого оружия применять нельзя – ни словесного, ни эмоционального. В семейных отношениях нужно договариваться, на тяготу никогда нельзя отвечать тягостью. Сильный, кстати, слабому не мстит, сильный прощает, мудрый забывает. А мстит тот, кто слабый.

Тот, кто уступает, тот приобретает. Вот уступить – это сила или трусость?

И еще: мы должны быть с самими собой смелыми людьми. Потому что мы часто бываем очень трусливы признать свои ошибки, свой непрофессионализм, свои недостатки; мы будем биться до последнего, оправдываясь.

– Нам стыдно признаться в своей неправоте…

– Тут не столько стыд, сколько именно трусость. Сильный человек, который может признать свои ошибки, может признать свои недостатки, не убаюкивает свою совесть. О ком-то из героев Достоевский сказал: «У него не было собеседования с совестью». Собеседования – в каком смысле? Он совесть не уговаривал, он ее не убаюкивал, у него не было спора с совестью. Вот это одна из великих вещей и одна из сильных сторон человека, которая показывает, что он не трус. Когда человек не уговаривает свою совесть, не пытается с ней договориться, признает свои ошибки – это тоже большая-большая смелость.

– Вы вспомнили слова Спасителя о том, что надо подставить другую щеку, которые прямо противоречат естественным законам природы: выживает сильнейший, побеждает сильнейший. Вот нам, христианам, и говорят: раз вы так себя ведете, это прямое доказательство того, что вы люди слабые и ограниченные. – Когда речь заходит о нашей бытовой жизни, хамство должно быть остановлено силой, если аргументации словесные закончились. Когда человек идет на агрессию, такого человека надо, можно и нужно остановить. Почему? Потому, во-первых, чтобы самому не быть покалеченным, а во-вторых, если дело касается тех, кто находится рядом с тобой под твоей защитой, ты просто обязан их защитить. Поэтому здесь есть дифференциация. Одно дело – совладать со своим гневом, другое дело – поведение с людьми, которые тебя и такое твое подставление щеки никогда не поймут, и иное дело – поведение с единомышленными нам людьми, с нашими родными, которые поймут, что это подставление щеки – уступка им из благородных чувств. А когда это на человека не действует, когда все средства исчерпаны, тогда надо защищаться и защищать других. Вот как в армейском правиле предписано: два предупредительных выстрела и только потом на поражение. Мы сначала договариваемся, пытаемся остановить ситуацию, остановить хама, остановить насильника, но если не получается, должна применяться сила, потому что мы добро, а добро надо защищать, и правду надо защищать.

– Что говорят о трусости святые отцы, в чем ее корень?

– В святоотеческом опыте трусости не было. Святые отцы шли на подвиги и во внешней жизни, и во внутренней, они не жалели себя. Отсюда эти невероятные подвиги святых отцов в посте, в молитве, да и просто в труде. Примеров этому много, возьмите хоть современный Патерик Афона. Каждый святой был подвижник, а подвижничество изначально подразумевает некоторое смелое отношение к жизни, особенно к духовной.

– Но ведь святые люди тоже испытывали страх. Как апостол Петр, например.

– Безусловно. Были и моменты падений, и проявление трусости, и боязнь за свою жизнь… Инстинкт самосохранения у нас у всех есть. Но вот кто-то сказал: если у человека нет принципов и нет внутренней убежденности, у него не будет и смелости. Когда нет принципов и нет убежденности! А каких принципов? И христианских, да и любых других. Есть замечательный пример. В банке работали служащие, пришел новый управляющий и говорит: «Ребята, мы тут в финансах немножко теряем, поэтому в воскресенье до обеда должны поработать». Вышли в одно воскресенье, потом в другое, чтобы дела поправить… Хотя есть такая поговорка: всех денег не заработаешь. Но тут человеческая жадность сработала. Наконец один клерк, православный христианин, говорит: «Я не могу больше по воскресеньям выходить на работу». Действительно, одно дело – когда аврал, совсем другое – когда работа по воскресеньям становится нормой. У него спрашивают почему. Тот: «Я христианин». – «Ну и что?» – «Воскресенье – это мое личное время, я посвящаю его Церкви». – «Тогда вы будете уволены. Выбирайте, что для вас дороже: свободный воскресный день или работа в банке». – «Я подумаю». Через неделю юноша пришел к управляющему: «Я выбрал: моя вера и мои убеждения для меня дороже». – «Хорошо. Вы уволены». Проходит три месяца, и к этому банкиру приходит знакомый и говорит: «Мне нужен очень верный человек на должность начальника департамента казначейства». Банкир: «Верного и честного тяжело найти». – «Я знаю, что тяжело, поэтому и обратился к тебе за советом». – «Постой-постой, – говорит, поразмыслив, банкир. – Я знаю одного человека, для которого убеждения дороже денег». И рекомендовал этого юношу – его сделали начальником департамента казначейства. Такая вот история. Пример того, что и безбожник, материалист ценит убеждения.

Человеку для того, чтобы не быть трусом, надо иметь убеждения. Это прежде всего стержень.

– Известно, что святой Паисий Святогорец боялся кладбища и боролся с этим своим страхом интересным способом: он ночевал на кладбище. Когда к вам обращаются прихожане, вы наверняка даете какие-то советы, как бороться со страхом, с трусостью, с нерешительностью, со слабохарактерностью. Поделитесь ими, пожалуйста.

– Вопрос такой неожиданный… А пример вот какой приходит на память. Я все время родителям говорю, чтобы мальчика воспитывали как мальчика, а девочку воспитывали как девочку. Когда мальчик только за компьютером, когда мальчик не имеет мужественности и смелости, когда повседневная обстановка не располагает к проявлению мужественности, мальчик вырастает женоподобным. И я привожу пример из архиепископа Иоанна (Шаховского), Зарубежной Церкви, – он вспоминает о своем воспитании. У его семьи было имение в Тульской губернии, и его мама заставляла его лазить по деревьям, объясняла, как залезть на второй этаж усадьбы, так воспитывая в нем мужчину. Он потом участвовал в Белом движении на Дону. Мать понимала: мальчик должен вырасти мужественным.

А мужественность воспитывается с детства, она не приходит ниоткуда. Мужчину надо растить. И хорошо, что есть секции, которые воспитывают умение постоять за себя: самбо, бокс, легкая атлетика, тяжелая атлетика… Человек с детства должен приучаться к трудностям. Один из писателей, кажется Диккенс, сказал: «Пока человек не поймет, что труд – это аксиома нашей жизни и трудности, связанные с трудом, – это наша повседневность, он никогда не выработает в себе адекватного отношения к жизни. А если он примет трудности как аксиому, то найдет в себе и волю преодолеть их». Проблемы – это наша повседневность, для преодоления их мы родились. И надо найти в себе волю и смелость их мужественно преодолевать.

– Вы привели пример с воспитаем мужественности у мальчиков. А как быть с девочками?

– В девочках должна, прежде всего, воспитываться женственность. А это, во-первых, скромность, умение слушать, не перебивая… А у нас девочка – это всегда эпатаж, она все время на первом месте, ей уделяется излишнее внимание. Я однажды такую мысль нашел: мальчиков должно бесконечно жалеть, любить и ласкать; а девочек, наоборот, – держать в ежовых рукавицах. Почему? Потому что если мальчик с детства будет приучен к любви, а не к ненависти, не к строгому отношению, он потом будет это возделывать в своей собственной семье, все будет решать любовь. А избалованная девочка потом эту свою избалованность пронесет через всю жизнь. Выйдя замуж, она начнет «качать права» перед мужем… У нее и то не так, и это. Отсюда множество проблем в семейной жизни. Вы старца Паисия упомянули. Он об отношениях в семье написал замечательную статью. У нас сейчас весь мир находится в двоичной системе – единица и ноль; так вот число, присвоенное мужу, – это единица, число жены – ноль. Когда жена пытается встать впереди мужа, то оценка такой семьи – 01; когда жена стоит позади мужа, то есть ноль за единицей, то оценка семьи – 10. И обращаясь к женщине, старец говорит: вот и смотри, какую хочешь дать оценку своей собственной семье, хочешь ли ты быть впереди мужа или хочешь быть все-таки за мужем.

Поэтому в девочке должно воспитываться вот такое отношение. Ну и ее, конечно, многому надо учить, она должна все уметь. Я поражаюсь, когда прихожу в семью, где хозяйка не умеет готовить пироги, а ей уже 30–35 лет, не умеет готовить борщ, не умеет что-то заштопать и что-то простое сшить. Мол, в наше время можно все что угодно купить, зачем шить. А готовить еду? Не умеют. Не умеют вести хозяйство абсолютно. Кто в этом виноват? Виноваты родители: ими умение вести домашнее хозяйство в дочери не воспитано.

Мужчина, муж должен уметь зарабатывать деньги, должен иметь ремесло, которое приносило бы деньги в семью, а девушка должна готовиться к тому, что она будет матерью не с одним-двумя детьми, должна в высоком порядке содержать дом и уметь бытовые проблемы решать наилучшим образом. Вот в этом и смысл женственности. И в этом тоже есть смелость – встать на свое место. Это тоже смелость, а не слабость. Потому что, в конце концов, сила женщины в ее слабости. Ведь мужчины ничем так не трогаются, как женскими слезами. Поэтому женские слезы – тоже сила. Но не надо этим пользоваться. Не надо этим злоупотреблять.

– Святые отцы учат нас, что диавол держит людей в плену у страха. Это страх смерти, страх социальной несостоятельности – страх оказаться неудачником в жизни. Некоторые гуру различных тренингов так и говорят: избавляйтесь от тех друзей, которые недостаточно успешно себя реализовали. Как с этим быть? Ведь от ярлыка неудачника очень сложно избавиться, а он легко сейчас прилипает к людям.

– То, что говорят и чему учат разные гуру, это абсолютно не важно. Апостол нам так и сказал: «Не любите мира, ни того, что в мире» (1 Ин. 2: 15). Потому что все, что в мире, – это похоть плоти, похоть очей и гордость житейская. А что касается неудачников и того, как к ним относиться… У нас есть наши собственные законы, наше собственное кредо жизни. Об этом апостол Павел говорил: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать» (Рим. 15: 1). Поэтому признак сильного человека в том, что он может протянуть руку слабым, защитить того, кому другие руки не подают.

В русской литературе есть замечательный пример – жизнь Достоевского. Он написал сначала повесть «Бедные люди», а потом из-под его пера вышел ряд неудачных рассказов, то есть сначала был взлет, он возомнил о себе, а потом – неудача. Но многие его поддержали, не отвернулись от него.

В нашей повседневной жизни мы, имея определенный успех или положение, должны помогать другим, не дожидаясь, когда нас об этом попросят. В этом тоже сила. У древних философов было такое выражение: «Когда тебя попросили о помощи, ты уже опоздал, ты должен был сам это понять, увидеть и услышать». Это признак сильного человека.

Мы творчески должны подходить к ситуациям и понимать, кому мы можем быть полезными. Еще Сократ говорил: «Истинная жизнь – жизнь не только для себя». Ты имеешь успех, ты имеешь здоровье, ты имеешь талант, ты имеешь положение, ты имеешь связи, ты имеешь возможности – помоги другим. «Истинная жизнь – жизнь не только для себя». Сократ был далек от христианства, но на пути к нашему христианскому духу.

Сильный человек смотрит, кого бы взять еще на свои закорки и чуть-чуть подтащить, кому еще поднести рюкзак или сумку по жизни… И даже если ты слаб, но у тебя еще есть какая-то сила, ты можешь тоже немного помочь. Так в нашей христианской жизни. Не делать вид, что я не вижу слабого, чтобы из-за него не потерять какое-то время, на него не потратить какие-то силы и этим вниманием ослабить свой повседневный успех. Ничего подобного! Везет по жизни тому, кто везет. Вот так. А в светском мире немножко другая ситуация: чтобы было у меня поменьше проблем…

– Чтобы поудобнее устроиться самому.

– Совершенно верно. Поменьше работы – побольше денег – это девиз современной жизни. Нет. В духовной жизни, в физической жизни трудностей бояться не надо. Наоборот, человек имеет благодать и везение от Бога, когда он делится своими силами и своими возможностями с другими людьми. Это признак сильного человека.

– Батюшка, вы вспомнили апостолов, их борьбу, их опыт. Сегодня нет тех страшных гонений, которые были даже в XX веке. Сейчас, на ваш взгляд, какие стоят вызовы перед нами? В чем мы, христиане, трусливы?

– Мы трусливы быть самими собой. Вот вы приводили в пример гуру… Да, одежда, мода… Мы подстраиваемся под этот мир: все так – и я так. Вот у всех корпоратив – и я пойду на корпоратив, хотя он Великим постом или под Рождество. Надо иметь силы заявить о себе, что я христианин. Но этого мало – надо за эти слова отвечать.

Вот самая большая трусость в наше время: мы не позиционируем себя как христиане. Потому что, с одной стороны, нам стыдно. Ведь нам тут же скажут: «А какая же ты христианка? Какой же ты христианин?» – потому что мы поступаем не так, как должен поступать христианин. И мы не хотим порочить веру, потому не объявляем себя христианами: мы ведь самые худшие представители Православия. Из неблагорассудства думаем: пусть не догадываются. Но надо, чтобы догадывались, знали, видели, что поступаешь не так, подсказывали. Это, в конце концов, смелость признать свои недостатки.

– И признать то, что я трус…

– И что я трус, и что я не соответствую имени «христианин». Но со временем я начну к этому подтягиваться. Если так поступать, то другие скажут: слава Богу, хоть есть один нормальный человек, который в своих убеждениях стоит до конца. И это будет уже проповедь без проповеди. Без слов человек будет своими делами показывать, своим поведением, не только словами, которые произносит, но и тем, что не произносит, свидетельствовать о том, что он христианин. И это будет тоже смелость – позиционировать себя в этом мире христианином. Это большая смелость, никак не трусость.

Главная наша трусость в том, что мы себя не ведем по-христиански. Кто-то сказал: выходя из храма, женщина снимает платок и, к сожалению, с ним снимает с себя и христианство. Вот такого состояния быть не должно. Даже по внешнему поведению и по внутреннему нашему состоянию другие должны догадываться: это Божии люди.

– И с ними хорошо…

– Да. Это не значит, что должен быть какой-то эпатаж, нет. Без эпатажа. Но пусть наше христианство будет видно. Вера без дел мертва. Пусть о вере догадаются не потому, что мы говорим о вере, а потому, как мы поступаем, имея веру. И это будет самой убедительной проповедью. Потому что слова назидают, но только дела влекут.

– Чего же должен на самом деле бояться человек?

– Есть такая очень ценная мысль: не бойся никого, кроме Бога одного. Надо бояться того, чтобы ради нас не хулилось имя Божие, чтобы никто нам не сказал: какой же ты христианин или какая же ты христианка?! Вот этого надо больше всего бояться.

Чтобы наша вера не расходилась с нашей жизнью. Потому что когда это касается лично нас, это одно; а когда мы постоянно среди других людей, порой далеких от веры, то это будет для них очень большим соблазном. Сказано: один проповедник может сделать очень мало, чтобы привести людей к Богу, но один отступник может сделать очень много, отвратив людей от веры. Поэтому личный пример и христианские достоинства и смелое несение по жизни своего христианского имени – это очень большая ответственность, но этого не надо бояться, потому что мы дети Божии.

– Отец Мелхиседек, благодарим вас.

– До новых встреч. Всего доброго.

Если у человека нет силы воли, то он не может сделать ничего… Человек духовно летит при помощи двух крыльев: воли Божией и воли собственной. Одно крыло - Свою волю - Бог навсегда приклеил к одному из наших плеч. Но для того, чтобы лететь духовно, нам тоже нужно приклеить к другому плечу свое собственное крыло - волю человеческую. Если человек имеет сильную волю, то у него есть человеческое крыло, равнодействующее с крылом божественным, и он летит.

Старец Паисий Святогорец

- Отец Алексий, что такое малодушие?

Со значением понятия «малодушие» очень важно разобраться в самом начале нашего разговора, так как оно не имеет столь ясного и однозначного выражения, как, к примеру, уныние, сребролюбие, ложь, тщеславие.

«Толковый словарь русского языка» под редакцией С.И. Ожегова определяет малодушие как «отсутствие твердости духа, решительности, мужества». Такого рода малодушие сводится к нерешительности, трусости и затрагивает, главным образом, душевные чувства и способности человека.

В.И. Даль в своем толковом словаре пытается отразить более глубокую духовную природу малодушия, определяя его как «отчаяние, упадок духа». В этом случае малодушие оказывается следствием действия в человеке таких страстей, как печаль и уныние, и находится с ними в синонимической связи.

Если мы попробуем заглянуть в другие словари, то найдем новые оттенки смысла данного слова, и все они будут иметь право на существование.

Вот почему мне кажется оправданным дать в пределах нашей беседы понятию «малодушие» следующую расширенную трактовку.

Малодушие - это немощь души человека, которому свойственно отсутствие твердости, решимости и последовательности в действиях, вплоть до трусости и предательства. Различные проявления малодушия чаще всего замечаются нами в сфере земной деятельности человека, однако они всегда являются следствием тех духовных слабостей и недостатков, которые сокрыты в глубине человеческого сердца. Развитие малодушия неизбежно приводит к упадку духа и отчаянию.

В аспекте духовной жизни под малодушием мы понимаем отсутствие решимости, должного настроя христианина следовать заповедям Божиим.

Чем сила духа отличается от силы воли? Кого, с православной точки зрения, можно назвать человеком с сильным духом?

Тот конкретный смысл, который вкладывается в слова «сила духа» и «сила воли» разными людьми, может оказаться весьма неоднозначным. Давайте определимся с данными понятиями следующим образом.

Сила духа - сила высшей сферы человеческой души, которая в православной аскетике и именуется духом. Дух по своей природе всегда обращен к Богу, и он не может считаться сильным, если человеческое сердце не исполнено светом Божественной благодати, если в глубине его еще не изжиты грубые страстные влечения. Действие духа всегда руководится Промыслом Божиим и направлено только на добрые деяния, угодные Богу. Чем ближе человек к познанию истинного Бога, чем более его сердце освящено действием Божественной благодати, чем более свободно оно от страстей - тем сильнее дух человека. Согласно православному пониманию, быть сильным духом вне истинной веры и Церкви невозможно.

Сила воли - одна из врожденных, естественных сил человеческой души. Она не связана напрямую с духовно-нравственным совершенством человека и может быть направлена как на добро, так и на зло. Человек с сильной волей может быть и вне Церкви, вне благодатной жизни. В период социализма в СССР миллионы людей проявляли сильную волю ради служения коммунистическим идеалам. Однако вне действия Божественной благодати человек далеко не всегда способен употребить свою сильную волю на служение добру и во благо окружающим. Отсутствие духовной рассудительности может постепенно довести человека с сильной волей до таких извращенных форм, как тирания и жестокость. Нечто похожее на силу воли демонстрируют даже злоумышленники, когда оказываются готовыми пожертвовать своей жизнью в момент совершения преступления. Кроме того, если сильная воля не укрепляется действием Божественной благодати, она может быть легко утрачена человеком. Мне известно очень много примеров людей, которые в юности обладали сильной волей, были пламенными приверженцами высоких ценностей и идеалов, но уже в зрелом возрасте оказались слабовольными и разочаровавшимися в жизни.

Таким образом, человек, сильный духом, будет обладать и силой воли, так как дух, подкрепляемый Божественной благодатью, подчиняет себе все силы души, направляя их на служение Богу и ближним. Человек же, сильный волей, далеко не всегда обладает силой духа и не всегда оказывается способным проявлять сильную волю как положительное качество своей души.

Святитель Николай Сербский говорил: «Преступление - всегда слабость. Преступник - это трус, а не герой. Потому всегда считай, что творящий тебе зло слабее тебя… Ибо он злодей не по причине силы, а по причине слабости». Как правильно понимать эти слова? О какой слабости в них говорится?

Мы отметили выше, что вся воля человека как естественная сила души может быть направлена как на совершение добра, так и на совершение зла. Крайним проявлением злой воли является преступление.

В наше время, во многом благодаря кинематографу, преступники нередко воспринимаются в качестве примера для подражания - мужественными, последовательными, волевыми. Однако если внимательно приглядеться к обстоятельствам совершаемых ими преступлений, то на деле все окажется совершенно иным. Если посмотреть на насильника, который избирает жертвой слабую женщину, посмотреть на грабителя, который внезапно нападает с оружием на беззащитного человека, посмотреть на вора, который ночью пробирается в квартиру, пока никто его не видит и хозяев нет дома, посмотреть на убийцу (киллера), который из укрытия производит свой зловещий выстрел, - мы увидим, что здесь нет никакого мужества. Для кого-то кажется героем прелюбодей, готовый идти на все ради «любви» к порочной женщине. Но если вспомнить о том, сколько страдания и боли этот человек причинил своей законной жене и детям ради низкой страсти, мы поймем, что этот человек не герой любовных похождений, а просто предатель.

Поэтому в преступниках и грешниках только подобие мужества и силы воли. Более им свойственны трусость и слабость. Та слабость, жертвою которой они неоднократно становились в своей жизни: и тогда, когда позволили порочным мыслям пленить свою душу, и тогда, когда позорно поддавшись этому пленению, встали на преступный путь, и тогда, когда избирали способы совершения своих преступлений, свойственные только трусам и предателям.

На эту слабость преступников и указывает святитель Николай Сербский в приведенном вами высказывании - для того, чтобы люди не обольщались их ложным мужеством и героизмом.

Известный ответ Господа апостолу Павлу гласит: «Сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12: 9). О какой немощи здесь идет речь? Не о наших же лени, унынии, малодушии.

В православной аскетике слово «немощь» может пониматься двояко. Следует различать, во-первых, внутреннюю немощь человека, которая проявляется в пленении его души различными страстями, в том числе и унынием, и леностью, и малодушием. А во-вторых, немощь внешнюю, которая проявляется в болезнях тела, скорбях и искушениях, приходящих извне, независимо от воли и желания самого человека.

Однако эти внешние немощи, с одной стороны, для простых грешных людей, а с другой - для праведников, отмеченных Богом благодатными дарами, имеют принципиально различный характер. Для обычного человека телесные недуги, внешние напасти и скорби являются следствием поражения его души греховными недугами, действие которых разрушительно сказывается как на его физическом здоровье, так и на всех обстоятельствах жизни. Избавиться от этих немощей можно через исцеление души от заразы греха.

Для праведников же, отмеченных благодатными дарами, такие немощи посылаются Богом с той целью, чтобы Его угодники не возгордились, но всегда помнили, Чьею силою совершаются ими чудные дела; чтобы они всегда осознавали естественную немощь человеческой природы, которая может легко подвергнуться падению и утратить великие дары, лишившись Божественной благодати. Опыт духовной жизни показывает, что праведник, которому многое дано от Бога, не может сохранить ни свой дар, ни высоту жизни, если все в его судьбе будет складываться легко и безоблачно и если различные внешние немощи по Промыслу Господа не будут закалять его сердце. В этих-то немощах праведников и совершается сила Божия.

- Взаимосвязано ли малодушие с лжесмирением? Если да, то каким образом?

О лжесмирении мы говорим в том случае, если внешне человек ведет себя смиренно, но внутреннее его состояние не соответствует внешнему, а зачастую оказывается прямо противоположным. Например, когда человек внешне показывает уважение к другому, а внутренне испытывает к нему ненависть и презрение; проявляет покорность и солидарность, а сам строит коварные планы; в глаза говорит комплименты, а за спиной источает ругательства.

Лжесмирение имеет различные проявления, и все они так или иначе связаны с малодушием.

Лжесмирение может выражаться в лицемерии по отношению к вышестоящим. В этом случае человек может легко поступиться своим мнением, пренебречь правдой и справедливостью; он готов терпеть любые унижения, пойти на любые компромиссы с совестью, чтобы не испортить отношения с более сильными и влиятельными людьми, не остаться без их покровительства. Однако по отношению к слабым и беззащитным такой человек нередко ведет себя тиранично и жестоко. Например, не редкость, когда муж после унижений и неприятностей на работе, придя домой, вымещает свои негативные эмоции на жене и детях. Святые отцы совершенно справедливо настаивали на том, что истинное смирение человека проявляется по отношению к тем, кто слабее его, а истинное мужество - по отношению к более сильным. Так, по отношению к начальнику на работе было бы мужественно высказать свое мнение, чтобы отстоять правду, а по отношению к жене и детям - смириться и потерпеть их недостатки.

Лжесмирение может проявляться в лицемерии по отношению к равным себе, когда человек хочет казаться в глазах окружающих добрым и учтивым. Если он и делает зло другим людям, то тайно и исподтишка. В настоящее время многие считают, что выгодно казаться забитым, слабым и серым - так можно лучше устроиться в жизни, а также избежать многих неприятностей и конфликтов. Однако люди, рассуждающие таким образом, забывают, что для подобной комфортной жизни придется поступиться своею честью и принципами, придется трусливо молчать в тех обстоятельствах, когда попирается правда и справедливость. Такое состояние разрушительно сказывается на духовно-нравственной жизни человека, окончательно лишая его и силы воли, и силы духа.

Лжесмирение может проявляться и по отношению к нижестоящим, когда, например, начальник потакает грехам своих подчиненных, не спешит наказывать их за различные недостатки и промахи с той целью, чтобы снискать почет и похвалы вверенных его попечению людей, заручиться их благожелательностью и поддержкой, а также избежать заговоров и злоумышлений тех, кто может быть недоволен его требовательностью и твердостью.

Как видим, малодушие, связанное со лжесмирением, может выражаться различно - от явной трусости до более тонких проявлений, связанных со страстью тщеславия.

Преподобный Серафим Саровский говорил: «Если б решимость имели, то и жили бы так, как отцы, в древности просиявшие». Иначе говоря, между человеком погибающим и человеком спасающимся одна только разница - решимость. На чем должна быть основана эта решимость?

Вокруг нас очень много искушений и соблазнов, которые являются помехой в нашем духовно-нравственном развитии, постоянно отбрасывают нас назад на пути ко спасению и жизни вечной. Мы часто склонны считать эти искушения и соблазны неопасными и невинными, а потому не проявляем должной решимости избегать их ради непорочного служения Богу. Нередко и силы духа для этого не хватает. Древние же отцы, в отличие от нас, имели такую решимость, а потому и достигли высот духовной жизни. Думаю, так можно кратко выразить смысл приведенного изречения преподобного Серафима.

Отец Геннадий Нефедов сказал: «Первый вопрос, который священник должен задать прихожанину на исповеди: “Чадо, како веруешь?” А второй: “Что тебе мешает правильно верить и жить по вере?” Тогда исповедь не превратится в перечисление неблаговидных дел и поступков, о которых сообщает на исповеди священнику верующий, причем не всегда при этом глубоко раскаиваясь в них». Как вы считаете, если бы батюшки всегда так проводили исповедь, у нас было бы больше крепких в вере мирян?

Подобную форму исповеди могут взять на заметку многие священники, но ее ни в коем случае нельзя считать универсальной.

Необходимо учитывать то обстоятельство, что у священнослужителей, совершающих таинство исповеди, существенно различен и опыт духовной жизни, и уровень познаний в вопросах веры, и склад личного характера. Весьма различны и исповедники, приносящие свое покаяние. Поэтому у каждого опытного священника в арсенале свои формы проведения исповеди, свои подходы - в зависимости от состояния кающегося и обстоятельств, при которых совершается таинство.

Главное - чтобы исповедь не сводилась к формальному перечислению грехов, а побуждала кающегося к непрестанной работе над собой, к реальному исправлению своих пороков и недостатков, к возрастанию в добре.

Святитель Иоанн Златоуст учил: «Если на поле будут вырваны все сорняки, но не будут посеяны семена, что пользы в труде? Точно так же нет пользы и душе, если, отсекая злые дела, не насаждать в ней добродетели». Как вы думаете, почему сегодня большинство верующих людей, уделяя много внимания поиску своих грехов и недостатков, при этом проявляют нерадение в развитии добродетелей (достоинств души)?

Покаяние человека всегда начинается с познания глубины своей греховности. Однако искоренить обнаруженные пороки и недостатки возможно только в том случае, если, изгоняя злое, мы станем насаждать в своем сердце добродетели, противоположные своим прежним греховным наклонностям. Если пренебречь развитием в своем сердце добродетелей, зло вернется с еще большей силой. Об этом нас предупреждал и Спаситель: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит [его] незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого» (Мф. 12: 43-45).

Почему современный верующий человек слишком часто останавливается на стадии познания своих грехов и не делает следующий шаг к духовно-нравственному совершенствованию? Проблема, мне кажется, в том, что путь насаждения добродетелей требует сегодня от человека большой жертвенности, отказа от многих земных радостей и утешений, которыми подпитываются пороки в нашем сердце. Современному обывателю, всецело порабощенному материальной стороной бытия, очень трудно отречься от части своего земного достояния ради блага окружающих его людей, чего неизменно требует путь добродетельной жизни. Можно сказать и так: часто не хватает силы духа, чтобы пожертвовать частью своего земного благополучия.

Но здесь важно сделать первый шаг. Ведь человек, твердо решивший насаждать в своем сердце добродетели, скоро поймет, насколько велика духовная радость от совершения благих дел, насколько ближе становится к нему Бог как в духовной, так и в земной жизни.

Как вы считаете, может быть, одна из причин малодушия заключается в том, что человек не осознает всемогущество Бога, Его силу и мощь?

Да, безусловно. Человеку, который не верит в Бога или имеет несовершенную веру, приходится уповать только на собственные силы и способности, руководствоваться только расчетами земной логики. Однако мы прекрасно знаем, что собственные силы человека весьма ограничены, и нередко в жизни случаются ситуации, из которых не представляется шанса выйти победителем, если уповать только на земные средства. Для многих это становится поводом для малодушия.

Более того, если бы люди не уповали на Бога, то многим великим событиям как в личных судьбах, так и в судьбе нашего Отечества не дано было бы свершиться. Возьмем, к примеру, освобождение Москвы от поляков в 1612 году народным ополчением К. Минина и князя Д. Пожарского. Это чудо стало возможным только благодаря вере народа в помощь Божию. Ведь в 1610 году Московская Русь практически перестала существовать: в ней не стало ни царя, ни правительства, ни системы государственного управления, ни армии, ни государственной казны… На стороне польского гарнизона в Москве была хорошо обученная армия мощного государства - Речи Посполитой. Если бы русские люди уповали только на собственные силы, сбор ополчения показался бы совершенно безумным предприятием, шансов на победу не было бы. Однако наш народ крепко уповал на Бога, и победа была достигнута, вопреки расчетам земной логики.

Когда человек имеет живую веру в Бога, постоянно осознает присутствие Творца в своей судьбе - это очень хорошее основание для борьбы с малодушием.

Паисий Святогорец учил: «Когда человек расположен к подвижничеству, когда он молится и просит Бога умножить в нем силу воли, Бог помогает ему. Человек должен знать, что если он не преуспевает, то [это значит, что] он либо совсем не прикладывает воли, либо прикладывает ее недостаточно». Получается: чтобы духовно преуспевать, мы должны молиться об укреплении силы воли. А что, помимо молитвы, необходимо делать, чтобы развивать свою силу воли? Как при этом не стать излишне самоуверенным?

Для того чтобы духовно преуспевать, мы просим Господа о многих благах: о даре молитвы, покаяния, смирения, познания своих грехов… В том числе и о том, чтобы Господь укрепил нашу волю в борьбе со страстями.

Мы уже говорили о том, что следует различать силу воли и силу духа. Сила воли связана с врожденными, естественными способностями души, а сила духа - с тем, насколько наше сердце освящено светом Божественной благодати, насколько оно свободно от страстей, насколько оно может служить орудием Божиим. Чем сильнее дух человека, чем более он устремлен к Богу, тем более он подчиняет себе силу воли человека, направляя ее на служение добру.

Поэтому для укрепления собственно силы воли существуют два пути. Во-первых, путь духовный - через очищение сердца от греховных недугов, через приближение его к Богу. Во-вторых, путь естественный - через правильное воспитание, через осознание ответственности за все свои поступки, через любовь к своей Родине и народу, через служение ближним, через физическое развитие тела и т.д.

Только с помощью духовных упражнений, пренебрегая, например, воспитанием и физической подготовкой, волю сильной сделать не удастся. Но и пренебрежение духовной жизнью в пользу активных тренировок делает волю человека ущербной, а силу ее - ограниченной. История является свидетельницей тому, как еще до христианства Римская империя знала многих достойных подражания воинов, которые на полях сражения показывали великое мужество и героизм. Но те же воины после битвы могли стать безвольными рабами развратных женщин, способными ради своих любовниц на самые жалкие и неблаговидные поступки. Те же воины могли стать рабами чревоугодия и пьянства, оставаясь в их приятном плену даже тогда, когда это становилось угрозой для их здоровья и жизни. Поэтому, с православной точки зрения, если сердце человека исполнено страстей, если естественные силы его души не подчинены духу - рано еще говорить о сильной воле.

Теперь затронем еще один аспект заданного вами вопроса. Что это значит, когда говорят, что воли человека бывает недостаточно, что силы воли не хватает и т.д.?

Позволю себе привести простую аналогию. Представьте себе юношу, который способен поднять штангу весом в 80 килограмм. А что, если от него потребуют поднять вес в 150 килограмм? Он окажется неспособен сделать это, так как сил у него в данное время для этого недостаточно. Одного желания, усилия воли здесь явно не хватит, необходимо потратить много времени, приложить массу усилий для того, чтобы поднятие веса в 150 килограммов стало реальностью. А если юноша перестанет тренироваться, предастся неге и расслаблению, то и прежние 80 килограммов он окажется не в состоянии поднять. Так и в духовной жизни. Когда мы мало усердия прилагаем к развитию силы воли, к воспитанию своей души, в сложных жизненных ситуациях нашей силы воли может оказаться недостаточно, и мы впадем в малодушие. Если потрудиться над развитием силы духа и силы воли, то через некоторое время многое для нас станет возможным; а если предадимся нерадению после первых неудач, впадем в еще большее малодушие и безволие.

Всякий христианин есть воин Христов. Он может быть достойным этого высокого звания, только преодолевая малодушие. К сожалению, то, что сейчас время слабых мужчин, очевидный факт. Каким должен быть православный мужчина, и что ему мешает быть таковым?

Если говорить кратко, православный мужчина, прежде всего, должен быть верным чадом своей матери-Церкви. Он должен иметь живую веру в Бога, активно бороться со своими пороками и недостатками, стремиться предпочитать духовное душевному, вечное - временному, высокое - низкому. Он должен развивать в себе силу духа, которая питается и укрепляется благодатью Божией.

При этом он, безусловно, должен быть достойным гражданином своей Родины, способным послужить ей, пожертвовать своим личным достоянием ради общего блага; он не имеет права поступаться своими принципами, своими высокими ценностями и идеалами ни по причине малодушия и трусости, ни по причине земной корысти.

Еще очень важно, чтобы он был любящим мужем и отцом, который никогда не поступит бесчестно по отношению к своим самым близким людям, не предаст их ради ветреных страстных влечений, комфортной жизни и личных выгод.

Проблема же слабых мужчин в нашем обществе связана, в первую очередь, с неправильным воспитанием. В современных семьях практически ничего не делается для того, чтобы вырастить мальчика будущим отцом, мужественным и ответственным за свои поступки. Все чаще ребенок становится центром семьи, где все, начиная с родителей, потакают его слабостям. Кроме всего прочего, сильных, благополучных семей у нас сегодня очень и очень мало.

Стоит ли в такой ситуации удивляться слабости и малодушию современных мужчин, ведь силу воли необходимо воспитывать долго и последовательно с самого рождения - она не развивается самопроизвольно.

Известный православный инструктор-«рукопашник» сказал: «Некоторые священники не благословляют заниматься боевыми искусствами вообще. Не понимая особенностей воинского пути, они лишают сегодняшнее молодое поколение физической и воинской подготовки. И наши мальчишки перестают быть мужчинами уже под крылом Церкви». Что об этом можете сказать?

Мне кажется, что военно-патриотические клубы, основанные на русских боевых и культурных традициях, - немногое из того, что сегодня способно сберечь нашу страну от разложения, а ее мужскую составляющую - от деградации. Эти клубы нужны для мальчишек, которым следует научиться защищать свою Родину и своих близких. Если воспитание в клубе правильно поставлено, если не будут ограничиваться духовные потребности учащихся, то это может привести и к преуспеянию в духовной жизни.

Протоиерей Игорь Шестаков, настоятель нашего храма, несколько лет назад организовал и возглавляет до настоящего времени военно-патриотический клуб «Воин». Некоторые ребята приходили туда даже некрещеными и неверующими, но в клубе, благодаря церковному окормлению, они обретали спасительную веру и принимали святое крещение. В настоящее время многие из них являются активными прихожанами различных храмов Челябинской епархии. Таким образом, правильное воспитание мальчишек в военно-патриотических клубах может привести и к рождению в духовной жизни. Уверен, что каждый батюшка, который окормляет подобного рода клубы и организации, приведет немало конкретных примеров вышесказанному.

Кроме всего прочего, военно-патриотические клубы могут внести существенный вклад в мощь и обороноспособность нашей Родины, воспитывая достойных ее защитников. Их развитие должно быть одним из приоритетных направлений в программах государственной поддержки. К сожалению, подобная поддержка на сегодняшний день практически отсутствует. Относительно того, что «некоторые священники не благословляют заниматься боевыми искусствами вообще», замечу: наша Православная Церковь таких воззрений никогда не разделяла. Более того, во многих обителях Древней Руси был и арсенал оружия, и монахи, обученные воинскому делу. Сами же монастыри нередко представляли собой надежные крепости, способные дать отпор в случае вражеского нападения и укрыть за своими стенами не только братию, но и беззащитных мирных людей. Я уже не говорю о том, что владение боевым искусством на Руси всячески поощрялось для мирян, независимо от их происхождения и благородства. Ведь начало регулярной армии у нас было положено только в XVIII веке.

Однако я более чем за 12 лет своего священнического служения практически не встречал батюшек, которые бы столь ригорично относились к боевым искусствам.

От некоторых батюшек мне приходилось слышать подобные «пацифистские» суждения… Хотя ни в Священном Писании, ни в святоотеческих творениях мы не увидим запрета на самооборону без оружия.

Отец Алексий, из Нового Завета известно, что малодушие покинуло апостолов после того, как они приняли Святого Духа. Можно ли говорить, что малодушие - это следствие нестяжания человеком Духа Святого?

Уже говорилось, что благодать Божия питает силу духа, а сильный дух непосредственно укрепляет и волю как естественную силу нашей души. Чем более безблагодатен человек, тем слабее в нем воля, тем более он подвержен малодушию.

Кроме того, благодать Божия может сообщать такую силу духу, так укрепить волю верующего, что способности последнего могут превысить естественные человеческие силы. Эпоха гонений на христианство ясно свидетельствует о том, что страдания за Христа переносили наиболее мужественно и достойно те, у кого было чистое сердце. Те же, кто в силу неизжитых греховных наклонностей был мало укрепляем силой Божественной благодати, оказывались неспособными перенести мучения и отрекались от Господа. Случалось и так, что слабая беззащитная женщина достойно переносила все самые чудовищные пытки, а сильный мужчина-воин с позором отрекался от Господа и униженно просил пощады у своих мучителей.

Апостолов нельзя считать малодушными людьми в сравнении со своими иноплеменниками. Однако до сошествия Святого Духа их сила воли имела пределы человеческого естества. Благодать Божия впоследствии позволила им совершить то, что превышало естественные человеческие силы.

Страх - неустранимая часть человеческой природы. Мы боимся за свою жизнь, за жизнь детей и родственников, испытываем страх перед будущим, перед возможными болезнями. И даже Христос в Гефсиманском саду пережил испепеляющий страх смерти, когда молил Своего Отца: да минует Меня чаша сия (Мф 26 :39). И все святые переживали такие же естественные человеческие страхи. Иногда они находили в себе силы их преодолевать, а иногда страх одерживал над ними верх, но всегда только временно, всегда лишь для того, чтобы усилить внутреннее мужество их веры.

Святые твердо верили: в любом испытании с ними Тот, Кто, как и они, ужасался, ужасался до предела но все равно сказал эти сокрушающие всякий страх слова: не как Я хочу, но как Ты (Мф 26 :39).

Мы продолжаем наш цикл .

Боялся быть учеником Христа

Каждую ночь он поднимался со своей постели ровно в полночь, с пением петуха. И встав на колени, начинал тихо плакать и еле слышно произносить слова раскаяния. Эти ночные пробуждения продолжались день за днем, год за годом.

Сохранилось устное предание, что от постоянного плача глаза апостола Петра почти всегда были красными. Какая-то глубокая внутренняя рана не давала ему покоя, усиливаясь до предела, как только в ночной тишине раздавались крики петуха.

Вновь и вновь он мысленно возвращался к той уже оставленной далеко позади ночи, где ярко горящий костер согревал его окоченевшие руки, а тусклый, призрачный свет луны окутывал угрюмые строения, кроны деревьев и людей, столпившихся, несмотря на поздний час, во дворе первосвященника Каиафы.

А где-то внутри дворца судили Иисуса Христа. Судили Того, за Кем апостол три года назад, оставив все, последовал без колебаний, Кто стал его Учителем, имевшим, как сам Петр как-то и сказал Господу, глаголы (то есть слова. - Прим. ред. ) вечной жизни (Ин 6 :68).

Но теперь этот Праведник, который на его глазах исцелял неисцелимых, воскрешал мертвых, чьи слова и поучения были так дороги многим тысячам людей, вероломно схвачен и приведен на суд. А он, бесстрашный Петр, еще недавно поклявшийся своему Учителю, что готов идти за Ним даже на смерть, ничего не может сделать. Только сидеть у огня и ждать…

Апостол не понимал, что некоторые люди, стоявшие с ним рядом, могут догадаться, что он ученик Христа: его выдавало галилейское наречие, на котором он говорил - все знали, что большинство учеников Иисуса родом из Галилеи. Его выдавал робкий вид и вместе с тем то напряженное внимание, с которым он вслушивался в новости о ходе суда. В конце концов его выдавал сам факт, что все эти годы он неотступно следовал за Иисусом и его неизбежно должны были неоднократно видеть рядом с Ним.

Трижды к Петру подходили и спрашивали, не ученик ли он Подсудимого. Трижды апостол мог сказать, что он Христов. И трижды страх заставлял его отрекаться от Учителя. Запел петух. Христос, выведенный стражей во двор после первого допроса, обернулся на Петра. Глаза их встретились. «Тот, - пишет блаженный Иероним, - не мог оставаться во тьме отречения, на кого воззрел Свет мира». Апостол понял: смутившие его несколько часов назад пророческие слова Учителя, что прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня (Мф 26 :34), сбылись.

Сердце Петра наполнилось мучительным раскаянием. Ему уже было неважно, что сам он в безопасности, что все подозрения отпали и никто больше не станет мучить его расспросами. Весь он был теперь наполнен страшным осознанием своего отречения. Шум и суета у дворца первосвященника стали Петру невыносимы, и он выйдя вон, горько заплакал (Лк 22 :62).

И вот по прошествии многих лет - даже после того как Воскресший Учитель трижды простил апостола - воспоминания об этой, быть может самой страшной, ночи в его жизни с болезненной живостью и отчетливостью вспыхнули вновь, как только раздались крики петуха. Сердце святого заныло знакомой болью, глаза помутнели от слез, уста зашептали слова раскаяния.

Боялся ослушаться

Родственник знатного военачальника, воспитанный в богатой аристократической семье, этот юноша стал монахом … просто потому что очень этого захотел. Его наставник, знаменитый подвижник преподобный авва Дорофей, оставил после его смерти хвалебное слово, посвященное подвигам молодого инока, который больше всего на свете боялся проявить непослушание.

Еще в миру будущий святой Досифей , живший в конце VI - начале VII вв., прослышав как-то от знакомых о знаменитом своими святынями городе Иерусалиме, решил посетить его. И там, в Гефсиманском саду, увидев изображение Страшного Суда, глубоко задумался и с характерной для его юного возраста горячностью захотел оказаться в конце времен по правую сторону от Христа, то есть спастись.

Не теряя ни минуты, он отправился в обитель, настоятелем которой был тогда авва Серид. Здесь он долго и упорно умолял братию принять его в монастырь, пока наконец настоятель, который опасался, что богатый юноша несерьезно и мечтательно воспринимает монашеское служение, не уступил.

Оказавшись под руководством мудрого аввы Дорофея, Досифей стал без колебаний исполнять все его поручения. Так он постепенно победил в себе различные пристрастия и порывы. Но однажды сердце Досифея дрогнуло.

Как-то раз в монастырь принесли красивый и очень дорогой нож. Послушник, воспитанный в военной семье, быть может, как никто другой в обители понимал, насколько драгоценен этот подарок. Он взял его, чтобы показать своему учителю это произведение искусства, а затем, если, конечно, будет на то воля аввы, отнести его в монастырскую больницу, в которой нес тогда послушание.

Радостно прибежав к Дорофею, Досифей протянул ему нож и сказал: «Такой-то брат принес этот нож, и я взял его, чтобы, если повелишь, иметь его в больнице, потому что он хорош». «Покажи, я посмотрю, хорош ли он?» - спокойно ответил наставник.

Нож понравился монаху, однако, опасаясь, как бы его подопечный не пристрастился к нему и не утратил все достигнутые им добродетели, он строго сказал: «Досифей, неужели тебе угодно быть рабом ножу этому, а не рабом Богу? Или тебе угодно связать себя пристрастием к ножу этому? Или ты не стыдишься, желая, чтобы обладал тобою этот нож, а не Бог?»

Юноша, услышав это, ужасно испугался. Отвернуться от Бога, предать весь свой подвиг из-за этого, пусть и прекрасно сделанного ножа… Нет, такого он допустить не мог! «Пойди, - услышал он уже более мягкий голос учителя, - и положи нож в больнице и никогда не прикасайся к нему».

Испуганный юноша беспрекословно исполнил повеление аввы Дорофея. Впоследствии он не прикасался к этому ножу даже для того, чтобы просто передать его кому-то из братии. С таким трепетом и глубокой ответственностью Досифей относился к словам своего учителя.

Пять лет молодой инок подвизался в обители, а затем вдруг заболел. Мужественно и безропотно он перенес все мучительные стадии своей болезни. А когда он скончался, один из уважаемых всеми аскетов к удивлению всей братии монастыря рассказал, что видел во сне Досифея среди других прославленных Богом подвижников их обители.

Боялся казни

Если говорить без ложного пафоса и предельно честно, нет на этом свете ничего страшнее боли и смерти. И, наверное, среди прославленных Церковью мучеников были и те, кто трепетал при виде орудий пыток, кто перебарывал ужас перед лицом надвигающейся смерти. Случалось даже, что одолеть этот страх с первого раза не получалось, так что святой мог и отречься от Христа.

Таким оказался подвиг мученика Иоанна (Виленского) . Он жил в XIV веке и вместе со своим братом Антонием был приближенным великого князя Литовского Ольгерда, который долгое время оставался язычником. Известно, что в какой-то момент братья решили тайно принять христианство, после чего наотрез отказались следовать языческим обрядам.

Когда об этом узнал князь, он, призвав братьев к себе, приказал им доказать свою верность ему, съев мясо в постный день. Но те ответили Ольгерду, что обязательство перед Богом выше послушания князю, и есть мясо не стали. Тогда правитель повелел бросить братьев в темницу. В неволе они провели целый год. В конце концов пребывание в темнице до предела извело Иоанна, и он втайне от брата выпросил себе аудиенцию у великого князя и заверил его, что отрекается от Христа. Так он оказался на свободе.

Ольгерд приказал освободить из тюрьмы и Антония, надеясь, что он последует примеру брата. Однако тот остался непреклонен и вскоре вновь оказался за решеткой: скорбя об отступничестве брата, он наотрез отказался общаться с ним.

Иоанн был совершенно подавлен. С каждым днем совесть мучила его все больше и больше. Даже придворные язычники насмехались над ним. В конце концов он тайно пришел к священнику, от которого недавно принял крещение, и с глубоким и искренним чувством раскаялся в своем малодушии. Получив наставление и поддержку, он с новой решимостью явился к великому князю и в присутствии ухмыляющихся вельмож громко, отчетливо и бесстрашно исповедовал свою веру во Христа.

Но даже теперь великий князь еще надеялся «образумить» своего придворного. Он повелел умертвить Антония, чтобы Иоанн при виде казни брата дрогнул. Ольгерд помнил о его недавнем малодушии и рассчитывал, что в темнице в полном одиночестве он сломается, не вынесет тяжести этого нового испытания. Но правитель ошибался.

Утром 14 апреля 1347 года святой Антоний был повешен на дубе. Но Иоанн после допроса остался непреклонен. Все оставшееся до собственной казни время он бесстрашно проповедовал Христа стекавшимся со всех сторон к окнам его темницы язычникам.

Через десять дней святой был убит. Тело его повесили рядом с братом - на том же дубе. А ночью местные христиане тайно сняли и похоронили их останки.

Путь мученичества Иоанна - это глубокий и пронзительный пример, хотя бы отчасти приоткрывающий, что переживает святой, бросивший вызов смерти. Невозможно даже представить себе, каким нужно обладать мужеством, а самое главное, до какой степени необходимо довериться Богу, чтобы принять всю боль и унижения такого подвига и перешагнуть этот невыносимый страх перед физическими муками и самой смертью.

Боялся своих преследователей

Далеко не всегда и далеко не все святые избирали подвиг мученичества. Бывало, что, опасаясь за свою жизнь или понимая, что физические муки могут их сломать, они бежали от своих гонителей. И как бы парадоксально это ни звучало, этот страх, гнавший праведников все дальше и дальше от смерти, тоже мог стать частью их пути ко спасению.

Такова, например, удивительная история одного из величайших христианских подвижников - преподобного Павла Фивейского . Он родился в III веке в городе Фивы в благочестивой семье, получил хорошее светское образование. Незадолго до своей кончины его родители в своем завещании разделили все свое богатое имение между Павлом и его сестрой, которая тогда уже была замужем.

Однако, как только родители умерли, муж сестры решил отобрать у Павла его часть наследства. Как раз в это время в городе начались гонения на христиан, и зять стал угрожать Павлу, что выдаст его властям, если он добровольно не откажется от наследства. В ту пору это означало мучения и казнь.

Много лет спустя Павел рассказывал преподобному Антонию Великому, как на его глазах с изуверством, о котором лучше и не писать, замучили до смерти двух совсем еще молодых христиан. Сам он тогда оказался между молотом и наковальней: зять с каждым днем все больше распалялся на него злобой, невзирая на слезы и мольбы своей жены, а количество схваченных и убитых христиан в городе с каждым днем росло.

И страх взял верх - Павел оставил свое наследство мужу сестры, а сам тайно ночью бежал из города и скрылся в пустыне, где в полном одиночестве прожил 91 год, непрестанно молясь Богу, питаясь финиками и хлебом, который, по преданию, приносил ему ворон.

И когда уже на закате жизни преподобного другой подвижник, Антоний Великий, пришел его навестить, он приветствовал отшельника такими хвалебными словами: «Радуйся, Павел, избранный сосуд и огненный столп, житель сей пустыни!» Он же через несколько дней со слезами похоронил великого святого, а затем поведал другим отшельникам о его подвиге в пустыни, который начался, казалось бы, с обычного страха.

Боялись обидеть человека

Но был у святых и особенный, только им свойственный страх. Они боялись согрешить, боялись обидеть ближнего. Этот страх порождался той предельной ответственностью, с которой праведники относились к каждому человеку. И такой страх уже свидетельствовал не о слабости, а о силе человека.

Так боялся обидеть даже тяжело провинившегося против Церкви священника святитель Иоанн Милостивый , Патриарх Александрийский, живший в VI - начале VII веков. Святой собирался отлучить его от Церкви, и клирик, узнав о намерении Патриарха, озлобился на него.

Однако святой не спешил. Перед этим тяжелейшим для христианина наказанием он предложил провинившемуся священнику встретиться и побеседовать, но сам, отвлеченный массой других дел, забыл о своем предложении и к своему ужасу вспомнил об этом, только когда пришел в храм, чтобы совершить Божественную литургию. Святитель так испугался, что из-за его забывчивости клирик погибнет, отпав от Церкви, что немедленно вышел из алтаря и попросил позвать его в храм. А когда тот пришел, встал перед ним на колени и громко попросил у него прощения.

Шокированный этим клирик сам глубоко раскаялся в содеянном и до конца своей жизни оставался примерным и благочестивым священником.

Другой удивительный пример такого святого страха приводит в своих воспоминаниях один из келейников святителя Тихона Задонского, знаменитого подвижника XVIII века. Однажды - епископ тогда жил уже на покое в Задонском монастыре - он заехал к одному знакомому помещику, у которого в то время гостил один дворянин с характером типичного образованного вольнодумца, ценившего свои интеллектуальные способности больше всего на свете. Между ним и святителем Тихоном завязалась беседа. Епископ спокойно и аргументировано опровергал тезисы своего оппонента и так его разозлил, что тот в запальчивости ударил собеседника по щеке.

Как ни странно, архиерей даже не обиделся. Наоборот, он так испугался того, что ввел человека в такое искушение (по его же собственным словам!), что встал перед ним на колени и стал просить прощения. И этот удивительный поступок святого настолько поразил гостя, что он, раскаявшись, со слезами на глазах сам упал к ногам святителя.